Внешние связи Республики Дагестан со странами Среднего Востока и Центральной Азии

      До 1999 года Дагестан был охвачен социальным, политическим, экономическим, криминальным хаосом. Идеологическая и нравственная дезориентированность общества породили средневековые формы общественных отношений, основными субъектами которых были полукриминальные, в большинстве своем моноэтнические группировки, под квазиполитическими лозунгами рвавшиеся к власти. Однако политическая воля руководства республики сумела наметить тенденцию к стабилизации социально-политической обстановки. Благодаря новой взвешенной политике федерального центра и местных властей, курс на нормализацию общественной жизни в Дагестане приобрел устойчивость, стала наблюдаться тенденция к переводу конфликтогенных факторов в управляемый режим.

      Среди факторов, влияющих на ситуацию в республике, можно назвать этно-политический, геополитический, социально-политический и идеологический. С учетом того, что стабильность в новой ситуации в значительной степени связана с внешними составляющими, более подробно рассмотрим геополитический фактор. Не случайно, западные исследователи пристально изучают регионы прикаспийского бассейна, многонациональный Дагестан, как стратегический регион и зону своих национальных интересов. Значение каспийского региона связано, в первую очередь, с перспективами освоения его энергетических ресурсов. Об этом говорится в докладе Госдепартамента США, представленном американскому Конгрессу. В докладе, в частности, отмечается, что, «имея потенциальные запасы почти в 200 млрд. баррелей нефти (около 27,5 млрд. тонн), каспийский регион в следующем десятилетии может стать наиболее значимым игроком на мировом нефтяном рынке «. По оценкам министерства энергетики США, экспорт нефти из каспийского региона к 2015 году может достичь 2-4 млн. баррелей в день, или около 100-200 млн. тонн в год.

      Геополитическое положение Республики Дагестан делает высокодоходными и высоко значимыми имеющиеся на ее территории коммуникационные системы и транспортные узлы (международные морской порт и аэропорт, железная дорога, федеральные автотрассы). В этих условиях деятельность федеральных служб, обеспечивающих целостность границы и ее охрану с участием других служб, которые задействованы на границе, приобретает исключительно большое значение. После распада Советского Союза влияние внешних факторов на ситуацию в Дагестане становится все более очевидным. Согласно некоторым данным, сегодня уже вполне определенно можно говорить «о работе в регионе разведывательных сообществ США». В частности, «создано специальное подразделение ЦРУ для работы по Северному Кавказу», в обязанности которого входит «пресечение каналов влияния России в регионе» и «установление контроля над разработками нефти». Более того, в США обсуждают возможности даже «вооруженной защиты своих интересов в каспийском регионе».

      В связи с этим США и другие страны Запада связывают большие надежды с Азербайджаном, полагая, что независимый прозападный Азербайджан сможет выжить в этой ожесточенной геополитической борьбе только благодаря их поддержке и помощи. Вместе с тем, значительный интерес к политико-экономическому сближению с Азербайджаном проявляет и Турция.

      В случае установления полного или  частичного, но влиятельного контроля над Азербайджаном, следующей целью  США и Турции может быть попытка  ослабления роли России на Северном Кавказе. В целях реализации своих геополитических  интересов в кавказском регионе она опирается в основном на постулаты пантюркистской доктрины, основанной на идее построения «Великого Турана». Турция свою основную задачу на настоящем этапе видит, прежде всего, в создании перспективных позиций в северокавказском регионе для их использования в экстремальных условиях на юге России. Турецкие организации стремятся создать благоприятные условия для оказания выгодного им воздействия на развитие политической и экономической ситуации в Дагестане и регионе в целом, в том числе и путем создания влиятельного лобби, ориентированного на Анкару. Немаловажное значение в этом отношении придается подготовке специалистов в турецких учебных заведениях. Министерство национального образования Турции ежегодно тратит на эти цели до 80 млн. долларов.

      В свое время члены исламистской партии «Рефах» достаточно активно пытались экспортировать свои идеи в республики Северного Кавказа. Сторонники Н. Эрбакана до и после прихода к власти пользовались финансовой поддержкой не только Саудовской Аравии, но также Ливии и монархий Персидского залива. В связи с этим обращает на себя внимание тот факт, что религиозные силы, рвавшиеся к власти в Дагестане в 1999 году, после консультаций с турецкими исламистами обращались за финансовой поддержкой своей деятельности к тем же неправительственным структурам указанных арабских стран.

