Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 Рин никогда не хотел  от жизни многого: только жену, которая стала бы ему спутницей  и другом, детей и крепкий дом, куда он возвращался бы в  конце каждого дня. Глупости, которые  Жульетт говорила о любви и  священных обязательствах, были  просто женскими фантазиями, скоро  она поймёт, что брак заключается  в каждодневной заботе. Жульетт  предназначена ему, и это подтверждает  кровь, бегущая по их венам, а  не легкомысленные представления  о любви. Скоро жена с ним  согласится.

 Они добрались до  места привала у вершины холма, и Рин аккуратно поставил свою  ношу на ноги. От длительного  путешествия в неудобном положении  у девушки кружилась голова, но  другого способа передвижения  для неё не было. Она не сумела  бы забраться сюда самостоятельно, а он не мог позволить себе  терять время. Здесь, в вышине  скалистых гор, куда за ними  не отважится последовать ни  один человек, они проведут ночь  в безопасности.

 Обретя под ногами  твёрдую опору, Жульетт принялась  оглядываться, заметила разложенную  на выступе медвежью шкуру  и на мгновение изумлённо на  неё уставилась. Глаза девушки  расширились, лицо побледнело, наконец  она тихо спросила:

 — Дом?

 — Нет, до дома мы  ещё не дошли. Здесь передохнём  до утра.

 Жульетт перевела на  него вопрошающий взгляд, и он  без слов понял, о чём она  думает. До наступления темноты  оставалось около часа. Не имело  смысла останавливаться сейчас, когда за это время они могли  существенно продвинуться к пункту  назначения. Она спрашивала себя, почему он остановился так  рано и что планирует делать  ночью. Что планирует делать с  ней.

 Собственная жена его  боялась.

 Всё же не стоило  пока называть её женой, хотя  по его мнению так оно и  было, причём на всю оставшуюся  жизнь. Однако им ещё предстояло  произнести обеты. Энвинцы женились  не так, как жители низин, но  они давали клятву перед королевой  и жителями города, обещая себя  друг другу при друзьях, родственниках  и соседях. К тому времени, когда  они достигнут города, Жульетт  станет его женой во всех  смыслах, и клятва будет лишь  формальностью. Девушка добровольно  признает в нём мужа. Рин мечтал  о её готовности, но понимал, что  это случиться не сегодня.

 — Садись, если хочешь, — он указал на медвежью  шкуру. Та лежала не в пещере, но её с двух сторон защищали  от ветра каменные стены и  выступ наверху на случай дождя. Сегодня дождь не предвиделся, но Рин не знал этого, когда  выбирал место, где жена проведёт  первую ночь в горах.

 Жульетт с силой  сцепила руки.

 — Нет, спасибо. Я прекрасно  себя чувствую.

 — Ты же устала  и хочешь отдохнуть.

 — Нет, вовсе нет, —  продолжала упрямиться она. —  В конце концов, ты проделал  всю работу, нёс меня и взбирался  наверх. Я совсем не устала.

 — В мешке под  шкурой лежат фрукты и сушёное  мясо. Ты, наверное, проголодалась.

 — Нет.

 Она была упрямой  женщиной. Но он всегда знал, что  жена окажется именно такой.

 — Ты предпочитаешь  стоять всю ночь на ветру  голодная и замёрзшая, хотя можешь  отдохнуть на тёплом мехе и  насытиться пищей, которую я для  тебя подготовил?

 — Да.

 Рин понял, что Жульетт  дрожит не только из-за ветра. Его инстинкты были хорошо  заточены, и он понимал эту  предназначенную ему женщину  так, как никогда не понимал  других. Она не просто упрямилась, а боялась до глубины души.

 — Жульетт, — начал  Рин. Он не стал называть её  женой, поскольку правда явно  её беспокоила, — сегодня ты  отдохнёшь в этой кровати. Я  не позволю тебе заболеть из-за  собственного упрямства.

 — Если я заболею, то из-за похищения, а не из-за  отказа слушаться сумасшедшего.

 Он шагнул к ней, она отступила. Это движение приблизило  её к укрытию.

 — Я не сумасшедший, — спокойно сказал он.

 — Посмею с тобой  не согласиться, — её щеки окрасились  в ярко-розовый цвет.

 — Ты боишься, что  я причиню тебе боль? — он  знал, каким будет ответ.

 Она отступила ещё  на шаг.

 — Да.

 — Я этого не сделаю.

 — Возможно, ты не  собираешься…

 — Я бы лучше умер, чем ранил тебя.

 Глаза Жульетт удивлённо  и недоверчиво распахнулись. Умела  ли она узнавать правду, когда  слышала её собственными ушами?

 — Но…

 — Я обязан тебя  защищать. Никто и никогда не  причинит тебе боли.

 Жульетт продолжала  пятиться, пока чуть не упала  на подготовленное ложе. Она споткнулась  о край медвежьей шкуры, но  быстро восстановила равновесие.

