Эстетика безобразного

   Третья парадигма (Сократ, Аристотель, Н.Г.Чернышевский): прекрасное есть результат соотнесения  свойств жизни с человеком  как мерой  красоты или с  его практическими потребностями, с его идеалами и представлениями  о прекрасной жизни.

   Четвертая парадигма (Д.Дидро и другие  французские  материалисты): прекрасное есть естественное  свойство явлений природы, такое  же, как вес, цвет, форма и т.п.

   Пятая парадигма (советские  ученые,  сторонники «общественной»  концепции): прекрасное есть объективные  явления с их естественными  качествами, втянутые общественным  производством, практикой в сферу  интересов человека и обретающие  положительную ценность для человечества  как рода, «одухотворенные», очеловеченным  трудом и ставшие сферой свободы, то есть сферой  владения человеком  действительностью.

II.Прекрасное и красота

   Сегодня можно  с достаточной долей вероятности  разграничить понятия прекрасного  и красоты. Если прекрасное- одна  из сущностных модификаций эстетического, т.е. характеристика субъект-объективных  отношений, то красота, как показывает  опыт историко-эстетического исследования, - категория, входящая в смысловое поле прекрасного и являющаяся характеристикой только эстетического объекта. С ее помощью фактически с Античности стремились обозначить ту трудноуловимую совокупность свойств объекта (природного, предметного, произведения искусства), которая приводит к генерации чувства прекрасного, к неутилитарному наслаждению.

   Уже с Античности  мыслители и художники пытались  вычленить и как-то описать, дефинировать  «законы» и «правила» красоты, среди которых чаще всего фигурировали  такие характеристики, как гармония, совершенство, мера, соразмерность, порядок, симметрия, пропорция, число, ритм, равенство, доброцветность, «золотое деление», конкретные пропорции, типы линий (S-образная линия, например), блеск, сияние, свет, цветовые отношения, музыкальные  созвучия, определенные соотношения  частей и целого и т.д. и т.п. Искусство как специфически эстетическая  форма деятельности человека ( с  древности – внесознательно, а  с Нового времени – вполне  осознанно) было ориентировано прежде  всего на выражение или созидание  красоты.

   С развитием НТП, особенно в ХХ в., пытались даже  проверять  «законы красоты» математикой  и другими  «точными» науками. Сегодны понятна бесперспективность  поисков неких конкретных эмпирических  характеристик и тем более  «канонов» красоты, так же как  очевидно наличие в определенном  классе эстетических объектов  таких характеристик. Однако их  совокупность, как и большинство  из них в отдельности, практически  не поддается вербализации, да  такая вербализация ничего и  не дает ни разуму, ни чувству.

   Красота эстетического  объекта есть невербализуемое  отображение или выражение неких  глубинных сущностных (духовных, эйдетических, онтологических, математических) закономерностей  Универсума, бытия, жизни, явленное  реципиенту в соответствующих  визуальной, аудио-или процессуальной  организации, структуре, конструкции, форме эстетического объекта.  Этим красота принципиально отличается  от красивости, которая опирается  только на систему поверхностных  формальных характеристик объекта, детерминированных  скоропреходящими  веяниями моды. На восприятие  красоты влияют исторические, социальные, национальные, культурные, религиозные, антропные и другие параметры  субъекта восприятия, однако некое  сущностное ядро ее сохраняется  константным, по крайней мере  для человека homo sapiens, и адекватно  воспринимается большей  частью  эстетически развитых реципиентов  всего человечества ( об этом свидетельствует, в частности, планетарная легитимация  красоты многих произведений  классического искусства, будь то  древнеегипетский скульптурный  портрет Нефертити, Венера Милосская  или классическая японская  гравюра  ХVII-ХVIII вв.). Красота – одна из  наиболее таинственных онтологических  характеристик объекта, человека  и Универсума в целом, оптимально  выявляющаяся только в акте  эстетического восприятия.

   Красота объекта  эстетического отношения является  необходимым условием актуализации  эстетического в модусе прекрасного. Однако наличие красоты отнюдь  не достаточное условие для  того, чтобы событие прекрасного  состоялось. В не меньшей мере  оно зависит и от субъекта  восприятия, его объективных характеристик (наличия достаточно развитого  эстетического вкуса, художественного  чутья) и субъективной установки  на эстетическое восприятие объекта. Последнее, однако, не всегда необходимо  при наличии прекрасного объекта  и высокоразвитого эстетического  вкуса у субъекта. При их контакте (визуальном или аудио-, как правило) искра эстетического  восприятия  высекается спонтанно, и человек  даже без сознательной установки  на эстетическое восприятие оказывается  вовлеченным  в  него, автоматически  включаясь (пусть на мгновение) из  любых иных отношений с действительностью.

