Генезис партийной системы в современной России: тенденции и проблемы

- однопартийная система существует там, где одна и та же партия регулярно набирает более 65% голосов избирателей;

- двухпартийная система означает, что две наиболее влиятельные партии регулярно получают вместе более 75% голосов, но не более 65% каждая;

многопартийная система предполагает, что две наиболее влиятельные партии набирают вместе менее 75% голосов избирателей.

Большинство американских и многие европейские политологи (например, английские) убеждены в преимуществе бипартийности, которая обеспечивает устойчивость правительства, объединяет представителей одной политической ориентации в парламенте, лимитирует претензии на расширение народной воли и обеспечивает постоянное число партий в органах власти.

Несоблюдение принципа «партийной биполярности», по мнению американских авторов, негативно сказывается на мобилизационных способностях системы, способствует стремлению электората к независимым политическим действиям, усиливает его неконтролируемость; в то же время бипартийность способствует смягчению идеологических конфликтов, приближает всю политическую систему к идеалу ответственного правления.

Сторонники многопартийной системы утверждают, что двухпартийность не обеспечивает представительства всех социальных групп общества, толкает к созданию третьей партии или даже многих мелких партий[8].

М. Дюверже считает, что многопартийная система обеспечивает каждой «доле» народа минимум свободы, выступает как источник сбалансированности.

Г.В. Голосов, например, выдвигает следующие достоинства бипартийности и недостатки многопартийности.[9]

1. Бипартийная система способствует смягчению идеологических конфликтов между партиями и их постепенному переходу на более умеренные позиции, что делает всю политическую систему более устойчивой. Многопартийная система подчеркивает глубину идеологических разногласий. Этот недостаток сглаживается 7% барьером для прохождения в Государственную Думу.

2. Бипартийная система позволяет партии, одержавшей победу на выборах, сформировать однопартийное, не подверженное кризисам правительство, что не всегда гарантирует многопартийная система.

Здесь следует возразить, что по конституции Российской Федерации правительство формирует Президент; т.е. этот недостаток многопартийной системы в политических условиях России сглажен.

3. Бипартийная система облегчает избирателям выбор при голосовании. Многопартийная система не только затрудняет голосование, но порой из-за избытка информации о большом количестве кандидатов делает рациональный выбор невозможным.

4. Бипартийная система позволяет приблизиться к идеалу ответственного правления, когда одна партия находится у власти, другая – в оппозиции. В условиях многопартийности политическое руководство обычно носит коалиционный характер, что увеличивает "шантажный" потенциал системы.

Однако, этот недостаток многопартийной системы свойственен парламентским, а не президентским государством, каковым является Россия.[10]

С. Липсет и С. Роккан выделяют четыре фактора (конфликта), оказавших наибольшее воздействие на формирование партийных систем. Это конфликты между центром и периферией; государством и церковью; городом и селом; собственниками и рабочими. Из четырех основных партиеобразующих факторов в России наиболее эффективно действуют три (конфликты «центр-периферия», «город-село», «собственники-рабочие»), причем наиболее действенным следует признать последний. Причины действенности фактора "собственники-рабочие" следует искать не в определенной стадии социально – экономического развития России и не в большой разности доходов верхних и нижних слоев общества (она не больше чем в других развитых странах), а в менталитете россиян, в склонности, привычке к социальному равенству, «справедливом» (т.е. опять же равном) распределении и перераспределении доходов, а также в настороженном отношении к власти.

Отсюда следует, что к партиеобразующим факторам Липсета-Роккана в случае применения их теории к российскому обществу следует добавить:

а) фактор отношения к власти;

б) идеологический фактор.

Из этих двух наиболее действенным является последний. Вот почему большинство российских политологов строят партийную систему России, основываясь главным образом на идеологических различиях партий.[11]

Основными линиями раскола обычно считаются отношение тех или иных партий к рыночной экономике и частной собственности («либералы» — «этатисты») и к открытости страны по отношению к Западу («космополиты» — "националисты"). При этом, по крайней мере, на выборах 1993 г., можно было вычленить два основных противостоящих друг другу лагеря: «либералы-космополиты» и «этатисты-националисты»[12]. Высокий уровень биполяризации на выборах в России заставлял отдельных авторов рассматривать выборы как своего рода референдум по вопросу о доверии существующей власти[13].

