И мы сохраним тебя, русская речь

 «И мы сохраним тебя, русская речь!» [i]

Россия вступила в третье тысячелетие. Мы живем в сложном мире техники, компьютеров, телевидения, видеомагнитофонов и других средств речевой коммуникации. В то же время мы храним память всех тех, кто жил, творил, говорил и писал по-русски. За тысячу и более лет русской истории и культуры мы создали великую науку и литературу, сформировали богатейший язык для выражения наших мыслей и чувств.

В ХХ веке Россия пережила великие потрясения и выжила, выстояла благодаря великой духовной силе своего народа. Но все: и катаклизмы, и победы, и горе, и потрясения – все записано и выражено на русском языке. Если люди не находят слов для выражения пережитого, значит, или язык их беден, или они сами настолько несовершенны, что не могут найти необходимых мыслей и слов. Из прошлого нам необходимо взять все самое лучшее, выразительное, насыщенное богатством мысли и красотой слова. Через познание языка видны красота и величие русского человека: его души, его чувств и мыслей.

Древнерусское добрословие и благоречие

Изучение истории русской риторики открывает удивительные связи: реальная жизнь языка, как выясняется, прямо связана с политикой, идеологией, экономическими преобразованиями.

Всякое изменение в политической и идеологической сферах находит отражение в том, как люди мыслят и говорят. Но происходит и обратный процесс: инициативные мысли и слова вызревают в недрах стабильного общества для того, чтобы предложить новый стиль жизни и поступков, новую государственную политику. Если взглянем повнимательнее на историю русской риторики, то увидим, как вызревает это новое сознание – основа будущих перемен – в книгах и учебниках, по которым россияне учились пользоваться словом.

Слово риторика известно на Руси, по крайней мере, с XII века. В Выголексинском сборнике рассказывается о святом Феодоре Студите, который прошел традиционный путь учения. Этот путь состоял в следующем: сначала он «принял крамотикию (грамматику), а по том и риторикию» прошел. Значит, в прохождении наук сначала следовало обучиться чтению и письму, затем происходил переход к «высшим» наукам, которыми считались грамматика и риторика.

Риторы и философы восхвалялись как мудрецы и знатоки Священного Писания и книжного учения. Впрочем, отношение к риторам как пользователям словом могло быть разным –двойственное отношение к риторике распространялось и на Древнюю Русь. Риторы же бывали разные: «тщеславивые и кичивые» – осуждались, а те, кто был приобщен к божественной мудрости, – одобрялись и восхвалялись. Например, Василий Великий, один из отцов церкви, восхвалялся именно как ритор – «ветия в ветьях (оратор в ораторах), мудр в мудрых, философ в философах».

О сущности самой риторики в «Пчеле» XIII века говорилось: «Риторы учатся законней речи глаголати» = Риторы учатся (по законам) правильной речи говорить. О знаменитом греческом ораторе Демосфене писалось: «Сь, вопросим, како риторикию учил, и рече: склочил масла боле вина = Этот (человек), будучи спрошен, как изучал риторику, ответил: Истратил масла больше, чем вина». То есть при обучении риторике Десмосфен много писал при свете лампады. С гордостью отмечал Демосфен: «Риторикию убо учу, а не злато люблю».

Характерно, что слово риторика в древнерусских текстах выглядит как «риторикия». Дело в том, что первоначальный перевод был сделан с греческого слова (rhetorike) – и оно получило форму «риторикия». Но любовь к родному языку заставляла искать древних русичей собственные русские слова для перевода слов риторика и ритор – и такие слова находились: «ветийство» и «ветий (ветия)».

Корень слова вет означал говорение, сказывание, откуда и пошли очень многие современные слова: совет, привет, ответ, завет, навет, увещать, извещать и т.д. Слова ветийство и ветий были даже более частотными, чем риторикия и ритор.  
О хорошем ветии=ораторе говорилось, что он способен «сокрушать душу» не множеством слов и речей, а «смиренным словом».

Интересно, что уже в XV–XVI веках слово вети*йство стало писаться как вити*йство. Очевидно, это произошло потому, что в первом предударном слоге [е] произносилось как [и], а само слово воспринималось как происшедшее от глагола «вить» и ассоциировалось с «плетением словес». Плетение же словес было способом искусного украшения речи и поэтому ассоциировалось с риторикой. Вот почему позднее писалось только вития или витийство – таковы старинные русские слова для обозначения оратора и ораторства. Так Я.В. Толмачев в книге «Военное красноречие» (СПб., 1825) объяснял красноречие как «искусство выражать мысли и чувствования ясно и выразительно», а витийство – «выражать оные сильно и убедительно».

Интересна и судьба «риторики». Если до XVII века писали только риторúкия или ритория, то слово «риторика» впервые встретилось ученым в первой русской «Риторике» 1620 года. Поскольку это был перевод латинской «Риторики» Филиппа Меланхтона, «великого учителя Германии», то учитель-переводчик записал это слово по латинскому образцу – с ударением на предпоследний слог. Смещение ударения на «ритóрику» произошло уже при Петре, но остатки прежнего ударения слышатся в слове «риторúческий».

Задают и такой вопрос: почему иногда встречается написание «реторика», а не «риторика»? Переведенное с греческого языка, это слово писалось через «ри-», а в XVIII веке обучение велось часто на латинском языке и слово «rhetorica», конечно, переводили как «реторика» с ориентацией на латинскую букву «е». Такой же точки зрения в противовес сложившейся традиции стал придерживаться и учитель Царскосельского лицея Н.Ф. Кошанский. В XIX веке орфографические нормы еще не устоялись, поэтому часто писали с двумя вариантами. Но вариант «реторика» встречался не только у Пушкина, Белинского, Чернышевского – орфографические варианты с написанием е/и довольно часты не только в XIX, но и в ХХ вв. Последним, на кого можно сослаться в написании «реторика», был нарком просвещения Советского правительства А.В. Луначарский.

«И в добрословии уста свои учинили...»

В современном языке синонимом «риторике» часто называют слово «красноречие». Но в Древней Руси слов, подобных «красноречию», было множество – все они обозначали хорошие качества речи. Своеобразие этих благих слов, связанных с речью, нельзя не почувствовать в самом их перечне: благоречие, благоязычие, благословие, благобеседование, доброречие, добрословие, краснословие, красногласие, сладкогласие, златоустие, правдословие, хитрословие и т.д. Все эти слова обозначали дар благой и хорошей речи.

Как видите, все эти слова созданы по одной модели: первая часть этих слов обозначает качество речи (добро-, благо-, красно-, сладко-, злато-, правдо- и т.д.), а вторая – процесс речи (-словие, -речие, язычие, -устие и т.д.). Количество слов, созданных по этой модели, просто не поддается обозрению.

Но если есть положительные слова, то должны быть и отрицательные: если есть «добрословие», то должно быть и «злословие»; если есть «правдословие» и «истинноречие», то как же не быть «лжесловию» или «кривоглаголанию»? Все эти слова говорили о свойствах человека и качествах его речи:

1) доброречию и благословию  противопоставлялись злоречие и  пагубословие – понятия добра  и зла были основными и для  речи;

2) словесная красота (краснословие) оценивалось двояко: с одной стороны, краснословцы и красноречцы восхвалялись  и одобрялись, с другой стороны, краснословие, которым можно прельстить  и обмануть людей, осуждалось;

3) сладость словесная (сладкоречие  и медоязычие) понималась как  услаждающая и благоприятная  речь: «Аще (если) хощеши имети другы  многи [если хочешь иметь много  друзей], то имеи язык сладок  и руки податливе [имей речь  сладкую и руки, готовые давать]»;

4) правдословие и истиннословие  противопоставлялись лже-, плето-, кривословию. Лжеца называли «лжесловником», «плетословцем», «кривоглагольником».

«Ритор – человек, искусный в науке речения»

Существует закономерность: риторики пишутся тогда, когда в обществе рождается новый стиль жизни, формируется новая идеология. Ведь риторика, как наука о мысли и речи, – должна оформить новые идеи. Представим, например, какая была ситуация после воцарения юного 13-летнего царя Михаила Федоровича, первого в династии Романовых. Страна приходила в себя после иноземного нашествия, требовалось восстановить не только хозяйство, но и создать науки и школьное обучение.

Именно в период с 1613 по 1620 годы неизвестный автор, творивший в окружении своих учеников, написал первое на Руси систематическое сочинение о науках – «Сказание о седми свободных мудростях». Число «семь» соответствовало количеству гуманитарных и технических наук, которые в то время изучались после прохождения курсов чтения и письма. Тривиум (3) соответствовал словесным гуманитарным наукам: грамматике, риторике, диалектике (логике); квадривиум (4) – техническим наукам: музыке, арифметике, геометрии, астрономии.

Неизвестный нам учитель придумал и оригинальную форму представления наук ученикам. В Библии в «Книге притчей Соломоновых» имеется образ Мудрости, которая выходит к людям на городскую площадь и взывает:

«Приимите учение мое, а не серебро; лучше знание, чем отборное золото, потому что мудрость лучше жемчуга и ничто из желаемого не сравнится с нею ... Мною цари царствуют, богатство и слава у меня, сокровище непогибающее и правда. ... Кто нашел меня, тот нашел жизнь – и получит благодать от Господа, а согрешающий против меня наносит вред душе своей».

