Линда Уинстед Джонс. Лунная ведьма. Проклятие Файн

 Судя по ворчливым  замечаниям солдат, у них возникли  сложности с поиском домика  ведьм, хотя Борс бывал там  прежде. Чары Айседоры удерживали  сражения и мужчин вдали от  горы Файн и некоторое время  защищали сестёр и их жилище. Если бы только Жульетт внесла  свой вклад и увидела будущее  чуть раньше, они смогли бы  убежать и надолго спрятаться  в горах. Возможно, навсегда.

 Но она ничего не  увидела, и, по её мнению, так было  суждено. Им с Айседорой предназначено  попасть в это путешествие. Оказаться  здесь, в этом месте и в это  время. Только она не знала  почему.

 Внезапно, внимание Жульетт  привлёк тёмный лес вдоль северной  дороги. Там кто-то двигался, невидимый  и неслышимый для солдат. В  глубинах густых зарослей притаился  наблюдатель. Она знала, что кто-то  следит за ними, так же ясно, как знала, что люди императора  сожгут коттедж, который сестры  Файн всю жизнь называли домом.

 Ей бы следовало  испугаться столь пристального  внимания, но нет. Напротив, она ощутила  полнейшую безмятежность. Казалось, тепло проникло сквозь плащ  с платьем и просочилось под  кожу. Теперь у неё было не  так уж много страхов. Дом отняли, Софи тоже. Отобрали и Айседору, хотя та ехала совсем рядом. У Жульетт Файн не осталось  почти ничего дорогого сердцу.

 Она не боялась, но  определённо ощутила укол интереса. Кто может бродить ночью здесь, так далеко от поселений? Последнюю  деревню они миновали несколько  дней назад и, судя по разговорам  солдат, ещё не скоро доберутся  до ближайшего города на западе. Меж этими населёнными пунктами  приютилось лишь несколько изолированных  ферм и ранчо. Окружавшую их  твёрдую и недружелюбную землю  называли бесплодным сердцем  Каламбьяна. Сельское хозяйство  и животноводство в этой части  страны было не для робких, но земля стоила дёшево, поэтому  люди продолжали пытать счастья. Возможно, единицы какое-то время  преуспевали, но большинство нет. Наверное, в лесу прячется любопытный  фермер, решивший понаблюдать за  отрядом под прикрытием темноты.

 Мир Жульетт начал  сужаться, и она впала в состояние, достижение которого обычно требовало  прикосновения. Всё вокруг исчезло. Солдаты, лошади, Борс. Даже Айседора. Казалось, здесь нет никого, кроме  неё самой и наблюдателя.

 Он был человеком  и не человеком. Животным и  не животным. В его крови тоже  чувствовалась магия, мужчина таил  в себе силу, выходящую за пределы  понимания. Обычно сила пугала  Жульетт или, как минимум, вызывала  настороженность. Но мощь незнакомца  уравновешивали доброта и честь.

 И страстное стремление.

 Наблюдатель не отставал  от солдат и их пленниц. Но  сверлил взглядом вовсе не  Борса или его людей, а Жульетт. Не отводил от неё глаз ни  на миг независимо от обстоятельств. Она ощутила тот твёрдый взгляд  всем телом, но вместо ужаса  снова вспыхнула от жара.

 В глубине леса мелькнули  его глаза — золотые и сияющие  в ночи подобно луне на небе. Жульетт никогда не испытывала  ничего похожего на ту связь, что возникла сейчас с этим  существом. Слишком большое расстояние  отделяло её от наблюдателя, не  позволяя до него дотронуться, и всё же казалось, их умы  каким-то образом слились.

 «Зачем ты за нами  следишь?»

 Она задала вопрос  мысленно, но в голове тут же  возник ответ.

 «Ты знаешь».

 Жульетт покачала головой. «Нет, не знаю». И всё же в  глубине её души что-то шевельнулось. Страх. Понимание.

 «Ты связана знаниями  с землёй и реками. Разве тебе  не известно обо всем на  свете?»

 «Если бы я знала  обо всем на свете, то не  оказалась бы здесь».

 «Не бойся».

 — Я не боюсь, —  прошептала Жульетт.

 — А следовало бы, — уверенно и высокомерно заявил  молодой солдат, ведущий за поводья  её лошадь. — Император не слишком  заботится о женщинах, если только  те не обслуживают его определённым  образом. Не знаю, зачем он за  вами послал, но кухарок и служанок  у него предостаточно. Зато большинство  наложниц беременны, и в последнее время ему и министрам приобретают новых распутных девок. Скорее всего, вас с сестрой поселят на третьем уровне.

