Лекции по "Риторике"

ГЛАВА 1. ИНВЕНЦИЯ

 

§ 1. Система доказательств  в риторике

 

Риторика давно исчислила  систему доводов, которыми может  пользоваться оратор. Говорящий может  опираться либо на эмпирические данные, либо на логику, либо на психологию. На эмпирических данных основаны естественные доказательства, на логике – логические доказательства, на психологии – доводы «к человеку» (argumentum ad hominem). Подкрепляя доводы, говорящий может ссылаться  и на авторитеты других людей, а, ослабляя доводы оппонента, может подвергать чьи-либо авторитеты сомнению. Это еще  один вспомогательный источник доказательства, называемый также доводами к доверию  или недоверию.

 

В целом система аргументации выглядит следующим образом. Различают  доводы «к вещи» (argumetum ad rem), куда входят естественные и логические доказательства, и доводы «к человеку» (argumentum ad hominem). Последние подразделяются на доводы к пафосу, т.е. к чувству, к эмоциональной  памяти, и доводы к этосу, т.е. к  обычаю, к морали, к коллективной памяти. Кроме того, все эти доводы могут быть подкреплены ссылкой  на авторитеты, т.е. на показания людей. Либо это сочувственная ссылка на авторитет, поддерживающий доводы, либо это доказательство от противного, отталкивание от ложного авторитета, казалось бы, опровергающего выдвинутые говорящим доводы.

 

В естественных доказательствах  ссылка на авторитет – это просто-напросто свидетельские показания, которые  обычно рассматриваются как сами естественные доказательства. Тогда  довод к доверию – это обоснование  весомости свидетельского показания  или экспертного заключения, а  довод к недоверию – напротив, обоснование их ненадежности по тем  или иным причинам.

 

Логические доказательства могут подкрепляться мнением  какого-либо авторитетного ученого  или мыслителя. Еще чаще ссылкой  на авторитет подкрепляются доводы к пафосу и этосу.

 

Такова самая общая  классификация риторических доказательств. В политической риторике, как и  в каждой частной риторике, она  имеет свою специфику.

 

 

 

§ 2. Естественные доказательства

 

Виды естественных доказательств  и их источники Требования, предъявляемые  к фактическим доказательствам 

 

Естественные доказательства, или доводы к очевидному, особенно существенны для судебного красноречия, когда показания свидетелей или  вещественные доказательства помогают восстановить ход событий уже  свершившихся. В речах совещательных, обращенных в будущее, естественные доказательства играют не такую решающую роль, но применяются тем не менее  достаточно часто. Они надежно «привязывают»  обещания и опасения говорящего к  актуальной действительности. Их доказательная  сила в их объективности. Обладая  ими, оратор часто подчеркивает, что  «это уже не слова, а реальное дело, настоящие факты».

 

В политической риторике роль естественных доказательств выполняют  цифры, фактические данные, письменные свидетельства, в том числе и  высказывания оппонентов, рассказы очевидцев.

 

Самый сильный из доводов  к очевидному – приглашение в  свидетели самих слушающих: «Вы  сами видите...».

 

Вот как это, в пересказе  Фукидида, делали коринфяне во времена  Пелопоннесской войны:

 

«Вам, как неосведомленным  людям, нужны были бы дополнительные сведения об этом в том случае, если бы афиняне обижали эллинов как-нибудь скрытно. Но теперь разве нужно долго  распространяться, коль скоро вы видите, что одних афиняне поработили, против других, особенно против ваших  союзников, замышляют козни, и что  они заранее, с давних пор, приготовлялись на случай возможной войны в будущем?» 

 

Подобным образом действуют  и современные ораторы. Однако это  не всегда возможно, и для естественных доказательств, особенно в политической риторике, где нет такого установленного регламента, как в судоговорении, решающую роль играют характеристики источника доказательств.

 

Прежде всего, этот источник должен быть назван. Если в суде свидетель  обязан назвать себя, то в практике политической риторики постоянно встречаются  такие словосочетания, как «авторитетные  аналитики полагают», «многие сходятся во мнении», «источник, близкий к  тому-то полагает» и прочее. Следует  помнить, что подобные расплывчатые указания хотя и могут служить  доводом в споре, но не обладают неопровержимой силой естественного доказательства. Объективирующая роль таких анонимных  свидетельств сильно снижена. Это особенно очевидно, когда речь идет не об оценках («аналитики полагают»), а о непосредственно  увиденном («очевидцы рассказывают»). Чем точнее назван свидетель, тем  убедительнее получается ссылка. Скажем, «очевидцы из окрестных сел» звучит лучше, чем просто «очевидцы», а «очевидцы  из села Горохово» лучше, чем «очевидцы  из окрестных сел». Всего же лучше: «Мария Николаевна Егорова, агроном  из села Горохово».