 — Садись, — приказал  Рин.

 Она послушалась, быстро  и изящно, не отрывая взгляда  от его лица.

 — Видишь? Я сижу. Теперь  уходи.

 Он покачал головой.

 — Не сейчас. Я хочу  попробовать тебя. Это всё, о чем  я прошу. Один раз.

  Айседора припала к  земле, спрятавшись позади охапки  дров, и подоткнула вокруг себя  плащ. Скоро опустится ночь и  укроет её от опасности. Темнота  — её союзник. Как только погаснет  последний луч света, появится  возможность передвигаться незаметно. В отличие от солдат, Айседора  умела видеть в кромешной тьме.

 

Убегая из лагеря, она наспех заколдовала дорогу, чтобы запутать людей императора. На несколько драгоценных моментов те замешкались, не зная в какую сторону податься. Вместо того, чтобы разделиться и погнаться за обеими пленницами, они принялись гадать, которая из них важнее, так и не осознав, что причиной хаоса послужили чары. Смятение задержит их ненадолго, но колдовство уже выполнило свою задачу.

 Чары оказались несильными, но в тот момент на большее  она была не способна. После  отъезда из дома силы Айседоры  ослабли. В центре её существа  раньше словно горело яркое  пламя, а той ночью оно угасло. Огонь превратился в слабое  мерцание, грозившее исчезнуть от  легчайшего вздоха.

 Айседора не знала, что на неё так подействовало. То ли отъезд с горы, на которой  она провела всю свою жизнь, то ли её лишили сил за  то, что опозорила дом Файн  убийством вторгшегося в дом  солдата. Ведьмы Файн получили  свои способности не для разрушения.

 Теперь, отделавшись от  солдат, Айседора собиралась вернуться  и последовать за Жульетт. Она  отыщет и спасёт сестру, и они  вдвоём отправятся за Софи. Когда  сёстры разлучались, происходили  ужасные вещи. Ужасные. Вместе им  дано справиться с чем угодно, но порознь… порознь они слабы  и уязвимы. Жульетт узнает, как  восстановить силы Айседоры, и  всё станет как раньше.

 Скоро стемнеет достаточно, чтобы отправиться в путь, но  до тех пор придётся прятаться. Она посмотрела за просторные  осенние поля на одинокую ферму  и попыталась усмирить слишком  часто бьющееся сердце.

 Вильям с радостью  купил бы подобное место, у  него даже имелись деньги для  такого мероприятия. Но она убедила  мужа остаться на горе, по крайней  мере, пока Жульетт с Софи не  подрастут. Вил согласился, заботясьтолько  о благе жены и младших девочек. Настояв на своём, она отняла  у него шанс осуществить ту  простую мечту. Женившись на Айседоре, он довольствовался фермой на  маленьком, пригодном для сельскогохозяйства  кусочке земли Файн. Может, он  прожил бы дольше, если бы поддался  своему желанию и поселился  в месте вроде этого? Нет. Полюбив  и выйдя замуж, она бросила  вызов проклятию, и оно в любом  случае отняло бы у неё Вила.

 До смерти мужа Айседора  убеждала себя и сестёр, что  проклятие — всего лишь миф, который слишком долго влиял  на решения женщин Файн. Никакие  древние сказки не могли напугать  её и вынудить отказаться от  своих желаний, никакие легенды  не заставили бы испугаться  любви. И всё же в итоге она  поняла, что лучше бы тогда  испугалась.

 Сейчас Айседора отчаянно  нуждалась в муже и принялась  шептать слова, которыми часто  призывала его в полночь. В  первые месяцы после смерти  дух Вильяма неизменно являлся  на её зов, но с годами начал  сопротивляться, его образ затуманился, а визиты теперь длились совсем  недолго. Он отдалялся от неё, и не за горами был тот  день, когда она больше не сможет  пробудить его дух. Вил не пришёл  к ней и сегодня, хотя она  звала снова и снова. Звала, умоляла  и приказывала. Айседора ослабла, и он не пришёл.

 Муж оставил её в  час, когда она нуждалась в  нём больше всего. Покинул так  же, как в день смерти. Ей не  следовало сердиться на Вила  за его смерть, это было совершенно  нелогично. Но иногда она ничего  не могла с собой поделать. На глаза навернулись слёзы, однако  Айседора не позволила им пролиться.

 Воины не плакали, а  чтобы спасти Жульетт, ей придётся  стать воином.

  Жульетт стремительно  отпрянула, но упёрлась спиной  в холодную каменную стену, хотя  мех и смягчил жёсткий камень. Бугор с одной стороны, несомненно, был мешком с едой. Великан  очень хорошо спланировал похищение.

 Рин опустился на  колени у края медвежьей шкуры. Попробовать её. Что это значит? О, она прекрасно всё понимала, и, видит бог, была к этому совершенно  не готова.

 — Ты обещал не  делать мне больно, — сказала  она, когда мужчина склонился  к ней.

 — И не сделаю.

