Русская школа геополитики

Третья система – континентальная. Таковой система является, если владения господствующей державы охватывают территорию “от моря до моря”. Наибольшего  успеха в ее создании добились русские  и американцы.

Анализируя плюсы и минусы русской  континентальной системы, Семенов-Тян-Шанский  отметил ее главный недостаток: растянутость территории, а также резкие перепады в степени освоения центра (он хорошо развит) и периферии (она значительно  уступает центру и напоминает сравнительно отсталую колонию). Как полагает ученый, такую систему можно сохранить  только тогда, когда

удастся “подтянуть” периферию  по плотности населения, развитию инфраструктуры до уровня центра. Сделать это можно  двумя способами: во-первых, перенести  центр в Екатеринбург, во-вторых, создать в азиатских владениях  культурно-экономические “колонизационные базы” – анклавы ускоренного  развития. Он полагал необходимым  иметь четыре такие базы: Урал; Алтай  с горной частью Енисейской губернии; Горный Туркестан с Семиречьем; Кругобайкалье. И сейчас, в начале XXI в. предложения ученого выглядят как никогда кстати.

Размышляя о форме могущественного  территориального владения в России, ученый указывает на недостатки системы  “от моря до моря”, на необходимость  приближения государственного центра территории к ее географическому  центру, отмечает неправильность разделения России на Европейскую и Азиатскую  части, подчеркивает роль культурно-экономических  колонизационных баз для дальнейшего  освоения территорий.

В сравнительно небольшой статье “Географические  соображения о расселении человечества в Евразии и о прародине  славян”, написанной в 1916 г., Семенов-Тян-Шанский  подчеркивает, что между явлениями  географии форм земной поверхности  и явлениями астрономогеографии существует полная аналогия. Далее он высказывает любопытную мысль:

“Результатом медленных внедрений  человечества является более или  менее обширное географическое распространение  его племен, а результатом завоеваний – их расчленение на государства”.

Ученый говорит о двух основных видах освоения географических пространств: внедрении и завоевании. По этому  поводу он пишет:

“Внедрения и завоевания двигались  всегда в стороны наименьшего  сопротивления, причем, если при завоевательном движении не слишком истощались внутренние силы народа-завоевателя, то образовывалось долговечное и сильное государство  с последующим медленным внедрением его господствующего племени  во все углы территории; если же они  при этом слишком истощались, то государство быстро распадалось, оставив  лишь известный след на культуре аборигенов тех территорий, которые оно занимало”.

Мирное внедрение народов оставляет, по мнению ученого, “большие следы  не на территории, а на духовной жизни  человека, особенно большой отпечаток  – на его языке”, “мирное внедрение, многовековая земледельческая колонизация прежде всего ищет удобных и привычных почв... и подходящих топографических условий”. Население, как полагает Семенов-Тян-Шанский, пришло по рекам и оседало по сухим водоразделам с удобными почвами, и о реках в значительной части забыло. Географическая среда, по его мнению, распределяла и разделяла народы на менее выносливые и более выносливые к природным невзгодам, делила их на оседлый и кочевой образ жизни.

Идеи, высказанные Семеновым-Тян-Шанским  в обозначенных двух работах, были развиты  им в солидном труде “Район и  страна”, опубликованном в 1928 г. Но отдельно рассматривать эту работу мы не будем, так как концептуальный подход ученого  представлен выше.

Нельзя не согласиться с утверждением многих ученых, что В.П. Семенов-Тян-Шанский  создал целостную глобальную концепцию  геополитики: он представлял ее как  антропогеографическую, занимающую свою нишу в многоуровневом знании в структуре  географической науки, видел ее как  географию “территориальных и духовных господств человеческих сообществ”.

В традиционный географический детерминизм  он внес антропологическое видение, заключающееся в том, что экономическая  деятельность человека была важнейшей  в процессе формирования территориального государства; могущественно-территориальное  владение у него было результатом  действия природных, экономических  и культурных факторов в развитии территорий. На русском историческом, статистическом, демографическом материале  он разработал гипотезу о колонизационных  базах как гарантах, исходных точках территориально-политического могущества; предложил выделить “цельные в политико-географическом отношении местности”.

3.2 Проницательный взгляд русского  философа Ивана Александровича  Ильина

Немалый вклад внес в копилку  геополитических идей русский философ  Иван Александрович Ильин (1882–1954). Его  взгляды перекликаются с “органической  теорией” отца термина “геополитика”  – шведского ученого Рудольфа Челлена. Как и последний, Ильин считал, что государство, страна с ее населением является “живым организмом”. Россия как “живой организм” складывалась веками не как “механическая сумма территорий”, а как “органическое единство”. В формировании этого единства решающую роль, считал он, играет земля, географическая среда. По этому поводу он пишет: “С первых же веков своего существования русский народ оказался на отовсюду открытой и лишь условно делимой равнине. Ограждающих рубежей не было; был издревне великий “проходной двор”, через который валили “переселяющиеся народы”,– с востока и юго-востока на запад. Поэтому Россия была организмом, вечно вынужденным к самообороне”.