В соответствии с этим, была введена в рассмотрение биполярная модель политических партий — «либеральные модернизаторы» против «патриархальных традиционалистов», В рамках данного подхода А. Салмин и его соавторы характеризовали партийную систему России как тяготеющую к двухпартийной, или «квазидвухпартийную», несмотря на успех отдельных либеральных  или националистических проектов. Возражая против применения «квазидвухпартийной» модели партийной системы, В. Краснов отмечал ее вне-исторический характер, не учитывающий динамику партийного развития[14].

Критики данной модели справедливо указывали на то, что она сводит все возможные идеологические альтернативы до противостояния добра и зла («реформаторов» и «антиреформаторов») и не учитывает иных вариантов партийного развития. Неудивительно поэтому, что большую популярность получили, прежде всего, классификации, основанные на схеме «право-левого континуума», в рамках которого выделяются отдельные кластеры (или «семьи») политических партий, близких по своей идеологической ориентации. Хотя количество этих кластеров в отдельных работах достигает полутора десятков[15], наиболее распространены не столь комплексные модели. Заслуживают внимания следующие схемы: «Трехчленная» модель политических «семей»: 1) "демократы" (или «реформисты»); 2) «коммунисты» (или «традиционалисты»); 3) «национал-патриоты» (или «националисты»)[16].

В основе этой модели лежит генезис политических партий и организаций России и их самоидентификация с тем или иным идейным течением. Хотя автор этой модели В. Прибыловский применял главным образом схему «треугольника», подчеркивая различия противостоящих друг другу «семей», позднее модель была интегрирована в схему «право-левого континуума», где националисты рассматривались в качестве политического «центра»[17].

«Четырехчленная модель» политических «семей»: 1) «партия власти» (правящая группировка); 2) «демократы»; 3) «коммунисты»; 4) «националисты»[18].

Данная схема во многом искупала недостатки предыдущей модели и соответствовала как композиции партийных фракций Государственной Думы второго созыва, так и модели «право-левого континуума». Но этот подход рассматривался как слишком сильно связанный с текущей политической конъюнктурой и не связанный ни с практиками партийного строительства, ни с массовыми политическими ориентациями[19].

Политолог К. Холодковский и аналитики из фонда «Экспертный институт" предложили более сложную «пятичленную модель» политических семей, опирающуюся на анализ массового электорального поведения на выборах и референдумах 1991—1996 гг.: 1) «коммунисты»; 2) «центристы» («социалисты»); 3) «националисты» («государственники»); 4) «либералы» («демократы»); 5) «партия власти»[20].

По сути, однако, эти модели различаются лишь степенью детализации.

Как правило, при классификации партийных систем, во внимание принимается комплексный критерий, в который включают: 1. Число партий; 2. Наличие или отсутствие доминирующей партии или коалиции; 3. Уровень соревновательности между партиями.

Так, Дж. Сартори выделяет семь типов партийных систем, каждой из которых присущи определенные специфические отличия качественного характера. Это однопартийная система с партией гегемоном, система с преобладающей партией, двухпартийная система, система ограниченного плюрализма, система поляризованного плюрализма, атомизированная партийная система[21]. Этот подход может быть использован и при изучении российской партийной системы, им я и буду пользоваться в своей работе.

К данной классификации следует добавить критерии наличия или отсутствия мнимой и искусственной многопартийности. Под искусственной многопартийностью следует понимать наличие среди элементов партийной системы партий- сателлитов крупной партии, под мнимой многопартийностью - наличие среди зарегистрированных на федеральном уровне элементов, которые не отвечают требованиям, предъявляемым к политической партии.[22]

Сущность атомизированной партийной системы нуждается в объяснениях. В классификации Дж. Сартори она представляет собой остаточный класс для обозначения той точки отсчета, где количество партий, 10-15 или 100, уже не важно, ибо партийная система все равно находиться в нефункционирующем состоянии. Атомизированная партийная система характеризуется таким раскладом сил, при котором изменение позиций одной партии не способно оказать заметного влияния ни на другие партии, ни на характер протекания политического процесса. Следовательно, атомизированный характер партийной системы определяется, с одной стороны, слабой зависимость партий друг от друга, а с другой – ее изолированностью от властных отношений и социально-экономических процессов. Косвенным показателем атомизации партийной системы служит и отсутствие у партий какой-либо устойчивой политической репутации, большинство населения попросту не обладает нужной информацией об их деятельности и не испытывает к ним никакого интереса.

