Языковые средства выражения иронии в художественных текстах

В первой главе «Прагматика иронии в художественных текстах романа «Сага о Форсайтах» Джона Голсуорси» обосновывается необходимость отражения лингвистической категории иронии, раскрываются основные аспекты к изучению иронического смысла и иронии в составе категории комического. При этом материал характеризуется в связи с двумя проблемами теории языка: соотношения «язык - сознание» и с тем, что человеческое сознание способно отражать окружающую объективную реальность и это отражение представляет собой субъективный образ объективного мира.

Современная лингвистическая  наука устанавливает диалогическую природу иронии и анализирует отношения между сознанием автора и адресата, а также предметом иронического высказывания. Исходной позицией большинства современных исследований является постулат о том, что в самой сути иронического общения заложена необходимость активного интеллектуального контакта его участников, и для объяснения сути иронии важнее всего обратить внимание на ее знаковую природу и парадоксальность.

Проблема соотношения  языка и сознания освещается во многих направлениях теории языка. Используемые в ней принципы интеллектуализма и антропоцентризма соотносятся с классическими подходами В. фон Гумбольдта, А.А. Потебни, Г.Г. Шпета, развиваемыми Н.Д. Арутюновой, Ю.Н. Карауловым, Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелевым, А.А. Леонтьевым, Д.А. Леонтьевым, другими современными лингвистами. При этом исследователи опираются на различные трактовки сознания.

Сознание является отличительной  чертой отношения человека к окружающему миру и к себе: сознательное отношение – одно из развившихся в процессе эволюции свойств человека как мыслящего существа. В данное исследование вводим рабочее определение сознания, которое выведено из существующих трактовок теории современной науки, объясняющих природу возникновения сознания: сознание – это уровень, где синтезируются все конкретные психические процессы, которые на этом уровне уже не являются самими собой, а относятся к сознанию.

Тесная связь языка  и сознания Д. Голсуорси, определяемая знаковым, опосредованным характером отражения, очевидна, но система её конкретных проявлений требует специального анализа. И эта связь с языком в творчестве данного писателя рассматривается в контексте тех изменений, которые вносят опосредованность словами в процессе отражения действительности. Язык Д. Голсуорси создает дополнительный план отражения, позволяя выйти за пределы непосредственного восприятия, преодолеть слияние с окружающим миром, включить обобщенный опыт в субъективный образ мира. А его сознание не просто дублирует с помощью знаковых средств отражаемую реальность, но и выделяет в ней значимые для него признаки и свойства и конструирует их в идеальные сферы действительности, выраженные в значении слова. Эти процессы определяются в аспекте языковой, прежде всего семантической системности.

Базисным для интересующего  нас лингвистического исследования сущности и природы иронии как проявления языкового сознания автора является постулат о взаимосвязи органических и когнитивных функций личности писателя Д. Голсуорси: «Название «Сага о Форсайтах» предназначалось…для той ее части, которая известна… как «Собственник», и то, что я дал его всей хронике семьи Форсайтов, свидетельствует о чисто форсайтской цепкости, присущей всем нам. Против слова «Сага» можно возражать на том основании, что в нем заключено понятие героизма, а героического на этих страницах мало. Но оно употреблено с подобающей случаю иронией», иронический смысл которого позволяет Д. Голсуорси описывать в «длинной повести…страстную борьбу враждебных друг другу сил».

Изучение лингвистической категории  иронии требует рассмотрения этимологии термина «ирония» в свете исторических и культурных условий. В отечественных и зарубежных справочных изданиях зафиксировано греческое происхождение данного термина (Н.Г. Комлев, Д. Чавчанидзе, Л.П. Крысин, Г. Бупманн). Многие исследователи (М.Ю. Скребнев, О.С. Ахманова, Ю.Б. Борев, С.И. Походня, Д. Чавчанидзе, Л.И. Тимофеев, Л.В. Чернец и др.) признают факт заимствования греческого термина «ирония», считая его объектом изучения категории эстетики и категории стилистики

В этимологическом словаре  русского языка М. Фасмера прослеживается цепочка заимствований этого термина через польский язык или, скорее, французский (из латинского) от греческого "eironeia". Также и Л.П. Крысин подтверждает заимствование данного термина из греческого языка посредством французского языка.

В этой связи вызывает интерес сочинения Аристофана и Филемона, где встречается «ироник-обманщик», как отмечает Е. Третьякова и далее пишет: «Цицерон утверждал, что мастер иронии - блестящий оратор, умеющий проповедовать в непрямой форме». По мнению Н.Л. Иткиной, одно из лучших определений иронии дано риториком античности Квинтилианом: «Говорить иронически - значит хвалить, ругая, и ругать, восхваляя».

