Преступная субкультура

Таковы общие источники, питающие криминальную субкультуру. В специальных воспитательных и исправительных учреждениях дополнительно, а возможно, и параллельно, действуют еще несколько причин и условий. Ученые пытаются объяснить причины возникновения криминальной субкультуры, а также разделения людей в закрытых заведениях на касты, исходя из различных гипотез. Одна из таких гипотез - влияние воровских традиций. Конечно, роль этих традиций нельзя недооценивать. Бороться с ними трудно, поскольку они не только консервативны, но и подвижны, способны трансформироваться, принимая современный вид под влиянием моды, изменившихся современных условий. Сила воровских традиций в их эмоциональной привлекательности и заразительности, в максимальном учете возрастных особенностей несовершеннолетних с их тягой к риску, романтике, таинственности и необычности. Поэтому в среде несовершеннолетних и молодежи особенно тех, что полностью или частично лишены свободы, уголовные традиции оживают и распространяются быстрее, чем в среде взрослых преступников.

Вместе с тем, следует учитывать, что большинство несовершеннолетних и молодежи, придерживающихся уголовных традиций, не знают их истинного значения. Поэтому при организации групп они вынуждены сами создавать эти традиции. Тут велика "роль" "подсказчиков" из числа взрослых лиц или "бывалых" людей. Наряду со многими сходными правилами поведения, принятыми в среде несовершеннолетних правонарушителей, в каждой спецшколе, в каждом спец. ПТУ и ВТК, а также в приемнике-распределителе существуют свои нормы и ценности. Так появляется местное "нормотворчество", протекающее по единым социально-психологическим механизмам, как в социально-позитивных, так и в криминальных группах несовершеннолетних.

Объяснить причины и условия возникновения  криминальной субкультуры только действием уголовных традиций было бы неверно. Эти причины также имеют не столько психологическую (возрастную) и социально-психологическую (групповую), сколько социальную природу. О социальной природе криминальной субкультуры, ее взаимосвязи с преступностью свидетельствует и то, что многие из элементов данной субкультуры (групповая стратификация, нормы, функции, традиции, жаргон, татуировки и т.п.) распространены в преступной среде и на свободе. Они могут переносится в закрытые исправительные учреждения. Социальный характер "другой жизни" и ее связь с преступностью проявляется в том, что контингент осужденных, если можно так сказать, "ухудшается" по криминологическим показателям. Это способствует интенсивному развитию криминальной субкультуры.

Стремление  не замечать явлений "другой жизни" в ВТК, спецшколах, спец. ПТУ, в армии или отрицать возможность их возникновения из соображений ложно понимаемого престижа наносит серьезный социальный вред. Криминальная субкультура возникает в связи с неполным включением человека в социальную культуру, неудовлетворением не только его элементарных, но и высших потребностей. Она является "полем" самоутверждения личности, не получившей признания или неудовлетворенной своей социальной ролью в системе официальных отношений.

Криминальная субкультура помогает такому человеку самореализоваться. Образцом для него нередко становится "комок", "бизнесмен", процветающий на нетрудовых доходах, промышляющей перепродажей видеокассет, магнитофонов, фирменных вещей. Это развращает определенную часть населения, формирует в них потребительство, культ вещей и удовольствий. В криминальной субкультуре проявляются взаимодействие, и, до поры до времени - взаимная поддержка, психологическая и физическая защита и т.п. В ней действуют те же социально-психологические механизмы, что и в системе официальных отношений (подражание, внушение, заражение, соревнование, соперничество). Но они наполнены специфическим содержанием криминальной субкультуры.

Считается, что одним из источников и причин криминальной субкультуры является взаимная агрессия осужденных в закрытых учреждениях.

Сейчас  мы нередко узнаем из периодической  печати о немотивированных преступлениях, совершенных агрессивно настроенными людьми с особой жестокостью и изощренностью. Существуют различные теории, объясняющие это явление (биологические, социальные, психологические), которые заслуживают отдельного рассмотрения. Здесь мы обратимся к проблеме агрессии в закрытых учреждениях в рамках криминальной субкультуры.

3.3. Феномен  тюремной и «армейской» субкультур.

На  возникновение взаимной агрессии в  криминальной среде "в зоне" влияет не столько сам факт изоляции лиц  от общества, сколько совмещение ее с наказанием, исходя из той межличностной  системы, в которую преступники  включаются помимо своего желания. Оказавшийся в закрытом спецучреждении человек переживает состояние фрустрации (ломки жизненных планов), порождающей напряженность и стресс. Он становится повышенно агрессивным, подозрительным, недоверчивым, неуживчивым, конфликтным.

Здесь легче и быстрее, чем на свободе, возникает психологическая, нравственная и криминальная несовместимость, в этом случае для защиты своего "Я" индивиды принимают самые решительные меры.