      Надо  сказать, что первоначально и  на западном, и на восточном берегах  Каспийского моря, в силу исторической и этно-конфессиональной общности именно Турция претендовала на роль регионального гегемона. Однако турецкая финансово-экономическая несостоятельность проявила себя очень быстро, и наступило всеобщее разочарование. Наиболее очевидно это можно наблюдать на примере государств Центральной Азии. Как отмечает сотрудница госдепартамента США Дарья Фэйн, сначала в центрально-азиатском обществе наблюдалась эйфория по поводу контактов с Турцией, но вскоре турецкие власти обнаружили, что дальше желания торговать дело не идет и о создании своего рода духовного конфедеративного аналога Оттоманской империи не может быть и речи. Народы Центральной Азии, по мнению Дарьи Фэйн, «совершенно не настроены менять русского "старшего брата" на турецкого. Речь может идти лишь о развитии взаимовыгодного экономического сотрудничества». Однако и здесь усилия Турции не дают впечатляющего результата, так как ежегодный объем торговли Турции с государствами Центральной Азии составляет всего миллиард долларов. Для сравнения: годовой торговый оборот Турции с одним только Израилем составляет 2,5 миллиарда долларов.

      На  Кавказе и в Центральной Азии некоторый откат в тактике  использования идеологии туранизма  начался в конце 1993 начале 1994 годов. Приблизительно в это же время  в Турции стали активизироваться сторонники исламского развития. Во внешней  политике, в том числе со странами центрально-азиатского региона, исламский фактор стал несколько превалировать над тезисом о едином этническом происхождении тюркских народов. В этот период, по мнению американского исследователя Ширин Хантер, «турецкие власти оказывают поддержку неовахаббитам с целью укрепления своих позиций в Центральной Азии и на Кавказе, одновременно подавляя исламское движение в своей стране и считая его потенциально опасным. Тем не менее, позиция исламистов в самой Турции усиливалась. Однако с отставкой правительства Н. Эрбакана их активность, как во внутренней, так и во внешней политике стала неуклонно ослабевать.

      Что же касается американских усилий по предоставлению Турции полицейских функций на Кавказе  и в Центральной Азии, то они  могут иметь те же гибельные последствия, что имели место в случае с шахским режимом в Иране в 70-х годах XX века. Изменение турецкой стратегии на этих направлениях может ослабить экономику этой страны, увеличить политическую власть военных и способствовать обострению отношений с государствами региона. Кроме того, Турция может быть вовлечена в различные региональные споры, наподобие армяно-азербайджанского конфликта.

      В действительности кровопролитные и  длительные конфликты на Кавказе  уже продемонстрировали ограниченную способность Турции к выработке  политических решений относительно их характера и форм их разрешения. Таким образом, отношения Турции с разнородной в этническом и религиозном плане Кавказом и Центральной Азией могут создать для нее долговременные проблемы.

      Задача  вытеснения позиций России в кавказском регионе поставлена и перед некоторыми политическими институтами Азербайджана. С учетом новой геостратегии Северный Кавказ определен как стратегически важное и приоритетное направление внешней политики Азербайджанской Республики. Как наиболее острая на пути продвижения к главной цели вытеснению России из региона и обеспечения доминирующего положения Азербайджана, Турции и западных государств рассматривается лезгинская проблема. В ее основе лежит произошедшее после развала СССР разделение территории исторического проживания лезгин государственной границей между Азербайджаном и Россией. Естественно, что граница радикальным образом поменяла все этнокультурные, социальные и экономические параметры территории расселения лезгин. С определенной периодичностью в средствах массовой информации Азербайджана появляются материалы о якобы подрывной деятельности лезгинской общественной организации «Садвал». Например, сообщается о том, что лезгинское народное движение «Садвал» готовится к войне за создание государства «Великий Лезгистан» за счет объединенных территорий севера Азербайджана и юга Дагестана. При этом делаются ссылки на якобы уже отпечатанные карты «Великого Лезгистана», в прессу просачиваются сообщения о наличии у «Садвала» военных баз в Дагестане, или даже возможном начале войны против Азербайджана.

      Между тем некоторые азербайджанские  аналитики сами отмечают, что население по обе стороны границы стало критичнее относиться к подобным политическим заявлениям, считая идею создания суверенной республики на территории двух государств утопичной. Понятно, что ни Дагестан, ни Азербайджан не позволят появиться самообразованию подобной антиконституционной формации. Как полагают в самом Азербайджане, анализ требований движения «Садвал» в корне отсекает возможность массового участия в этом движении лезгинского народа как на территории Южного Дагестана, так и на севере Азербайджана.

