Жизнь и творчество Исаака Левитана

       Существо  этих "таинственных связей", в  общем, очевидно и обусловлено органической природой человека - части жизни  во Вселенной. И если, как писал  Константин Станиславский, "нельзя отделить нас и всего, что в  нас творится, от мира света, звуков и вещей, среди которых мы живем и от которых так сильно зависит человеческая психология", то прежде всего это касается мира природы, которая закладывает в человека критерии соответствия, согласия с ней и ее красотой наших чувств, мыслей и стремлений.

       Левитану  чувство этой "солнечной меры", духовной связи с природой, единства человека и всей безграничной Вселенной  было присуще в полной мере. Константин Коровин вспоминал, как еще юный Левитан говорил ему однажды: "Ведь мой этюд - этот тон, эта синяя дорога, эта тоска в просвете за лесом... это ведь - мой дух".

       Выражение единства языка природы и человеческой души и стало целью живописных поисков Левитана, добивавшегося, чтобы  каждый мазок в его работах  был, по его определению, "выразительным словом". "Дать недоговоренные картины на выставку составляет для меня страдание", - писал художник в одном из писем и годами бился над работой, если ему казалось, что его художественная мысль недостаточно прояснена. Но поэтому же его лучшие пейзажи, порой совсем маленькие, несут в себе поистине большой поэтический смысл. В изображении кривых ветел на деревенской улице и перекинутых через канаву старых бревен мы видим "небесный" образ весны, в луже видим отраженное солнце, а молодая зеленая трава у деревенского мостика оказывается не просто растением известного сорта, но знамением радости воскрешения природы.

       В марте 1886 года, получив значительную сумму за работу над декорациями  для Мамонтовской оперы и, наконец-то, обретя относительный достаток, он совершил поездку в Крым, где в течение почти двух месяцев создал несколько десятков этюдов, ставших новым словом в художественном освоении благодатного края.

       Михаил  Нестеров писал, что до появления  крымских пейзажей Левитана "никто  из русских художников так не почувствовал, не воспринял южной природы с ее опаловым морем, задумчивыми кипарисами, цветущим миндалем и всей элегичностью древней Тавриды. Левитан как бы первый открыл красоты южного берега Крыма". В самом деле, хотя крымские пейзажи и до Левитана, и одновременно с ним писали многие живописцы, в их работах природа часто представала не в неповторимо-"портретных" чертах, а в свете обще-романтических представлении о красотах юга, своеобразной стихии и т. д. Иные из современников Левитана смотрели на южную природу скорее поверхностным взглядом курортника, изображая царские дворцы и модные ландшафты в их окрестностях.

       Левитан же запечатлел Крым вне ходульных  эффектов и общих мест. В его  работах южная природа предстает  не с парадной, а с будничной  стороны, и, в то же время, исполненной поэзии. Море в тихую и ясную погоду ("Берег моря. Крым"), глинобитные татарские жилища ("Сакля в Алупке", 1886), плавные очертания крымских гор с характерными мягкими переходами от плоских террас к гранитным уступам обветренных скал - вот мотивы, особенно привлекавшие внимание художника.

       Он  внимательно прослеживал кистью подробности рельефа каменистых склонов, передавал характерное  именно для крымской природы гармоническое  сочетание нежной Голубизны неба и моря и разбеленных серых и охристых тонов гор, поросших скудной растительностью.

       В некоторых работах отразилось настигшее  художника в Крыму чувство  одиночества, бренности человеческой жизни перед лицом природы, о  котором он писал Чехову: "Дорогой  Антон Павлович, черт возьми, как хорошо здесь! Вчера вечером я взобрался на скалу и с вершины взглянул на море, и знаете ли что, заплакал, вот где вечная красота и вот где человек чувствует свое полнейшее ничтожество".

       Но  и работы, несущие в себе романтический  драматизм ("Татарское кладбище", "В Крымских горах", обе - 1886), лишены у Левитана патетического нажима и высокопарности, проникнуты чувством спокойного, вдумчивого созерцания. Крым не стал для Левитана вполне "своим". Уже в конце апреля он писал Чехову, что Ялта ему надоела и что "природа здесь только вначале поражает, а после становится ужасно скучно и очень хочется на север... Я север люблю больше, чем когда-либо, я только теперь понял его". По возвращении он вновь с удовольствием отдыхал и работал в Бабкине и Звенигороде.