Как отмечает Н.М. Караченцева, по Трифону, «в родовой термин «троп» александрийской грамматики I в. до н.э. входят антифраза, ирония, сарказм, астеизм и др. Ирония есть речь, через противоположное являющая с лицемерием». Семантика данного термина свидетельствует о расширении понятия иронии по сравнению с более ранним, связанным с искусством диалектики Сократа, толкованием его Платоном и Аристотелем как притворного самоуничижения. Следствием расширенного значения термина явилась дихотомия видов иронии по признаку ее направленности «на себя» и «на других».

Учитывая особенности  непосредственно латинской исторической традиции, в рамках западной, латинской, традиции, породившей «Риторики» XVII в. - Макария и М. Усачева, Н.М. Караченцева выделяет толкование иронии в духе Квинтилиана - «ирония есть хитрое молчание».

Многие лингвисты рассматривают иронию и как стилистический прием, и как категорию текста: явная и скрытая ирония (Салихова 1976); ситуативная и ассоциативная (Походня 1989, Кагановская 1994); контекстуальная и текстообразующая (Каменская 2001); зарубежные исследователи оперируют терминами verbal (situational)/dramatic irony (Verbal Irony, Critical Concepts 2001), local/extended irony (Colebrook 2005). Традиционная стилистическая интерпретация рассматривает иронию как вторичное обозначение, осуществляемое по принципу замещения, что отличается от таких стилистических средств, как метафора и метонимия, принцип построения которых – на основе противоположности (Д.М. Кузнец, Ю.М. Скребнев, М.Л. Брандес, И.В. Арнольд, Л.И. Тимофеев, В.А. Кухаренко, Л.В. Чернец). Ирония, по словам Л.И. Тимофеева, употребление слов в контрастном контексте, благодаря чему они приобретают обратный смысл.

Так, как мастер художественного  слова Д. Голсуорси в романе «Сага  о Форсайтах» использует умело особый лингвистический прием – выбор  словесного средства, семантически наполненного ироническим смыслом в характеристике «форсайтизма». Проводя мысль, что человек создается средой, Голсуорси обстоятельно описывает фон типичной среды, жанровые сцены, интерьер и т.д. Языку данного автора присущ насмешливый, иронически окрашенный стиль на протяжении всего повествования в романе «Сага о Форсайтах». Ирония свойственна не только авторскому повествованию, но наблюдается и в построении речи персонажей. Например:

The Forsytes were resentful of something, not individually, but as a family; this resentment expressed itself in an added perfection of raiment, an exuberance of family cordiality, an exaggeration of family importance, and - the sniff. Danger - so indispensable in bringing out the fundamental quality of any society, group, or individual - was what the Forsytes scented; the premonition of danger put a burnish on their armour.(The Man of Property. P. 42).

Пер.: «Форсайты протестовали против чего-то, и не каждый в отдельности, а всей семьей; этот протест выражался подчеркнутой безукоризненностью туалетов, избытком родственного радушия, преувеличением роли семьи и… презрительной гримасой. Опасность, неминуемо обнажающую основные качества любого общества, группы или индивидуума, - вот что чуяли Форсайты; предчувствие опасности заставило их навести лоск на свои доспехи». [Собственник. С. 28].

 «Имя «Форсайты» стало нарицательным,  – пишет Е. Домбровская, –  собирательной характеристикой высших кругов буржуазии, где собственность – цель всей жизни и помыслов. В уста «молодого» Джолиона Голсуорси вложил формулировку сущности форсайтизма как иронически насыщенного понятия собственничества. «Форсайт, - говорит он, - смотрит на вещи с практической…точки зрения, а практическая точка зрения покоится на чувстве собственности… Форсайты… столпы общества, краеугольный камень нашей жизни с ее условностями».

Вслед за О.С. Ахмановой, которая относит иронию к тропам, считаем, что «ирония состоит в употреблении слова в смысле, обратном буквальному с целью тонкой и скрытой насмешки; насмешка, нарочито облеченная в форму положительной характеристики или восхваления». Также в данном исследовании рассматривается ирония как средство, выражающее насмешку и лукавое иносказание, когда «слово или высказывание обретают в контексте речи значение, противоположное буквальному смыслу или отрицающее его, ставящее под сомнение» [Литературный энциклопедический словарь 1987: 132].