 

Анонимность источника –  один из распространенных способов манипулирования. Оппонент может отреагировать на нее иронией: «Нам эти очевидцы что-то не встретились, зато встретились Матвей Иванович Башкин, учитель из села Горохово, и Мария Николаевна Егорова, агроном  того же села, которые утверждали нечто  совсем не похожее на слова пресловутых  очевидцев».

 

Из предъявляемых к  источникам обязательных требований, которые оратору следует соблюдать  самому и несоблюдение которых дает в руки оппонентов важный козырь, назовем  также независимость источников, их компетентность и добросовестность.

 

Первое требование состоит  в следующем. Если один человек был  очевидцем какого-либо события, а  другие свидетельствуют о нем  со слов этого единственного очевидца, нельзя утверждать, что о происшедшем  единодушно свидетельствуют несколько  человек. Это утверждение будет  наивной уловкой, на которую непременно обратит внимание умный оппонент. Источники должны быть независимыми.

 

Второе требование можно  сформулировать так: вынося суждение о  чем-либо требующем специальных  знаний нельзя опираться на показания  некомпетентных людей. «Простой человек» не может с полным пониманием дела рассказать об устройстве ядерного реактора. В годы, когда этот «простой человек» был общим местом пропаганды, подобные ситуации возникали довольно часто. Сегодня это должно быть исключено.

 

Наконец, источник должен быть непредвзят и правдив. Требование достаточно очевидное.

 

Относительно естественных доказательств следует сделать  еще одно существенное замечание: безупречные  в отношении фактическом, доводы могут быть недостаточно представительными  и даже невыигрышными в психологическом  плане.

 

В 1999 после одной из публикаций в газете «Коммерсантъ» в ряде периодических изданий разгорелась  дискуссия о том, состоялись ли в  России либеральные реформы. Один из участников дискуссии, доказывая, что  реформы вполне состоялись, ссылается  на успехи пивоваренной промышленности, рост ассортимента конфет и качества сигарет. Будучи фактически верными, эти  доводы выглядят как гол, забитый  в свои же ворота, поскольку создают  впечатление «несерьезности» подобного  экономического процветания.

 

Итак, естественные доказательства – это ссылки на цифры, факты, показания  очевидцев. Решающую роль и для самого говорящего и для слушающего, собирающегося  возражать, играют характеристики источника. Неуязвимы для критики источники, обладающие такими свойствами, как  открытость, независимость, компетентность и добросовестность.

 

 

 

§ 3. Логические доказательства

 

Силлогизмы. Индуктивные  доказательства. Требования к логическим доказательствам. Представление о  логических уловках.

 

Логические доказательства строятся либо на дедукции – переходе от общих рассуждений к частным, либо на индукции – переходе от частных  рассуждений к общим. Особый случай – рассуждения с дефиницией, когда  связь между общим и частным  подвергается пересмотру.

 

Дедуктивные рассуждения  наиболее убедительны и наиболее тривиальны. В классическом виде они  представляют собой полный силлогизм, т.е. рассуждение, включающее две посылки (большую и малую) и вывод.

 

Например: «Все присутствующие поставили свою подпись (большая  посылка). Иван был в числе присутствующих (малая посылка). Значит, под бумагой  стояла и его подпись (вывод)».

 

Нет нужды перечислять  виды силлогизмов. Все дедуктивные  рассуждения построены на одном: на подведении данного случая под  общий, о свойствах которого слушателям уже известно.

 

«Как известно, тяжесть  чужого дурного мнения тем сильнее, чем достойнее и уважаемее  то лицо, от которого исходит это  мнение, чем выше стоит оно в  наших глазах. То же самое было и  здесь», – рассуждает известный  судебный оратор А.Ф. Кони в одной  из своих речей. Суть дедукции именно в этом «то же самое было и здесь».