Главное, что отличает партийную систему поляризованного плюрализма от атомизированной – это большая степень концентрации политических сил на стратегических осях и относительно стабильный характер. Вместе с тем она содержит в себе и ряд особенностей негативного плана.

Первая особенность – это наличие в партийной системе активно действующих антисистемных партий и движений. Антисистемность вовсе не исчерпывается открытой оппозиционностью политическому режиму, а предусматривает помимо этого и своеобразный тип политического поведения, выражающийся в действиях или призывах к действиям, направленным на подрыв или насильственное свержение существующего строя. Таким образом, антисистемность – это, прежде всего устойчивое стремление, выйти за пределы общепринятых правил политической игры и навязать свою волю, используя насильственные приемы (акции по организации массовых беспорядков, вооруженный захват власти, террористические акты). Обычно антисистемные организации располагаются на крайних полюсах идейно-политического спектра, а их организационная структура нередко строится по армейскому образцу – их члены имеют унифицированную форму одежды и военизированную систему партийных званий. В то же время специфика российской политической ситуации и частые расколы во властных структурах определяют двухмерность институциональной ориентации политических объединений. В условиях партийной системы поляризованного плюрализма возникающие внутриполитические кризисы нередко пытаются решить силовыми методами. Поэтому антисистемный характер действия в определенной мере присущ всем политическим силам.

Второй отличительной особенностью системы поляризованного плюрализма является сосуществование двух, формально взаимоисключающих оппозиций правящему режиму. Иными словами, власть имеет дело не с одной, а с двумя оппозициями, которые в определенных ситуациях способны объединится и выступить против общего противника.

Еще одной особенность такой системы является предельная поляризация мнений и преобладание центробежных тенденций над центростремительными. Следствие этого – частые расколы в политических партиях и перманентное ослабление политического центра.

Еще два обстоятельства дополняют общую картину поляризованной партийной системы. Это безответственный характер оппозиционной деятельности и конкуренция партий путем раздачи невыполнимых обещаний. При этом большинство политических организаций использует примерно одинаковый набор лозунгов. Характерно и то, что правящие и оппозиционные политические группировки периодически заимствуют друг у друга наиболее популярные тезисы, благоприятно воспринимаемые массовым общественным сознанием.

Сильна внутривидовая борьба между организациями родственной направленности, претендующими на одну и ту же политическую нишу и воздействующими на общую электоральную группу.

В условиях отсутствия укоренившихся традиций многопартийности имидж политических партий всецело определяется авторитетом популярных политиков, озвучивающих программные положения своих организаций в средствах массовой информации. Такая персонификация отчасти компенсирует некоторую размытость партийных программ. Опыт первых многопартийных выборов показал, что большинство избирателей основывает свой выбор на личных симпатиях к тому или иному политическому лидеру, причем делают это не из рациональных побуждений.

Относительно слаба взаимосвязь политических партий и «групп интересов». Последние предпочитают иметь дело непосредственно со структурами принимающими решения, игнорируя при этом промежуточные звенья (партии и движения). Оборотная сторона этого явления – откровенная несостоятельность российских бизнес-партий и рост популярности организаций, объединяющихся на базе социальных интересов, а не политических пристрастий (Партия любителей пива и др.)[23].

Рассматривая партийные системы с точки зрения их коалиционных возможностей, Дж. Сартори ввел понятия "коалиционный и шантажный потенциал". Коалиционным потенциалом в системе обладает такая партия, без союза с которой правящая партия не сможет эффективно управлять. Шантажным потенциалом обладает такая партия, которая имеет достаточно влияния, чтобы блокировать эффективное управление страной.[24] Коалиционный и шантажный потенциал – важный признак партийной системы. Его появление означает, что взаимодействие и противодействие партий стало реальностью и что это не отдельные организации, а взаимосвязанная система.