       Весной 1888 года Левитан вместе со Степановым и Кувшинниковой снова отправился на пароходе по Оке до Нижнего Новгорода и далее вверх по Волге.

       Месяцы, которые он провел здесь в 1888, а  затем и в два последующие  года, стали, быть может, самыми плодотворными  в его жизни. Уютный патриархальный городок, окрестные леса, поля и, конечно, волжские просторы дали ему желанное душевное равновесие и многообразную натуру для творчества.

       К лучшим работам Левитана относится  картина "После дождя. Плёс" (1889), пронизанная ощущением всеобщности движения жизни, дыхания как бы умывшейся, обновленной природы. Одним из шедевров Левитана стала и полная мягкой, благородной гармонии картина "Вечер. Золотой Плёс" (1889).

       В каком-то смысле, образ Волги, вообще, изображение плавно несущей свои воды широкой реки является в искусстве зрелого Левитана как некое воплощение жизни в её желанном чистом, незамутненном, естественном движении, поэтической сущности. Хотя в подобных пейзажах редко появляются фигуры, они отнюдь не отчуждены от жизни людей. И дело не только в том, что в них часто присутствуют храмы, дома, лодки и другие приметы человеческой деятельности. Весь образный строй левитановской живописи "насквозь очеловечен".

       Борис Пастернак писал некогда об "абсолютной чуткости глаза" Чехова, в произведениях которого люди "уравниваются" с деревьями и облаками и достигается "сходство с жизнью в самом широком смысле слова, этой единственной в своем роде, огромной, обитаемой формой, с ее симметриями и асимметриями, пропорциями и диспропорциями - с жизнью как непостижимым принципом и основой всего".

       Этот "непостижимый принцип" жизни  и соответствующее ему живое, теплое, естественное человеческое чувство  по-своему воплощают и лучшие волжские работы Левитана. Их отличает текучее  равновесие композиционных построений, преобладание круговых и эллипсоидных линий, звучная нежность цветовых аккордов и чуткая передача движения света в природе, часто - в любимые художником часы утренней или вечерней сосредоточенной тишины.

       Лев Толстой говорил, что люди "как реки: вода во всех одинаковая, но каждая река бывает то узкая, то быстрая, то широкая, то тихая, то чистая, то холодная, то мутная, то теплая". К чистому, ясному, полноводному, согласному с красотой земли течению человеческой жизни и призывают картины Левитана.

       Во  время же первой поездки в Европу, Левитан написал во Франции и в Италии целый ряд пейзажей. Среди них есть работы, относящиеся к лучшему из созданного русскими художниками за рубежом. Одной из поэтичнейших марин во всем европейском искусстве представляется лаконичная картина "Берег Средиземного моря". Нежная гамма голубых и опаловых тонов, мерный ритм волн, набегающих на песчаный берег, отуманенная даль неба и моря запечатлены в этой картине так чутко и одухотворенно, что зритель как бы теряет ощущение времени, причащается к музыке вечности.

       Очень красивы некоторые пейзажи, исполненные  Левитаном в Венеции и в  итальянских Альпах. Изображение  величаво возносящихся к небу белоснежных  горных вершин часто сочетается в  них с приметами мирного быта людей - домиками, ютящимися в предгорьях, весенними садами. Некоторые из "западных" пейзажей исполнены в полюбившейся Левитану технике пастели ("Близ Бордигеры. На севере Италии" и другие). Пастельная мягкая бархатистость и чистота цвета отличают и ряд работ, написанных маслом, в частности картину Весна в Италии.

       Но  сам художник, как и после крымской поездки, работой на европейской  натуре удовлетворен не был. Действительно, хотя среди "западных" пейзажей Левитана есть очень тонко написанные, красивые вещи, им несколько не хватает сердечности его российских работ. Подобно своим учителям Перову и Саврасову, Левитан принадлежал к типу художников, для которых условием полноценного творчества была возможность вполне знать и душевно прочувствовать внутреннюю жизнь, придающую смысл и значение внешним образам, что относится и к жизни природы, ее ритмам, ее душе, с которой связан дух художника. Не случайно Левитан и в 1890 году, и позднее, оказываясь на Западе и высоко отзываясь о европейской культуре и удобствах быта, вскоре начинал тосковать по любимой русской природе. Так, весной 1894 года он писал Аполлинарию Васнецову из Ниццы: "Воображаю, какая прелесть теперь у нас на Руси - реки разлились, оживает все. Нет лучше страны, чем Россия... Только в России может быть настоящий пейзажист".