      Специфика политической ситуации в Дагестане  состоит в том, что люди объединяются в общественные организации по национальным признакам. В современном Дагестане  каждая политическая организация, как  правило, представляет интересы какой-то национальности. В республике, где проживают десятки народностей, даже официальные выборы в парламент проводятся по национально-территориальным округам. В связи с этим, некоторые наблюдатели полагают, что члены движения «Садвал» действуют по тем же принципам, пытаясь использовать ситуацию в личных интересах или в угоду складывающейся политической конъюнктуре. Такой тезис справедлив лишь отчасти, если учесть, что некоторые лидеры движения «Садвал» и политическую конъюнктуру намерены использовать в целях реализации основополагающих программных идей. Вероятно, последним обстоятельством и объясняется появление не подтвержденных сообщений о связях лезгинского движения с армянскими военно-политическими структурами.

      С другой стороны, как считают дагестанские обозреватели, якобы имевшая место раздача лезгинскому населению на территории Дагестана армянского оружия, инциденты на границе, террористический акт в бакинском метро – все это меры, предпринимаемые азербайджанскими спецслужбами в целях компрометации как самого движения «Садвал», так и пропагандируемых им идей. Цели этих акций в данном случае достаточно прозрачны использовать национальное движение «Садвал» для провоцирования первоначального конфликта, дискредитации роли Армении в южнокавказской политике. Тем более что Армении в ходе военных действий в Карабахе было выгодно открытие «второго фронта» на севере Азербайджана.

      Однако  усилия дагестанского руководства, постоянно державшего на контроле развитие событий в Южном Дагестане, и  достаточно взвешенная политика самого движения до сих пор позволяли гасить периодическое обострение ситуации. Естественно, что в вопросе создания лезгинского государства власти Дагестана движение «Садвал» не поддерживают. Поддержать эту идею означало бы предъявить территориальные претензии Азербайджану. Власти Дагестана исходят из тезиса о территориальной целостности Азербайджана, полагая, что территориальных споров с ним у России нет.

      Кроме того, в целях ослабления позиций  России на ее южных рубежах и поощрения  в Чечне и Дагестане сепаратистских тенденций Азербайджаном делается ставка на религиозный фактор. Речь идет о том, что в Баку в свое время функционировали многочисленные филиалы и отделения международных исламских организаций, деятельность которых в основном была сориентирована на развитие исламистских идей в республиках Северного Кавказа. Под прикрытием данных организаций оказывалась финансовая поддержка деятельности исламистских группировок Чечни и Дагестана, велась широкая пропаганда идей создания на Северном Кавказе исламского государства.

      Азербайджан является конституционно светским государством. Подобно центрально-азиатским странам, здесь также прилагались усилия к тому, чтобы сдержать влияние политического ислама. Религиозные исламские организации находятся под контролем Духовного управления мусульман Кавказа. Парламент также установил своим декретом, что на производство, ввоз и распространение религиозной литературы необходимо получить разрешение от местного органа власти.

      Конституция Азербайджана, провозгласив приоритет  демократических ценностей, предоставила гражданам в числе прочих и право на свободу совести. Десятки тысяч паломников со всего постсоветского пространства потянулись в места религиозного поклонения. Одновременно началось и движение в обратную сторону тысячи миссионеров устремились в Азербайджан. Для этой страны, с ее традиционной исламской составляющей, политика «открытых дверей» в религии имела тяжелые последствия и нанесла удар в первую очередь по позициям традиционного ислама, который столкнулся с религиозной экспансией из-за рубежа. Лишь в 1995 году руководство Духовного управления мусульман Кавказа смогло провести через парламент поправку к закону «О свободе вероисповедания», которая несколько ограничила доступ в Азербайджан миссионерам. Однако на религиозную ситуацию в целом существенного воздействия это не оказало. Экспансия в видоизмененной форме продолжилась. Южные регионы Азербайджана вследствие географического положения оказались наиболее подвержены идеологическому воздействию со стороны шиитского Ирана, так как здесь условия для деятельности иранских миссионеров сложились оптимальные тяжелое социально-экономическое положение населения, уязвимое ввиду отсутствия другой альтернативы общественное сознание. Однако удивительно другое в условиях «шиитской экспансии» с юга наибольшее распространение в Азербайджане получили многочисленные гуманитарные фонды суннитских фундаменталистов из арабских стран.