   Событие прекрасного  характеризуется  полным отсутствием  какой-либо  утилитарной цели  и корысти, свободной игрой душевно-духовных  сил, отсутствием конкретных дискурсивных  заключений при воспарении духа  в некую смысловую невербализуемую  целокупность, где он погружается  в состояние покойного блаженства, сопровождающегося ощущением предельной  комфортности жизненной самореализации, полного соответствия  частностей общему, реального мира идеальному, феноменального  ноуменальному; субъект достигает состояния выхода  из себя в метафизическую сферу, личного вневременного и внепространственного  оптимального бытия в Универсуме. И все это выражается в конечном счете в неописуемом духовном (эстетическом) наслаждении, которое он только и может обозначать как «прекрасное».

         III. Прекрасное  в искусстве.

   Вне прекрасного  нет искусства. Практика многовековой  истории художественной культуры  наглядно свидетельствует, что отображение  прекрасного, утверждение красоты  всегда были в центре внимания  прогрессивного искусства. Обращаясь  к художественным шедеврам разных  эпох, мы можем получить представление  об эстетическом идеале соответствующего  времени, о совершенно-прекрасном  в природе, обществе и человеке.

   Прекрасное в искусстве  является отражением прекрасного  в действительности. По отношению  к тем художественным произведениям, в которых предметом непосредственного  отображения является прекрасное  в действительности, эта формула  вполне верна. Но ведь еще Чернышевский  показал, что «изображение прекрасного»  и «прекрасное изображение» - не  одно и то же. Реалистическое  искусство избирало и избирает  в качестве объекта отображения  отнюдь не только прекрасное.

Змею, урода – все, что кажется ужасным,

Искусство, переняв, являет нам прекрасным.

И кисти мастерство умеет восхищать –

Предмет противный нам в приятный превращать, -

читаем у Буало.

   В произведениях  Диккенса, Бальзака, Гоголя, Некрасова, Салтыкова-Щедрина, других представителей  критического реализма жизнь  представляется не в идеализированном  виде, а во всем ее многообразии, со всеми противоречиями и  социальными язвами. И тем не  менее их  искусство прекрасно. Что делает его таковым? Ведь  Иудушка Головлев отнюдь не  прекрасен, наоборот – он безобразен. Образ Смерти, воссоздаваемый Мусоргским  в «Песнях и плясках смерти»  или в  Четырнадцатой симфонии  Шостаковича, ужасен. Очень ярко  и выпукло показано зло и  в Седьмой, «Ленинградской» симфонии  Шостаковича. И все же роман  «Господа Головлевы» прекрасен, как прекрасен и вокальный  цикл Мусоргского или симфонии  Шостаковича.

   Есть в эстетике  понятие, помогающее обнаружить  то качество, которое делает искусство  прекрасным. Искусство прекрасно, когда  оно правдиво, когда талантливый  художник, будучи во всеоружии  своего искусства, свободно владея, мастерством, профессиональными навыками, отражает в творчестве нечто  важное и существенное, освещая  отображаемое  светом прогрессивного  мировоззрения. Правда жизни, выраженная  в совершенной художественной  форме с позиций передового  эстетического идеала, - вот что  является прекрасным в искусстве. Понятие мастерства, наряду с  прогрессивной мировоззренческой  позицией  художника, - непременные  слагаемые этого понятия. «Прекрасное  намерение, дурно выполненное» (Белинский) остается лишь прекрасным намерением  и не делает искусство прекрасным.

   Определяя прекрасное  в искусстве, невозможно обойтись  и без мировоззренчески-классового  критерия. Самое совершенное с  точки зрения профессионального  мастерства произведение не доставит  эстетического наслаждения, не воспримется  как прекрасное, если нам окажется  чудной идейная позиция его  творца, если отраженная в нем  жизнь будет осмыслена с реакционных  классовых позиций.