 Он пригнул голову, и спутанные светлые пряди  свесились на одну сторону, скрыв  часть лица и голого тела. Получится  ли у неё дать отпор? Она  может попробовать, но рассчитывать  ей придётся только на проворство. Благодаря своим размерам и  мускулам Рин при желании одолеет  её одной рукой. Он медленно  приблизился, протянул руку и  погладил Жульетт по щеке. Какой  же он тёплый! Очень тёплый.

 — Ты дрожишь, —  прошептал он, поддавшись вперёд.

 — Разумеется, я дрожу! — она старалась говорить твёрдо, но вышло испуганно.

 Жульетт предупреждающе  выставила вперёд руку, но её  маленькая ладошка бессильно  упёрлась в массивную грудную  клетку. Айседора умела останавливать  человека на месте парой слов  и прикосновением, но Жульетт  никогда не обладала такой  властью. Она была целительницей, провидицей и садовником. И оказалась  совершенно не готовой к борьбе  за жизнь или достоинство.

 Не отнимая руки  от её щеки, Рин заставил Жульетт  наклонить голову набок и коснулся  губами горла. Это определённо  не было поцелуем. Во всяком  случае, насколько она могла судить. Её никогда не целовали, однако  она не раз заставала целующихся  Вильяма с Айседорой. Это точно  не поцелуй, он…

 Он пробовал её на  вкус.

 Жульетт окутал жар  Рина, полностью прогнав холод. Великан  посасывал и лизал, потом отодвинул  в сторону растрёпанные пряди  рыжих волос, чтобы увеличить  пространство голой кожи. Жульетт  продолжала трястись, однако где-то  во время этой дегустации дрожь  изменилась. Рин пользовался языком, губами и даже зубами очень  нежно, отчего её тело переполнили  невообразимые ощущения. Через мгновение  она оставила попытки отстраниться  или остановить его и поддалась  к изучающему рту, поощряя, наслаждаясь  теплом и расслабленно гадая, что будет дальше. Когда великан  заявил, что хочет ощутить её  вкус, она и подумать не могла, что он говорит буквально.

 Тёплой, нежной рукой  Рин отодвинул спутанные рыжие  локоны и занялся другой стороной  шеи. Каким-то образом он незаметно  расстегнул пуговицы её плаща, тяжёлое одеяние упало, и, отбросив  его в сторону, великан прижался  жаркими губами к тому месту, где шея переходила в плечо, и принялся ласкать кожу языком  и ртом, пока Жульетт не забыла, где находится, кто он такой, и  почему она здесь.

 Нуждаясь в какой-нибудь  опоре, Жульетт опустила руку  ему на плечо, а когда дотронулась  до его кожи, не увидела никаких  образов, не ощутила ни одной  чужой эмоции. Наверное, хорошо, что  прочитать Рина так непросто. Это сильно раздражало во время  попыток выяснить его планы, но  сейчас она радовалась отсутствию  видений.

 Никаких ослепляющих  вспышек, головной боли, тревожных  мыслей, тайн или знаний о грядущих  неприятностях. От ласк великана  по всему телу распространялось  только странное, восхитительное  тепло. Её глаза закрылись, сердце  забилось слишком часто, и Жульетт  забыла обо всем, кроме ощущений, которые ей дарили губы Рина.

 Он медленно отодвинулся, лизнув напоследок чувствительный  изгиб шеи, и Жульетт заметила  в его глазах нечто новое  и пугающее. Вожделение.

 Она была девственницей  и собиралась оставаться ею  дальше, но всё же имела представление  о том, как работает мужское  тело, и поняла, что он возбудился, однако не рискнулаотвести взгляд  от его лицаи посмотреть вниз. Сердце стучало чересчур сильно, и она всё ещё чувствовала  себя слишком разгорячённой. Не  из-за медвежьей шкуры или защищавших  от ветра скал. Её грели прикосновения.

 Рин приподнял свои  волосы с одной стороны шеи  и вопросительно выгнул бровь, предлагая теперь попробовать  его кожу. Шея была массивной, жилистой, мускулистой и, конечно, тёплой. На мгновение ощутив безумное  желание согласиться, Жульетт быстро  покачала головой. Рин без возражений  выпустил волосы.

 — Ночью ты будешь  здесь в безопасности, — вставая, сообщил он и двинулся в  обратном направлении.

 Её сердце продолжало  грохотать. В безопасности? Ни в  какой она тут не в безопасности.

 — Я вернусь утром.

 Она резко вскинула  голову.

 — Вернёшься? А куда  ты?

 Рин улыбнулся. У него  действительно приятная улыбка, признала она. Для дикого и  возможно сумасшедшего человека.

 — Ты будешь скучать  по мне, — сказал он.

 — Нет.

 Он повернулся и  ушёл, оставив её одну. К ней  начал возвращаться рассудок, и  Жульетт задумалась, почему её  так затронули его странные  действия. Вот уж действительно, проба на вкус.