Эвтаназия

      2. Если коматозное состояние является  необратимым и безысходным, то  не обязательно использовать мучительные  и  дорогостоящие  методы  как материального, так и личного характера,  поскольку  все  это  лишь продлило бы агонию без какой-либо надежды на то, что больной придет в сознание. Но  обязательным  является  оказание  обычного  лечения (особенно гидратация и парентеральное питание). Следует повторить, что определение необратимости  и  безнадежности  на  возвращение  к сознанию всегда является одним из наиболее сложных и сомнительных.

      3. Искусственное поддержание   жизни  при  полном  отсутствии  мозговой деятельности,  прямой  ЭЭГ,   отсутствии   рефлексов,   дыхания   и сердцебиения было бы надругательством над умершим и его  смертью  и тяжелым ударом для родственников покойного. 
 

     Заключение 

     «Что  сделать, чтобы действительно помочь людям нашего времени осознать бесчеловечный характер некоторых аспектов господствующей культуры?» — спрашивает Папа и сам отвечает на свой вопрос: необходимо научиться не только думать, но и чувствовать по-христиански. Проблема заключается не в эвтаназии как таковой и даже не в ужасе тех болей, которые мучат умирающих, но в том, что мы бросаем наших больных, считая, что не можем им ничем помочь.

     Умирающий человек, находящийся, как нам кажется, в бессознательном состоянии, нуждается  в нашем присутствии. Он нуждается  в том, чтобы с ним говорили, даже если он не слышит; чтобы рядом с ним молчали, но только не бросали его одного.

     Задача  здорового человека заключается  в том, чтобы разделить с умирающим  его боль, а в каких-то случаях  взять эту боль на себя. Это непросто, ибо здесь необходимы и чисто физические силы, и сердце. Именно этого зачастую не делает никто. А поэтому находится иной выход — эвтаназия.

     Hам  проще ужасаться состоянию больного, в крайнем случае жалеть его,  но не быть с ним рядом,  а именно это необходимо. Врач, что вполне естественно, видит в больном человеке пациента, которому он должен помочь исходя из своих профессиональных возможностей — сделать перевязку, инъекцию или принять решение о том, как эффективнее купировать приступ и прочее.

     Трагедия  современного общества состоит в том, что в больном перестают видеть человека, с которым можно общаться на равных. Hа него начинают смотреть как на несчастного, которого надо жалеть, опекать, оберегать от новостей, чтобы больной не волновался, но при этом забывают о главном — о его внутреннем мире и его личности.

     Если  бы мы больше вникали в то, чем  живет умирающий, вопрос об эвтаназии  отпал бы сам собой, ибо нам  стало бы ясно, что именно в последние  дни жизни человек переживает хотя очень страшное, но удивительное время.

     Когда у человека остается совсем немного времени на земле, когда силы исчезают с каждым днем, а физические страдания увеличиваются, он на глазах становится другим, парадоксально вырастая из своих слабостей и преодолевая тот потолок, которым он, казалось, уже навсегда был ограничен в своем развитии. Hе дать человеку пережить эти дни — недопустимо.

     Удивительно много дают эти дни и тем, кто  остается с больным один на один, проводит с ним время — в  разговорах или молча, но всегда прикасаясь к сердцевине бытия. Это страшно, но необходимо. Беда сегодняшней цивилизации заключается в том, что в большинстве случаев наши родные и друзья, а потом и мы сами умираем в больнице, в изоляции от реальности, вдали от родных и друзей. В страшном одиночестве больницы.

     Я считаю, что эвтаназия — это крайнее состояние, кризисное состояние больного, когда он не получает поддержки, помощи от общества. Потому что в момент суицида он чувствует себя одиноким, отчаянным, то есть находится в состоянии депрессии. И очень часто этот момент депрессии определяет его решение, по сути дела. Но для всех ясно, что депрессия лечится, по крайней мере, можно психотерапевтически, психофармакологически лечить человека, снимать даже эквиваленты болей, которые он испытывает.