Ильин, определяя Россию как “географический  организм больших рек и удаленных  морей”, считал вполне нормальной политику русских государей, заключающуюся  в том, чтобы выйти к морям  и “ногою твердой стать при  море”, овладеть низовьями рек. Современная  Россия по большому счету на Западе отрезана от морей, как и в допетровские времена. Но ее западным “друзьям-атлантистам” этого мало. Они стремятся во что бы то ни стало расчленить страну. Александр Иванович, как будто предвидя это, в середине 1950 г. в статье “Что сулит миру расчленение России” написал, что “Россия есть не случайное нагромождение территорий и племен... но живой, исторически выросший и культурно оправдавшийся организм, не подлежащий произвольному расчленению”, что этот организм “есть государственное и стратегическое единство, доказавшее миру свою волю и свою способность к самообороне; он есть сущий оплот европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия”.

Ильин особо подчеркивает, что расчленение  организма на составные части  всегда было болезненным распадом, процессом разложения, брожения, гниения  и всеобщего заражения. В нашу эпоху, по его мнению, в этот процесс  будет втянута вся Вселенная, распри и гражданские войны в России будут постоянно перерастать в мировые столкновения, державы всего мира будут вкладывать свои деньги, интересы, стратегические расчеты во вновь возникшие малые государства и станут соперничать друг с другом, добиваясь преобладания “опорных пунктов”, будут покушаться на прямое или скрытое “аннексирование” неустроенных и незащищенных новообразований.

Как видим, Ильин пророчески предсказал, куда будут направлены взгляды Германии, Англии, Японии, США, Канады при условии  расчленения России, и тогда она  превратится в вечный источник войн.

3.3 Течение евразийцев и позднее  славянофильство

Русская геополитическая школа, как  мы отмечали, имела несколько течений, и наиболее мощное из них – евразийское. Главная тема евразийского движения – это утверждение самобытных основ российской истории и культуры. Для этого движения характерна также  разработка своих собственных, порой  весьма оригинальных взглядов на мировую  и русскую историю.

В концепции евразийцев Россия является особым этногеографическим и культурным миром, занимающим срединное положение (“Хартленд”) между Западом и Востоком, Европой и Азией.

Истоки евразийского движения, как  полагают многие его исследователи, связаны с именами князя Николая  Сергеевича Трубецкого (1890-1938) - лингвиста  и филолога, Петра Николаевича  Савицкого (1895–1968) – философа, географа и экономиста, которого все исследователи  его творческого наследия, бесспорно, причисляют к самым ярким геополитикам, Георгия Васильевича Флоровского (1893–1979) – православного богослова  и историка. П.П. Сувчинского (1892–1985) – видного ученого искусствоведа. К евразийцам относят и таких известных ученых, как Георгий Владимирович Вернадский (1887–1973) – крупный историк (сын академика Владимира Ивановича Вернадского – автора теории био- и ноосферы, основателя школы геохимии, биохимии и др.), и уже упоминавшегося нами И.А. Ильина – известного философа, юриста, всесторонне подготовленного специалиста, обладавшего планетарной провидческой эрудицией, а также других русских ученых послеоктябрьской эмиграции.

Евразийство как идейно-политическое и философское течение в русской эмиграции возникло в 1920-х гг. Началом его стал выход в свет сборника “Исход к Востоку. Предчувствия и свершения” (София, 1921), подготовленный Трубецким, Савицким, Флоровским и Сувчинским. Несколько позже был издан сборник “На путях. Утверждение евразийцев”. В указанных работах в сжатой форме были изложены основополагающие правила нового геополитического движения. Нетрадиционный подход к теоретическому обоснованию и решению многих геополитических проблем, само название “Евразия”, оригинальные проекты преобразования российского общественного устройства – все это привлекло пристальное внимание не только ученых, но и читающей публики на Западе. Сторонников движения объединяла идея о России как особом мире, на развитие которого решающее влияние оказал материк Евразия.

Концепция евразийцев формировалась  во многом на идеях славянофилов, почвенничества Ф.М. Достоевского. Евразийцы, отстаивая  эту идею, ввели новый термин для  геополитики – “месторазвитие” (его автор – П.Н. Савицкий) и включили в него неповторимую географическую среду, основу которой составлял “Хартленд”. В этой среде происходило становление не только отдельного индивида, но и крупных человеческих общностей.

Термином “месторазвитие”, Савицкий обозначил взаимосвязь и целостность социально-исторической и географической среды. Он в определенной степени напоминает немецкий термин “Raum” (пространство). Как известно, Ратцель подчеркивал, что по геологическому устройству, климату, качеству почвы и растительности географическая среда может быть различных типов. Народы исторически приспосабливаются к географической среде, которая накладывает свой отпечаток на образ жизни, нравы, традиции обитателей тех или иных ландшафтов. Месторазвитие, испытывая влияние населяющих его народов, детерминирует формы их хозяйственной деятельности.

Большее месторазвития включает в себя меньшее. Для человечества в целом, таким глобальным месторазвитием выступает вся планета. Идея месторазвития Савицкого признает множественность форм человеческой истории. Евразия выступает как интегральная форма для многих мелких месторазвитий.

Постепенно центр евразийского движения переместился из Софии в  Париж. И там роль первой скрипки  стал играть Лев Павлович Карсавин (1882–1952) – религиозный философ и историк. Он не скрывал своей просоветской ориентации, курса на сближение с советской властью и на сотрудничество с ней. Такая позиция Карсавина и его сторонников не получила одобрения главных теоретиков евразийцев, и в 1930-е гг. это движение перестало существовать.

Идеи евразийства были возрождены Львом Николаевичем Гумилёвым, которого судьба свела с Савицким, оказавшим на него огромное влияние.

Истоки идей евразийцев надо искать в русской истории конца XV в. После разгрома турками Константинополя в 1453 г. центр Православия перемещается в Москву (вместе с последней византийской представительницей Палеологов Софией). Конец XV в. и весь XVI в. являются периодом формирования нового русского самосознания – защитника земель Древней Руси и Великой Степи, Православия и наследия византийской культуры. Видимо, поэтому монах Елизарова монастыря Филофей назвал Русь третьим Римом: “Все христианские царства пришли к концу и сошлись в едином царстве нашего государя согласно пророческим книгам, и это – российское царство: ибо два Рима пали, а третий стоит. А четвертому не бывать”.

Эта мысль Филофея получила развитие в трудах славянофилов – Ивана Сергеевича Аксакова (1823–1886), Константина Сергеевича Аксакова (1817–1860), Ивана Васильевича Киреевского (1806–1856), Алексея Степановича Хомякова (1804–1860) и др. Ее придерживался и П.Н. Савицкий – единственный русский автор, которого можно с полным основанием назвать геополитиком. Он утверждал, что “евразийство”, конечно, лежит в общей со славянофилами сфере.

Следует сказать несколько слов об этом чрезвычайно интересном ученом. Он окончил экономический факультет  Петроградского политехнического института, был близок к кадетам. До 1917 г. был  сотрудником русского посольства в  Норвегии. Судьба свела его в Крыму  в армии Врангеля с бывшим легальным  марксистом П.Б. Струве. После поражения  врангелевцев Савицкий бежал в Болгарию, где работал в журнале “Русская мысль”. Затем судьба занесла его  в Чехословакию, в которой жил  до конца 1920-х гг., преподавая в качестве приват-доцента на кафедре экономики  и статистики Русского юридического факультета в Праге. В 1921 г. еще в  Софии вместе с князем Н.С. Трубецким  Савицкий создал евразийское движение, став главным его теоретиком и  идеологом. После взятия советскими войсками Праги в 1945 г. Петр Николаевич был арестован и как человек, противостоящий просоветским настроениям  евразийцам-пражанам, был осужден  на 10 лет. В 1956 г. Савицкий был реабилитирован, вернулся в Прагу, где умер в 1968 г. До самых последних дней он поддерживал  тесные связи, переписку (даже в стихах) со своим самым талантливым учеником Л.Н. Гумилевым.

Мировоззрение большинства евразийцев, не исключая и Савицкого, складывалось, как мы отмечали, под влиянием трудов славянофилов. Но особенно большое  влияние оказали на их взгляды  работы Н.Я. Данилевского и К.Н. Леонтьева, идеи которых были наиболее близки евразийцам.

Константин Николаевич Леонтьев (1831–1879) – русский писатель, публицист  и литературный критик, которого относят  к поздним славянофилам, считал главной  опасностью для России либерализм с  его “омещаниванием” быта и культом всеобщего благополучия. Он проповедовал “византизм”, т. е. церковность, монархизм, сословную иерархию, и ратовал за союз России со странами Востока как охранительное средство от революционных потрясений. Леонтьев отстаивал известный тезис о том, что “славянство есть, славизма нет”. Эту мысль он растолковывал так: этническая и лингвистическая близость славянских народов не является достаточным основанием, чтобы говорить об их культурном и характерном единстве. Евразийцы не были простыми преемниками идей славянофилов. Связывая культуру с религией, судьбой Православия, славянофилы по мнению евразийцев, были правы. Но только это одно не определяет культуру России ΧΙΧ–ΧΧ вв.