Направление человека в указанные учреждения означает для него ситуацию прессинга, вызываемого сильным давлением среды на его личность. Эта ситуация может исказить ее поведение, вызывая конформистские поступки или ответную агрессию.

Нахождение  в указанных учреждениях создает  для правонарушителя серьезную психотравмирующую ситуацию, характеризующуюся разрушением прежних связей, круга общения, поддержки друзей, а также необходимостью жить в чужой среде. Такая ситуация неизбежно приводит в действие механизм психологической защиты (поиска друзей, земляков, соучастников и т.д.), а также способы снятия психической травмы.

Кроме того, известно, что нахождение в  закрытых учреждениях заставляет более  интенсивно действовать механизмы подражания (заразительности), вызываемые образцами поведения более опытных окружающих, умеющих проявить изворотливость и "хорошо" устроиться путем эксплуатации и притеснения новичков и слабых.

Лишенный  возможности привычно удовлетворять  целый ряд элементарных потребностей (выбирать пищу и режим питания, свободно передвигаться, свободно выбирать форму  досуга и т.п.), постоянно находящийся под контролем других лиц, проверяющих, на что он способен, ожидающий мнимых, а нередко и реальных, карательных притязаний со стороны администрации, человек вынужден искать меры защиты. Одной из таких мер становится объединение в неформальные группы. Человеку кажется, что в этих группах он не будет выделяться и тем самым будет меньше привлекать внимание администрации. Он думает, что в группе всегда есть более опытные люди, которые помогут ему выбрать стратегию поведения. Кроме того, он полагает, что группа не выдаст его администрации и поддержит в случае притязаний со стороны других групп.

Так в  криминальной субкультуре происходит объединение в группы, где начинает проявляться взаимная поддержка  и психологическая защита, приводятся в действие другие социально-психологические механизмы.

Объединившиеся  в группы чувствуют свою силу и  превосходство. Если попытаться разобщить  такую группу, она будет сопротивляться путем усиления внутригрупповой  солидарности, постановки общей задачи, объединяющей всех ее членов, переноса агрессии на одного из них, создания собственных, основанных на неформальных связях норм, ценностей, условностей, особо регулирующих отношения в группе [29; С. 254].

Разрешить свою агрессию, выступив против администрации  исправительного учреждения (представителей правоохранительных органов и общественности на свободе) рискованно. Остается один объект - свой же товарищ.

Однако  взаимная агрессия в среде себе подобных ведет к хаосу, который долго  продолжаться не может.

Поэтому осужденные стараются так организовать межличностные отношения, что сама агрессия становится зарегулированной определенными неписанными правилами и нормами. В молодежной среде такая кодификация проходит значительно быстрее. Установленных групповых правил подростки и молодежь придерживаются охотнее. То же самое можно сказать и о взаимной поддержке, получившей наименование "нашизма": если "наших бьют", в этом случае группа становится на их защиту, не задумываясь о причинах конфликта и о виновности сторон.

"Вариантом "нашизма" является "дедовщина". Идеальная структура иерархии: во главе профессионал (командир роты, старшина); за ним настоящие наши - дембели. Дальше - наши второго и третьего ранга (деды, годки и пр.). А в основании иерархии - бесправные салаги, над которыми может издеваться самый никчемный дед. Но при столкновении с посторонними, особенно штатскими, звучит призывное "наших бьют", и даже дембели встают за честь мундира, а пахан их прикрывает".

Таковы  некоторые истоки и механизмы  возникновения криминальной субкультуры, ее норм и правил, определяющие поведение иерархических групп. Все они действуют на основе возрастной эмансипации, стремления к самостоятельности. Таким образом, в криминальной субкультуре взаимные наказания (агрессия) и взаимная поддержка преобразуются в строго упорядоченную систему наказаний и удовольствия. Эта система позволяет стоящим на верхней ступени групповой иерархии, получать определенные неофициальные преимущества, ослабляющие давление факта изоляции и отрыва от дома, родных и друзей при нахождении в закрытом учреждении. На свободе эта система обеспечивает такому человеку определенные гарантии личной защиты в ближайшем окружении.

Следовательно, на образование криминальной субкультуры  действуют два прямо противоположных механизма:

1. Механизм  поиска личностью психологической  и физической защиты в новой  среде, в том числе защиты  от администрации закрытого учреждения (на свободе - от правоохранительных  органов) и враждебных группировок; 

2. Механизм  взаимной агрессии членов сообщества, взаимного наказания и притеснения слабых ради собственного удовлетворения и возвышения.

3.4. Общество и преступная  субкультура.