 

Точно так же французский  консервативный мыслитель XVIII в. Жан  де Местр, утверждая, что народ прогадал от Великой французской революции, приводит сначала общее положение:

 

«Народ редко выигрывает что-нибудь от революций, меняющих форму  правления, по той простой причине, что каждому устройству по необходимости  ревнивому и подозрительному, ради своего сохранения необходимы большие  защита и суровость, нежели прежнему.

 

Никогда еще справедливость этого суждения не ощущалась столь  живо, как в этом случае».

 

Цепь силлогизмов здесь  такова. Всякому новому общественному  устройству приходится быть более жестким  по отношению к народу, чем прежнему. Революция воплощает в жизнь  новое общественное устройство, следовательно, после революции народ сталкивается с более суровым политическим режимом. Французская революция  – одна из революций, следовательно, это верно и для нее.

 

Если верхнее платье человека забрызгано грязью, он не мог ехать  в кебе. У интересующего нас  человека грязное пальто, значит, он шел пешком. Такими и подобными  им рассуждениями Шерлок Холмс постоянно  поражает доктора Ватсона. Как видно  из приведенных примеров, особенно из последнего, исходная посылка должна быть безупречно верной, тогда безупречно верным будет и все рассуждение. Поскольку забрызганный грязью человек  все-таки мог ехать в кебе, вывод  Холмса неоднозначен.

 

Индуктивное умозаключение, напротив, построено на обобщении  частных суждений. Стопроцентной  доказательной силой оно может  и не обладать. Вспомним пример Бертрана Рассела о человеке, ведущем перепись населения и встретившем энное  количество людей с одинаковой фамилией. Вывод о том, что в обследованной  деревне эту фамилию носят  все жители, правдоподобен, но стопроцентной  гарантии не дает. Не дает этой гарантии и следующее утверждение: «Под этой бумагой подписались и мистер Смит, и мистер Бауэр, и мистер Томсон. Очевидно, и Джонсон поставил свою подпись».

 

Вот пример реального индуктивного рассуждения из судебной практики:

 

«Тенденциозность определилась во всем объеме следствия. Конечно, в  большей части случаев доказать этой тенденциозности нельзя; она  сказалась в том, что оправдывающие  обстоятельства только намечены вскользь, но есть два рода показа ний, в которых  ясно, как на ладони, обнаруживается неправильный процесс подтягивания и прилаживания их к предвзятой идее, а именно показания подсудимых Мгеладзе и Коридзе и показания В. Андреевской; в обоих случаях допрашивали  несметное число раз и добывали данные, совсем противные прежде добытым, но прямо соответствующие изменившимся представлениям и взглядам следователя».

 

Знаменитый адвокат В. Д. Спасович не может доказать, что  следствие было тенденциозным, прибегая к неопровержимости силлогизма, и  поэтому использует индуктивное  рассуждение, анализируя и обобщая  разрозненные факты.

 

Чаще всего индуктивные  рассуждения подкрепляются вводными словами, оценивающими достоверность  сообщения: «совершенно очевидно», «наверняка», «ясно», «не вызывает сомнения»  и т.п. Эффектной бывает и апелляция  к слушающему: «Как вы сами понимаете», «Нетрудно догадаться», «Читатель, верно, уже и сам сделал вывод» и т.п. в том числе и знаменитое «Суду все ясно».

 

Более интересно рассуждение  с дефиницией.

 

Строится оно следующим  образом. Вначале дается неправильное определение разбираемого казуса или  неправильная квалификация лица, соответствующие  тем представлениям, которые надлежит опровергнуть. Часто эти представления  разделяет и аудитория. Затем  это определение подвергается сомнению и дается новая, подлинная дефиниция.

 

Например: «Вы полагаете, что капитализм – это общество, где есть бедные и богатые? Но это  не так! Бедные и богатые есть всюду. Капитализм – это общество, в  котором признается частная инициатива и частная собственность».

 

Идея рассуждения с  дефиницией состоит в том, что  в основе противоположного мнения лежит  неправильная концептуализация действительности. На ее базе строятся неправильные силлогизмы. Оппонент рассуждает о вреде капитализма, исходя из своего о нем представления. Это представление суммировано  в ложном определении, а затем  предлагается другое определение. То же и относительно лица. «Вы считаете Иванова вором, потому что у него оказалась ваша вещь. Следовательно, вор – это человек, у которого найдена чужая вещь. Но это не так. Вор – это тот, кто присвоил чужое тайно, сознательно, помимо воли владельца».

 

Обратимся к уже процитированной  речи В. Д. Спасовича по делу Нины Андреевской: