Теория государственного суверенитета Жана Бодена

рекомендовал его отмену. По мере развития цивилизации, общей культуры

человечества и международных  связей были запрещены работорговля, а затем и

рабство, пиратство, расовая дискриминация, химическое, бактериологическое и

некоторые другие виды оружия, угроза силой или ее применение в

международных отношениях, всеми государствами признан режим свободного моря

и ряд других обязывающих или  запрещающих норм и принципов международного

права. Все это, однако, не означает отрицания или умаления суверенитета как

признака (качества) независимого государства.

В серьезных теоретических исследованиях, посвященных проблемам суверенитета,

говорится об отдаленной перспективе  отмирания (исчезновения, но не

ограничения) суверенитета вместе с  государством в результате создания мирового

правопорядка и преодоления разобщенности человечества

[7].

В настоящее время учение Бодена о суверенитете актуально в теоретическом  и

практическом отношениях.

Во-первых, актуален вывод Бодена о  том, что суверенитет присущ только

государству как неотъемлемое качество верховной власти в стране.

Встречающиеся в литературе рассуждения  о различиях "власти государственной"

и "власти политической" отражают лишь то обстоятельство, что в некоторых

государствах, формально конституционных  и демократических, реальная власть на

самом деле принадлежала не государству, а верхушке правящей партии либо

господствующего духовенства, вершивших  все дела от имени государства.

Что касается суждений о "суверенитете личности", "суверенитете нации", то

это не более чем публицистические метафоры, призванные подчеркнуть, в

частности, право личности на индивидуальность и самобытное проявление, на

свободу, права и обязанности  в рамках закона либо право нации (этноса) на

национально-культурную автономию, обеспечивающую сохранение языка, культуры,

нравов, верований, обычаев, т.е. всего, что связано с существованием и

сохранением данного этноса.

Во-вторых, суверенитет, по Бодену, неограничен. Как независимость

государственной власти от всякой другой власти суверенитет либо есть, либо

его нет; неограниченность нельзя ограничить. Формулировки об "ограниченности

суверенитета", существовавшие в  конституциях СССР и союзных республик, были

основаны на смешении понятий "суверенитет" и "компетенция" (по существу речь

шла о распределении компетенции  между государственными органами СССР и

союзных республик) и содержали  внутреннее противоречие, которое в последнем

варианте союзной Конституции (1977 г.) получило завершенное воплощение в

формулировках, согласно которым на одной и той же территории одновременно

существуют два суверенных государства  — СССР и союзная республика.

В-третьих, Боден подчеркнул такое  качество суверенитета, как его неделимость;

именно на этом качестве суверенитета основано отмеченное Боденом различие

между федерациями и конфедерациями как разновидностями сложных государств.

     2.2 Политические и правовые учения эпохи Возрождения и Реформации

Возрождение и Реформация — самые  крупные и знаменательные события позднего

западноевропейского средневековья. Несмотря на хронологическую принадлежность

эпохе феодализма, они по своей социально-исторической сути представляли

собой антифеодальные, раннебуржуазные  явления, подрывавшие устои старого,

средневекового мира. Разрыв с господствовавшим, но уже превращающимся в

анахронизм феодальным укладом  жизни, утверждение принципиально  новых

стандартов человеческого бытия  — вот что составляло основное содержание

Возрождения и Реформации. Естественно, что это содержание видоизменялось и

развивалось, приобретая в каждой из стран Западной Европы специфические

черты, национально-культурную окраску.

Когда говорят о Возрождении, имеют  в виду период кризиса римско-католической

церкви и защищаемой ею ортодоксальной религии, формирования

антисхоластического типа мышления, гуманистической культуры, искусства  и

мировоззрения.

Реформация же представляла собой  облеченное в религиозную форму и буржуазное

по социальной природе движение против феодального строя, выступление  против

защищавшего этот строй католицизма, борьбу против непомерных притязаний

римской курии.

Для Возрождения и Реформации характерны такие общие моменты, как: ломка

феодальных и возникновение  раннекапиталистических отношений, усиление

авторитета буржуазных прослоек общества, критический пересмотр (в отдельных

случаях — отрицание) религиозных учений, серьезный сдвиг в сторону

секуляризации, «обмирщения» общественного  сознания.

Будучи по своему социально-историческому  смыслу антифеодальными,

пробуржуазными явлениями, Возрождение  и Реформация в своих высших (точнее,

наивысших) результатах превзошли  дух буржуазности, вышли за его  пределы.

Благодаря этому обрели жизнь такие образцы социокультуры, которые стали

органичными и непреходяще актуальными  компонентами всего последующего

поступательного развития цивилизованного  человечества. В ряд подобных

замечательных образцов включается также известная совокупность политико-

юридических ценностей и идей.

В процессе выработки последних  деятели Возрождения и Реформации постоянно

обращалась к духовному наследию античности, интенсивно его использовали.

Конечно, такого рода обращения знало  и западноевропейское средневековье.

Однако сами фрагменты античной культуры, которые отбирались и переносились в

современный феодальному средневековью  контекст, а главное — способы, мотивы

и цели их использования были существенно  иными, чем в практике Возрождения  и

Реформациич.

Идеологи Возрождения и Реформации не просто черпали требовавшиеся  им

представления о государстве, праве, политике, законе и т. п. из сокровищницы

духовной культуры античной цивилизации. Демонстративное обращение к эпохе

античности являлось у них прежде всего выражением неприятия, отрицания

господствовавших и санкционированнных католицизмом политико-юридических

порядков и доктрин феодального общества. Именно эта установка определяла в

конечном счете направление  поиска в античном наследии государствоведческих

идей, теоретико-правовых построений (моделей), нужных для решения новых

исторических задач, которые встали перед людьми Возрождения и Реформации.

Данная установка обусловливала и характер трактовок соответствующих

политико-юридических воззрений, влияла на выбор форм практического приложения

таковых[8].

В борьбе со средневековой консервативно-охранительной  идеологией возникла

система качественно иных социально-философских  взглядов. Ее сердцевиной

сделалась мысль о необходимости  утверждения самоценности личности, признания

достоинства и автономии всякого  индивида, обеспечения условий для  свободного

развития человека, предоставления каждому возможности собственными силами

добиваться своего счастья. Такой  гуманистический настрой складывающейся

системы социально-философских взглядов побуждал находить и в античном

мировоззрении прообразы, созвучные  упомянутому настрою, «работающие» на него.

В миропонимании Возрождения считалось, что судьба человека должна

предопределяться не его знатностью, происхождением, званием,

конфессиональным статусом, а исключительно  его личной доблестью, проявляемой

активностью, благородством в делах  и помыслах. Приобрел актуальность тезис о

том, что одно из главных слагаемых  достоинства индивида — гражданственность,

бескорыстное инициативное служение общему благу. В свою очередь, под понятие

общего блага стало подводиться  представление о государстве  с республиканским

устройством, опирающемся на принципы равенства (в смысле ликвидации сословных

привилегий и ограничений) и  справедливости. Гарантии же равенства и

справедливости, залог свободы  личности усматривались в издании  и соблюдении

законов, содержание которых согласуется  с естеством человека. В рамках

возрожденческого миропонимания была обновлена стародавняя концепция

общественного договора. С ее помощью  объяснялись как причины возникновения

государства, так и легитимность государственной власти. Причем ударение

ставилось на значении свободного изъявления своей воли всеми организующимися

в государство людьми, обычно добрыми  по природе.

Несколько по-иному обстояло дело в идеологии Реформации. В ней, правда,

признавалась известная ценность земной жизни и практической деятельности людей.

Признавалось право человека самому принимать решения по важным для него

вопросам, отчасти отдавалось должное  определенной роли светских учреждений.

Такие и аналогичные им положения  позволяют говорить о том, что  дохристианские и

внехристианские авторы оказали некоторое  влияние на политико-юридическую  мысль

Реформации. Но все же главным ее источником было Священное Писание, Библия

[9].

Возвращаясь к общей оценке социально-исторического  значения политических и

правовых идей Возрождения и  Реформации, необходимо пояснить, какое конкретно

содержание подразумевается, когда эти идеи аттестуются как раннебуржуазные.

Во-первых, «ранняя буржуазность»  означает отрицание феодально-средневековых

экономических порядков, политико-юридических институтов, духовных ценностей

с позиций более высоко стоящего на исторической лестнице общества —  с позиций

буржуазного строя. Во-вторых, она  предполагает совпадение по ряду пунктов

жизненных интересов разнородных  социальных групп, подвергавшихся в  феодальную

эпоху эксплуатации, угнетению, притеснениям, ограничениям. В-третьих,

«ранняя буржуазность» предполагает неразвитость (либо вообще отсутствие) тех

специфических экономических, политических, социальных и других отношений,

которые вызревают и становятся господствующими с победой буржуазного  способа

производства, буржуазного образа жизни.

Подводя итог, мы можем сказать, что  Боден не относится к числу  мыслителей,

которые только чистят оружия диалектики и спасают от зазубрин тем, что  не

пускают в дело; он применяет это  оружие, для него важно не как  оно блестит, а

как оно разит. При всем обилии диалектических приемов, которые он использует,

Боден нигде не акцентирует внимания на них как на собственно диалектических.

Его мышление буквально вплетено в  рассматриваемый им предмет и, захваченное

имманентными ритмами самой  сути дела, без внимания формальную абстрактно-

категориальную сторону. Столкнувшись, например, с противоречием, автор  не

стремится, как это сделать бы на его месте Гегель, возвести его  в мысль и

иметь с ним дело как уже с  оформленным в логических понятиях, с мысленным

противоречием, а удерживает противоречие как реально существующее. Если для

Гегеля был важен «спекулятивный смысл» противоречия, то Боден увлечен

непосредственностью и своеобразием феномена противоречия в каждом конкретном

его обнаружении, ему важно выяснить его генезис, постичь и объяснить

необходимость его появления как  определенного противоречия действительности.

В этом отношении Боден удаляется  от гегелевского способа мышления и

приближается к марксовскому, поскольку  для Маркса понимание состоит  «не в

том, чтобы, как это представляет себе Гегель, везде находить определения

логического понятия, а в том, чтобы  постигать специфическую логику

специфического предмета». Учение Боден о развитии человеческой способности  к

самосовершенствованию стоит в  одном ряду с гегелевском представлением о

самосозидательном диалектическом процессе, саморазвитии и напоминает также

гераклитовскую идею о том, что  человеку присущ «самовозрастающий  логос».

Оценивая взгляды Боден в  общем и целом, можно было бы сказать, что он остался в

рамках господствующего метафического  воззрения своего века; но мы уже  знаем,

что, согласно самому Руссо, общее  и целое не есть соединение частностей, в

данном случае – различных сторон, составных частей его учения, а  есть род для

этих частностей, который ре совпадает  с ними как частностями вместе взятыми,

но, подобно «общей воли», противоположен им всем. Если скажем, что в сущности

учение Боден осталась метафизическим, то позволительно задать вопрос: в  чем же,

как не в «Общественном договоре»  и наряду с ним в «Рассуждении о происхождении

неравенства», заключена эта сущность? Притом ведь именно в этих работах  как бы

стянуты в единый узел разбросанные в других произведениях Боден  диалектические

моменты, подобно тому как общественный договор в смысле «государство разума»  не

есть нечто совершенно не связанное  предшествующими устройствами общества,

данными историческим развитием, а  есть разумный результат, резюме и сущность

того, что имелось в этом развитии, синтез необходимых законосообразных,

элементов, которые действительно  имели место в разные эпохи  и в разных странах,

но были фрагментарными, разбросанными, данными в рассеянной неполноте  и