 Ментальная связь с  существом из леса оборвалась, как разрезанная лента. Жульетт  выбросила странное происшествие  из головы, списав на игру воображения, подпитываемого потребностью к  кому-нибудь прикоснуться. Не важно  к кому.

 — Что? — озадаченно  и осоловело переспросила она. Чем бы оно ни было, пережитое  вызвало в ней оцепенение и  головную боль. Может, она заснула  на ходу, и наблюдатель ей приснился?

 Солдат оглянулся с  выражением лёгкой досады на  симпатичном лице. Из-за по-детски  округлых и румяных щёк он  выглядел не старше двадцати, но в его резком голосе не  слышалось ничего ребяческого:

 — Третий уровень, ведьма. Большинство наложниц беременны. Скоро они слишком растолстеют  и потеряют остатки привлекательности, поэтому не смогут служить  императору и другим важным  мужчинам, так что девушкам подбирают  замены. Говорят, если женщина послушна, ей там неплохо живётся.

 — Большинство… хм, леди… беременны? — удивилась  Жульетт. Существовали способы предотвратить  зачатие. И император, несомненно, ими  пользовался.

 — Да. И, по-моему, это  странно, — солдат приглушил голос. — Они все забеременели в  один день. На первом уровне  кое-что случилось. Император собирался  снова жениться, но его невеста  взорвала заложенное камнями  окно на потолке тронного зала, и тут же начали твориться  всевозможные… загадочные события, — торопливо и довольно смущённо  закончил он. — Весной третий  уровень обещает стать весьма  оживлённым, хотя не так, как обычно, — солдат ещё раз обернулся  к ней.

 — А что случилось  с невестой? — в ожидании ответа  Жульетт затаила дыхание.

 — Она убежала, воспользовавшись  неразберихой.

 — Значит, свадьба не  состоялась?

 — Нет.

 Жульетт снова посмотрела  в сторону леса, но золотого  мерцания на сей раз не увидела, не почувствовала душевного притяжения. Теперь её мысли занимали слова  солдата, а не наблюдатель. Если  тот вообще существовал. Было  легко списать происшествие на  игру воображения или сон и  сосредоточиться на чем-то более  реальном. Солдат говорил о весне. О женщинах, которые зачали в  один день. О загадочных происшествиях  и взорвавшемся окне.

 Несмотря на лесную  загадку, сердитых солдат, Борса, отвратительное  настроение Айседоры и угрозу  третьего уровня, Жульетт улыбнулась. Софи.

  Лиана мерила шагами  комнату под встревоженным взглядом  Мари, волнение которой возрастало  с каждой минутой. Горничная уже  успела предложить все, что только  смогла придумать: еду, напитки, музыку, романы, поэтов, комиков и драматических  актёров — Лиана ничего не  захотела, поэтому теперь девочка  кусала губы и заламывала руки.

 Лиана стала императрицей  семь дней назад, а Себастьен  так и не послал за ней. Ни  разу. Она была его женой лишь  на словах, даже не имела возможности  наслаждаться обществом супруга  во время еды, не говоря уж  об удовольствии разделить с  ним кровать. Её практически заперли  в этих чёртовых покоях, окружив  всем, о чем могла мечтать любая  женщина. Вот только про мужа  забыли.

 Она возненавидела  всё розовое. Этот цвет никогда  не относился к числу её  любимых, но после переезда в  новые покои начал вызывать  отвращение. Розовое покрывало на  кровати, розовый стул, розовые цветы, розовые подушки… Оттенки отличались, но куда бы Лиана ни повернулась, всюду натыкалась на тошнотворно-розовые вещи. Однако теперь она ни в чем не нуждалась, и её не интересовали такие мелочи, как неприятный цвет, вызывавший дурноту.

 Время перевалило далеко  заполдень. Себастьен, несомненно, уже  закончил заниматься государственными  делами. Может, он спит, восстанавливая  силы после долгого, трудного  дня? Лиану все больше переполняло  возмущение.

 Мятежники пока не  добрались до Арсиза, но их  возрастающая численность тревожила. Как и исчезновение Мэддокса  Сулейна — бывшего министра  обороны и отца Софи, которого  Себастьен теперь считал предателем. Из-за сложившегося положения  вещей императору ежедневно приходилось  решать множество серьёзных проблем.

 — Ночная рубашка  на кровати, — известила Мари, когда Лиана резко развернулась  и направилась к спальне. —  Я сама погладила её днём, пока  вы дремали. — Девочка последовала  за своей госпожой, собираясь  помочь подготовиться к ещё  одной одинокой ночи.

 — Высыпайся я по  ночам как следует, не нуждалась  бы в дневном отдыхе, — ожесточённо  ответила Лиана. Возможно, слишком  ожесточённо. Ведь снедаемое её  недовольство не имело к Мари  никакого отношения.

 — Я принесу сонное  зелье…

 — Нет, — отрезала  императрица. Ради себя и ребёнка  она никогда больше не выпьет  ни глотка ведьмовского зелья. Ни для предотвращения зачатия, ни чтобы снова забеременеть, ни ради удовольствия, успокоения  или сна. Лиана перестала доверять  варевам Джедры и предпочитала  время от времени страдать  от недомоганий, нежели пользоваться  приготовленными на седьмом уровне  микстурами.

 — Но вы должны…

 — Я должна повидать  мужа. Сейчас же. — Лиана рывком  открыла дверцы платяного шкафа  и инстинктивно потянулась к  простому темно-красному платью, очень похожему на те, которые  носила будучи любовницей Себастьена. Возможно, если он увидит её  без атрибутов нового положения, то ненадолго забудет о том, кем она стала, и вспомнит о  прежних временах.

 

Выпуклость на её теле была едва различима, но всё же заметна. Может, Себастьен находит эту округлость непривлекательной и поэтому не посылает за ней? Неужели перемены во внешности жены внушают ему отвращение? Лиана хотела бы верить, что муж не настолько поверхностен, но прекрасно помнила о его неразумных реакциях на гораздо меньшие перемены в привычном укладе вещей. Не так ли он воспринял её беременность? Как нарушение сложившегося порядка?

 У выхода из спальни  Мари попытался остановить госпожу.

 — Давайте сначала  известим о вашем желании увидеться  с императором, — быстро предложила  она. — Неприлично объявляться  у него без предупреждения.

 Лиана обернулась.

 — Неприлично навещать  мужа?

 Девушка побледнела.

 — Я слышала, он не  один, и запретил его беспокоить, — прошептала она. — Во всяком  случае, так говорят.

 — Я знаю Себастьена  лучше, чем ты или кто-то ещё, — сказала Лиана. — Он будет  рад меня видеть.

 В конечном счёте.

 Императрица распахнула  двери покоев, но ей преградили  дорогу два вооружённых стража. К сожалению, сегодня дежурили  не Фергус с Тетслом. С ними  она могла договориться, тогда  как Бэлин и Вэнс отличались  куда большей неуступчивостью. В  их преданности императору не  возникало никаких сомнений, однако  Лиана не единожды ловила на  себе оценивающие взгляды этих  двух стражей, в которых сквозило  едва прикрытое презрение.

 Они до сих пор  считали её шлюхой и, возможно, никогда не изменят своего  мнения.

 — Проводите меня  к императору.

 Мужчины переглянулись, без слов понимая мысли друг  друга.

 — Мы передадим стражам  императора, что вы…

 — Я хочу сделать  мужу сюрприз, — прервала она.

 Стражи снова переглянулись. Себастьен приказал не пускать  к нему жену? Не потому ли  все пытаются её отговорить?

 Но остановить Лиану  было не так-то просто. К удивлению  охранников, она сжала руку в  кулак и ударила Бэлина в  горло. Солдат упал на колени  и, ловя ртом воздух, схватился  обеими руками за ушибленное  место. Вэнс инстинктивно потянулся  к оружию, но нерешительно замер. Он не мог причинить вред  императрице, особенно когда та  носила наследника престола. Страж, защищаясь, прикрыл руками шею, тогда  Лиана с силой пнула его  между ног и побежала к лифту.

 Если повезёт, она доберётся  до спальни Себастьена раньше, чем стражи успеют позвать  на помощь. Они оба сидели на  полу, тяжело дыша от боли, и  не смогут вызвать подкрепление  ещё пару минут.

 Лифт быстро доставил  её с пятого уровня на первый. Лиана вышла из замысловатого  изобретения, повернула налево, прошла  вдоль коридора и натолкнулась  на четырёх стражей, небрежно  слонявшихся у дверей Себастьена. Завидев её, они удивлённо вытянулись  по стойке смирно, хотя в глазах  мужчин, знавших Лиану наложницей, читалось недоверие и даже  ненавидеть. Однако никто не отважился  неповиноваться ей или проявить  непочтительность. Не теперь.

 — Я желаю видеть  мужа, — почти надменно заявила  она.

 — Он… — страж  едва ли не давился словами. — Занят.

 Ни один из министров  не побеспокоил бы императора  государственными делами в столь  поздний час! Может, с ним кто-то  из жрецов? Разглагольствует о  неудачном выборе последней жены?

 Лиана слишком хорошо  знала, что её не выбирали. Себастьен  женился из-за ребёнка, на рождение  которого уже перестал надеяться. Тем не менее, он, наверняка, обрадуется, если их прервут. Большинство  жрецов были угрюмыми, безрадостными  людьми, чья компания не доставляла  ни капли удовольствия.