Следует отметить, что  в последние десятилетия произошли  существенные перемены в отношении  общества к преступности и ее проявлениям. Криминальная субкультура, о которой раньше предпочитали не говорить, в настоящее время получила легальный статус наряду с общей культурой. Некоторые утверждают, что это часть общей культуры и нет ничего страшного в том, что общество будет знать некоторые постулаты криминальной субкультуры. Между тем, не учитывается самое главное − криминальная субкультура – это не часть общей культуры, а ее прямой антипод. Кроме того, по своей природе она социально агрессивна. Представители криминальной субкультуры не жалеют ни сил, ни средств для того, чтобы вытеснить лучшие вековые традиции культурного наследия человечества и подменить их суррогатом сомнительных произведений так называемого тюремного искусства. При этом подмена понятий происходит в завуалированных формах, откровенно уголовные песни называются почему-то “бытовыми” песнями, уголовный жаргон и терминология – “бытовым” разговором. Никого не удивляет, что ведущие журналисты разговаривают со своими читателями на страницах газет и по телевидению на полублатном языке. Тюремный термин “беспредел” стал общеупотребительным. Не говоря уже о том, что массовыми тиражами выходят книги, написанные на матерном языке. В игровых фильмах актеры позволяют себе нецензурно выражаться, чтобы, как говорят режиссеры, приблизить экранную жизнь героев к реальной.

Криминальная (делинквентная) субкультура пока еще не стала, но становится составной частью нашей  жизни. С экранов телевизоров  нас пугают бесконечные сериалы  о жизни бандитских группировок, в радиоэфире не смолкает “блатная” (уголовная) музыка, которая называется теперь “бытовой”. Спонсоры, о происхождении денег которых можно только догадываться, организовали выход в эфир и регулярную работу специфической радиостанции – “Шансон”. Само название радиостанции, учитывая ее содержательную сторону, выглядит некорректно. Шансон (от франц. chanson) – французская народная песня XV−XVI вв., профессионально полифоническая, которая исполнялась хором, обычно из числа ремесленников, во время работы. (Полифония – вид многоголосия в музыке, основанный на равноправии голосов. В XV−XVI вв. получила распространение хоровая полифония строгого стиля, основанная на диатонике простых по интонациям и ритмике темах. На смену ей пришла полифония свободного стиля, зачастую инструментальная, с применением главным образом мажора и минора, сложных по интонациям и ритмике тем.) В этом смысле, наверное, отечественные бурлаки являлись непосредственными исполнителями шансона. В современном французском языке шансон − это современная эстрадная, обычно авторская, песня из репертуара шансонье, т.е. тех лиц, которые пишут песни и сами их исполняют. У нас такие песни называются авторскими и к блатным они не имеют отношения. Исходя из этого, скорее радиостанцию следовало бы назвать − “Шансонеткой”. Шансонетка (от франц. chansonnette) – песенка игривого, часто фривольного содержания, исполняемая обычно дамой, зачастую легкого поведения. Исполнительниц таких песенок в ресторанах и кафе называли шансонетками. Видимо, название “шансонетка” для организаторов радиостанции показалось слишком легкомысленным и двусмысленным. Между прочим, в этом также проявляется определенное лицемерие представителей криминальной субкультуры − обвиняя всех и вся в лживости, они сами действуют по принципу обмана и двуличия [54; С. 15].

Как справедливо отмечает В.Н. Кудрявцев, на современной преступной субкультуре особо сказались два обстоятельства. Во-первых, произошло массовое вытеснение прежних “воров в законе” и присущих им взглядов и традиций новым поколением преступников, которые не изолируются от общей социальной среды, но, наоборот, активно в нее внедряются, привнося свои новые “правила игры”. Во-вторых, наблюдается сближение преступной субкультуры с нравами современного кризисного общества, в котором “идет война всех против всех”, что очень устраивает представителей воровского мира [43; С. 315].

Распространению криминальной субкультуры способствует рост количества детективной литературы, детективных  фильмов, в которых смакуются  элементы преступной деятельности, роль, место, значение и влияние каждого члена преступного сообщества на общественную жизнь, причем, в основном, путем преувеличения такого влияния. Приходится слышать, что американское общество пережило фильм “Крестный отец”, который не оказал на него негативного влияния, но зато стал шедевром мирового киноискусства. Думаю, в этом проявляется двойное лукавство. Во-первых, как только фильм вышел на большой экран, вокруг него разгорелись жаркие споры, и большинство не только криминологов, но и общественных деятелей и авторитетных представителей культурной элиты указывали, да и сейчас указывают на серьезные негативные элементы фильма. Прежде всего, речь идет об определенной идеализации мафиозного мира и откровенном сочувствии и автора сценария Марио Пьюзо, и режиссера Фрэнсиса Копполы к экранному герою − крестному отцу. Во-вторых, и это самое главное, фильм имел ретроспективную основу и снимался, а тем более показывался в то время, когда наиболее одиозные “мафиози” сидели в тюрьмах США, а большинство самых опасных преступных группировок (murder corporation) были разгромлены. Более того, в 1930−1940-х гг., когда действительно в США хозяйничали преступные кланы, существовало негласное правило − нельзя было показывать полицейских в негативном плане, и в фильмах полицейские всегда побеждали преступников.