Таким образом, ирония представляет собой перенос значения, основанный на контрастном противопоставлении формы выражения и формы содержания мысли. В связи с этим формируется категория коннотации, которая в случае иронии и интерпретации иронических смыслов в контексте имеет первостепенное значение: реализуется один из ведущих принципов современной лингвистической науки – принцип антропоцентризма.

Контекстуальная ирония в художественных текстах романа «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси используется в номинативной, характерологической, эмотивной и дескриптивной стилистических функциях для более последовательного раскрытия характеров персонажей, их взаимоотношений; способствует созданию глубоких и многоплановых иронических ситуаций; передает авторское мироощущение.

В связи с  тем, что изучение иронии на современном этапе не укладывается в рамки только лингвистики, ирония является предметом исследовательского интереса психологов, лингвистов, логиков, а также представителей таких отраслей гуманитарного знания, как семиотика и теория коммуникации, реализуя подобным образом принцип экспансивности современной лингвистики. С появлением семиотики подробно изучается кодирование/декодирование иронии в тексте. В данном направлении проведены интересные исследования Ю.М. Лотманом и представителями его школы.

Проведенное исследование подтверждает, что ярким репрезентантом иронического смысла являются художественные тексты романа «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси. М.И. Воропанова по этому поводу пишет: «…писатель (Д. Голсуорси – авт. дисс.) силен как обличитель лицемерия и эгоизма английской буржуазии, как художник, правдиво показавший процесс ее политической и моральной деградации…».

Так, как тонкий знаток текстуально выраженного мышления о знаках Д. Голсуорси дублирует действительность, соотнося с нею знаковость с обозначаемостью. Как отмечает М.К. Мамардашвили, Платон не мыслил ни предметно, ни человечески. Хотя его теорию идей можно рассматривать в качестве первой семиотической концепции, она же была и одной из первых теорий сознания. В художественных текстах романа «Сага о Форсайтах» Д. Голсуорси отражается весь спектр семантически наполненных оттенков иронического смысла, а также разновидностей иронии.

В рамках структурального  подхода ирония изучается как  явление «вторичной номинации» (С.И. Походня) и «отдельная текстовая категория» (Ж.Е. Фомичева). Так, Ж.Е. Фомичева определяет иронию как «концептуальную категорию художественного текста, позволяющую автору имплицитно выразить его эмоционально оценочные позиции, отношение к изображаемой действительности». Вслед за Ж.Е. Фомичевой, можно выделить следующие признаки иронии, на основе которых определяются иронические примеры в ходе данного исследования: наличие иронического смысла; имплицитность; эмоциональная окрашенность; контрастность и т.д.

Прагматический аспект в ироническом высказывании описывает сочетание иллокутивной и семантической составляющих, что находит отражение в теории C. Kerbrat-Orecchioni, в которой ирония рассматривается как троп, находящийся на стыке семантики и прагматики, с ярко выраженной иллокутивной силой, заключающейся в насмешке над кем-либо или чем-либо.

Известно, что ирония – явление многоплановое и  полифункциональное в лингвистике, ее природу можно определить и  в конкретных ситуациях романа Д. Голсуорси «Сага о Форсайтах», где проявляется ироническая составляющая в различных контекстах. Ирония Д. Голсуорси – это одно из проявлений оценки, функциональная семантика которой отражает действительность. Важнейшей характеристикой оценки является взаимодействие субъективного и объективного факторов, так как сама оценка (по А.А. Ивину) есть «установление определенного отношения между субъектом оценки и ее объектом».

Так, в процессе понимания  иронического смысла в текстах Д. Голсуорси оценочный фактор приобретает чрезвычайную важность, поскольку иронические коды автора сугубо субъективны и напрямую зависят от его ценностных категорий, а также его социально-культурного положения, мировоззренческих позиций и т.д. Это дает почву для широкого круга интерпретаций иронического высказывания/текста Д. Голсуорси.

Иронический смысл контекстов Д. Голсуорси способствует наиболее емкому и тонкому описанию нравственных, мировоззренческих, социальных, эстетических и других личностных отношений автора к предмету изображения. Причем любой текст субъективен, в нем всегда проявляется личность автора (Д. Голсуорси о себе – авт. дисс.): «Автор этой хроники, которого нередко спрашивали, что символизирует собою Сомс, затрудняется ответить на этот вопрос. Каков бы ни был Сомс, он, во всяком случае, был честен. Он прожил свою ни в ком другом неповторимую жизнь… И да простится автору мысль, что смерть его была, не совсем случайна; ибо, как ни далеко мы отошли от культуры и философии древних греков, теперь еще есть доля истины в старинном греческом изречении: “То, что человек любит превыше всего, рано или поздно его погубит”».