       Одним из значительнейших полотен Левитана стала созданная вскоре после  возвращения из первой заграничной  поездки картина "Тихая обитель" (1890). Сохранились свидетельства  о том, что после ее появления  на передвижной выставке 1891 года имя  Левитана было на устах всей интеллигентной Москвы.

       Люди  приходили на выставку только для  того, чтобы еще раз взглянуть  на картину, говорившую что-то очень  важное их сердцам, и благодарили  художника за "блаженное настроение, сладкое душевное спокойствие, которое вызывал этот тихий уголок, изолированный от всего мира и всех лицемерных наших дел".

       "Тихая  обитель" отнюдь не была  портретом конкретной местности.  Замысел ее возник еще в  1887 году, когда на Левитана произвело  сильное впечатление поэтическое  зрелище заката, осветившего алым светом главы и кресты Саввино-Сторожевского монастыря близ Звенигорода. Основой же для изображения обители, по воспоминаниям Софьи Кувшинниковой, послужил монастырь близ Юрьевца на Волге. Тем не менее, полотно отличается удивительной непосредственностью чувства и воспроизведения "живой жизни". Не случайно, как вспоминал Александр Бенуа, первым зрителям картины "казалось, точно сняли ставни с окон, раскрыли их настежь, и струя свежего, душистого воздуха хлынула в старое выставочное зало". Николай Рубцов посвятил следующее стихотворение этой картине:

       В глаза бревенчатым лачугам

       глядит  алеющая мгла.

       Над колокольчиковым лугом

       собор звонит в колокола. 

       Звон  заокольный и окольный,

       у окон, около колонн.

       Звон  колоколен колокольный,

       и колокольчиковый звон. 

       И колокольцем каждым

       в душу любого русского спроси!

       звонит, как в колокол, не глуше,

       звон  левитановской Руси!

       Как писал Александр Ростиславов, "как  бы в насмешку над национализмом, именно бедному еврейскому юноше  открылась тайна самой сокровенной русской красоты". Левитан всем существом - психикой, "музыкальным" мышлением был проникнут присущими русской природе ритмами, мелодиями, аккордами. И порой в его пейзажах, их плавной мелодике, задумчивой тихой красоте золота и лазури, ясно ощущается родство с образом высшего смысла мироздания, универсального всеединства, некогда воплощенным Андреем Рублевым в его гениальной иконе, созданной "дабы воззрением на "Святую Троицу" побеждался страх ненавистной розни мира сего, побеждало начало любви". 
 
 
 
 
 
 
 
 

       2.2 Тема осени в  произведениях Исаака  Левитана.

       «Картины  Левитана не виды местностей, не справочные документы, но сама русская природа  с ее неизъяснимо  тонким очарованием, тихая, скромная, милая  русская природа. Однако где те художники, которые без литературных комментариев (бывают такие «литературные комментарии» и в пейзаже), сразу, одним общим видом своих картин заставляли бы перечувствовать подобные, охватившие их среди природы, настроения? Во всей истории искусства их было очень немного, и Левитан стоит в ряду этих немногих одним из самых первых - настоящий поэт Божьей милостью».

       А.Бенуа

       Одно  из самых красивых времен года в  России - осень. Необыкновенные краски, последнее яркое солнце и простор  для творчества художников. Особенно для тех, кто пишет пейзажи. Осень в России разная: солнечная и туманная, холодная и дождливая, ласковая и мягкая. Среди работ Исаака Ильича Левитана есть много пейзажей с осенней тематикой и его осень как раз именно такая, разная - тихая, неброская, но такая красивая...

       В историю русской живописи Исаак  Ильич Левитан вошел прежде всего  как пейзажист. Левитан — создатель  так называемого "пейзажа настроения". Художник умел очень тонко передать разнообразие состояния природы, дать почувствовать всю прелесть окружающего  мира.