Автор древнерусского сочинения заимствовал этот библейский образ Мудрости и назвал «мудростями» все науки. Каждую из наук он представил в образе прекрасной женщины, которая как бы от лица каждой науки произносит хвалу своему учению и описывает содержание предмета. Вот, например, Мудрость Риторика обращалась к своим ученикам:

«Видят меня многие, да не внимают мне, я же, как мудрый и благой друг, всех вас с добротою люблю и всех вас призываю увидеть лепоту (красоту) моего учения, поскольку всем вам по природе нужна... ибо везде и всегда, когда пишете или говорите, то все мною совершаете, украшаете и удобно разумом создаете.  
А если что в письмах или стихах, в посланиях или беседах создается без моего риторического построения, то осмехаете и ругаете сплетающего таковые речи. А сами-то подчас в том же обретаетесь, поскольку меня, риторику – честную науку, презираете и пренебрегаете научением моему искусству...»

Первая русская «Риторика» 1620 года

Есть предположение, что, написав «Сказание о мудростях», тот же учитель создал первую русскую «Риторику». Самый ранний ее список датируется 1620-м годом. В руках нашего книжника-учителя был краткий латинский учебник «Риторика» Филиппа Меланхтона, выдающегося немецкого педагога XVI века, «великого учителя Германии». Переводя латинский учебник, русский автор делал свои добавления и пояснения к трудным статьям учебника. Учебник писался в вопросах и ответах – словно диалог вопрошающего ученика и отвечающего учителя (впрочем, можно бы представить, что спрашивает учитель, а ученик отвечает).

Первый вопрос: «Что есть риторика и что содержит ее учение?». Ответ: «Риторика есть наука, которая наставляет на правильный путь и полезную жизнь добрыми словами. Сию же науку краснословием или сладкогласием нарицают...» А далее – учитель самостоятельно пояснил для сидевших рядом и записывавших его слова учеников: «поскольку красиво и удобно писать и говорить научает». Пояснил учитель и происхождение слова риторика: «Греческие мудрецы риторию течение слов называют, латинские же мудрецы риторикой сию науку нарекли, и сего ради проименовался ритор, то есть учитель благословия».

Следующий вопрос: «Что есть ритор?» – Ритором назван «человек, зело (очень) в науке речения хитрый». Ритор выступает «в делах и на градских судах», произносит «пригодные и похвальные речи по обычаю и по законам того государства, где родился». Обо всем, что бывает «бесчестного или славы достойного, богатого или убогого, праведного или нечестивого» ритор умеет «рассуждать и ко всякому делу подобающие слова прилагать».

Первая русская «Риторика» написана в двух книгах: «О изобретении дел» и «О украшении слова». Однако, показывая, как изобретать мысли, автор писал и о «шести частях речи» (то есть о разделах композиции), и о «возбуждении страстей»; а в книге об украшении речи он не только перечислил тропы и фигуры, но и написал о том, как подражать образцовым ораторам.

Удивительно другое: почувствовав, что учебник труден, автор-учитель в 1622 году не только сделал дополнения на полях двух списков учебника (они находятся в рукописных отделах Государственного Исторического музея и Российской Национальной библи), но и написал еще два замечательных по содержанию и выразительности предисловия к своему труду. В одном из них он сравнил познание науки риторики с нахождением неким царем земли «удобной и красной (прекрасной)» и построением на этой земле благоустроенного государства.

Каждый раздел риторики сопоставлялся с царским деянием: в изобретении ритор обретает мысли и содержание речи – подобно царю, обретшему землю и «людей в ней множество»; память ритора подобна «приведению разумных людей из прочих стран»; а «четыре рода речей» у ритора – это четыре начальника, которые поставлены царем над основными сословиями в обществе: одним повелел «учити», другим – «судити и управляти», иным – «пасти», иным – «воинствовати». Книжник XVII века выделил четыре основные речевые профессии в обществе: учитель, государственный человек (который судит и управляет), пастырь (проповедник) и воин.

Украшение же речи подобно тому, как люди обогащаются и облачаются в «красные и златые» одежды и «богатством многим цветут».

«Красноречие есть искусство...» (М.В. Ломоносов)

Честь создания первой научной теории риторики принадлежит Михаилу Васильевичу Ломоносову (1711–1765). В классических мыслях Ломоносова есть чему поучиться и современному оратору. Прежде всего посмотрим, как учился риторике сам Ломоносов. Свойственная ему «благородная упрямка» выразилась в том, что ученик Ломоносов осмысленно изучил то, что было написано до него. Вытренировав память, он использовал в своих книгах по риторике не только то, что изучил в Славяно-Греко-Латинской академии, но и то, что изучил в родной деревне под Архангельском.

Так, в руках у Ломоносова была «Риторика» Михаила Усачева 1699 года, в которой давалось следующее определение риторики: «Риторика есть наука добре, красно и о всяких вещех прилично глаголати». В первой неизданной рукописи «Риторики» 1743 года Ломоносов словно переводит это определение на современный ему (и нам!) язык, лишь несколько переставляя акценты: «Риторика есть наука о всякой предложенной материи красно говорить и писать».