   Искусство – высшая  форма освоения мира по законам  красоты. Оно перерабатывает все  впечатления бытия в прекрасное. О чем бы ни говорил художник  – о трагических страданиях  или о возвышенных подвигах, об  уродстве или о комизме, - его  творения доставляют эстетическое  наслаждение. Датский философ ХIХ  в. С. Кьеркегор дал образную характеристику  поэту: это несчастный  человек, в  чьем сердце скрыты глубокие  мучения, но чьи губы устроены  так, что, когда стон вырывается  из них, он превращается в прекрасную  музыку.

   Красота в искусстве  и в совершенстве формы, и в  глубине содержания, и в мастерстве  – свободном владении темой  и художественными средствами, - и в значимости художественной  концепции произведения. Буквальное, бесстрастное копирование жизни  не ведет к созданию прекрасного. Красота в искусстве достигается  творческим воссозданием действительности.

   Воплощая в своих  образах идеал красоты, искусство  пробуждает в людях художников, воспитывает способность находить  внутреннюю меру предметов, сообразовывать  их свойства с общественными  потребностями человека, учит чувствовать  и понимать красоту, творить сообразно  ее законам, формирует эстетически  ценностную ориентацию человека  в мире.

IV. Прекрасное в музыке.

   В музыке, как правило, нет воспроизведения конкретных  фактов, событий, людей, определенных  явлений природной и социальной  жизни, в том числе и прекрасных. Это и дало повод Э. Ганслику  и его многочисленным  последователям  начисто отрицать связь прекрасного  в жизни с прекрасным в музыке  и утверждать, будто красота ее  имеет чисто формальный характер  и заключается исключительно  «в звуках и их художественном  сочетании», в благозвучии.

   В высказываниях  композиторов так называемой  Нововенской школы, например, мы  встречаем положения, сходные с  утверждением Ганслика о том, что в музыке звук – сам  себе цель. Оценка, данная А. Шёнбергом  одному из сочинений А. Веберна  – Шести багателям для струнного  квартета ор.9: «Эти пьесы сможет  понять только тот, кто придерживается  верования, что музыкальные звуки  способны выразить выразимое  только музыкальными звуками».

   Понятие красоты  в музыке (как и в любом другом  виде искусства) является сложным, многосоставным и  красота формы, мастерское владение  звуковым  материалом приобретают относительную  самостоятельность и способны  даже сами по себе доставлять  знатоку художественное удовлетворение. Так, мы наслаждаемся тембровым  богатством голоса певицы, отточенностью  штриха скрипача, мягким туше  пианиста, сочностью какого-нибудь  аккорда и т.п.

   Однако отдавая  должное высокому профессионализму  композитора или музыканта-исполнителя, испытывая эстетическое наслаждение  от  их умения «выстраивать»  форму музыкальной пьесы (и от  своей собственной способности  «схватить», воспринять ее),  мы  не должны переоценивать самостоятельность  художественной формы, придавать  ей самодовлеющее значение, не  видеть ее относительности. Композитор- не тот, «кто умеет лишь нанизывать  модуляции и комбинировать ноты» (Дидро). Ибо высшая красота искусства  – в гармоническом слиянии  формы и содержания. Эта высшая  красота реализуется лишь в  том случае, если форма содержательна, то есть помогает раскрывать богатство жизненного содержания, красоту  внутреннего мира человека, человеческие страсти – от тончайших, неуловимых движений души до социально значимых, гражданских чувств, за которыми проступает неисчерпаемый и прекрасный мир человеческих взаимоотношений. И тогда как музыкально прекрасное воспримется уже не только красивая, ласкающая слух мелодия или пленительная гармония, но героика Бетховена, трагизм Мусоргского, напряженный психолгизм Чайковского, дерзновенные порывы Скрябина.

   Музыка ХХ столетия  необычайно расширила границы  своего содержания. Вместе с произведениями  Малера, Хиндемита, Бартока, Бриттена, Шостаковича в музыкальное искусство  вторгся сложный современный  мир с его катаклизмами и  переворотами и властно заявил  о праве быть отображенным  в симфонии, опере, балете. Не только  прекрасное, но и безобразное, не  только жизнь, но и смерть, не  только добро, но и зло, не только  радость, но и страдание – обо  всем этом  повествует сегодня  музыка с не меньшей силой, чем литература, театр, кино, живопись  и скульптура.

   V. Безобразное в  истории эстетики.

      Безобразное  – эстетическое свойство предметов, естественные, природные данные  которых при современном уровне  развития общества и его производства  имеют отрицательное общечеловеческое  значение, хотя и не представляют  серьезной угрозы человечеству, так как заключенные в этих  предметах силы освоены человеком  и подчинены ему.