Принцип Талиона

Однако действия по модели talis, т.е. "одинаковости", "ответности", а точнее, соразмерности и взаимности, повелевались не только талионом как правилом возмездия. Стоит взглянуть на возмездие как частный, а именно: карающий случай ответного действия, воздаяния вообще - как рядом, в противоположность возмездию, откроется место для ответного действия на положительное действие.

Таковым является благодарность - требование, также формулирующееся в варварскую эпоху. Не случайно, что в качестве некоторого обобщенного по отношению к талиону правила А. Диле приводит: "Плати добром за добро и обидой за обиду" [8]. Об этой ретроспективе благодарности к принципу равного воздаяния свидетельствуют и неоднократные прояснения (если не сказать, "очищения") благодарности, предпринимавшиеся различными мыслителями, в первую очередь философами. Благодарность -это выраженные в соответствующих действиях чувства одобрения, уважения и любви к другому человеку за оказанное им благодеяние. И как таковое благодарность, конечно, восходит к древнейшим отношениям церемониального обмена дарами: подарок всегда предполагал "отдарок" - возвратный, воздающий дар, а в более общем плане - к отношениям взаимности услуг. Этот обменно-контракторный исток благодарности угадывается, например, в замечании Аристотеля: благодарность заключается в том, чтобы "ответить угодившему услугой за услугу и в свой черед начать угождать ему" [9]. И само греческое слово "cariz(ср. лат. gratio, англ. gratitude, русск. грация-красота), помимо значения благодарности и близкого ему значения "дар", "милость", "прелесть", "красота", имело и значение "угождения", "услуги". Благодарность как особого рода дарение осмысляется постепенно: при этом всегда сохраняется понимание благодарности всего лишь как взаимности, характеризующей функциональные, корыстные отношения. Неудивительны поэтому специальные пояснения, например, Сенеки относительно того, что благодарность представляет собой добровольное дарение, проявление щедрости; что по-настоящему благодарным может быть лишь мудрец, для которого давать - это большая радость, чем для обычного человека получать. И хотя Сенека в рассуждениях о благодарности еще прибегает к пруденциальным, вполне привычным, по всей видимости, для современного ему читателя и ожидаемым им, доводам: от поддержания взаимности услуг зависит наша безопасность" [10], в непременной благодарности - наше же благо: благо, отдаваемое другому, возвращается затем к нам по закону справедливости [11] и т.д., - главным для него было показать, что благодарность как добродетель прекрасна сама по себе, и "польза" добродетельного деяния в том, что оно совершено. Эти замечания Аристотеля и Сенеки о благодарности с очевидностью указывают на изначальное утилитарное понимание благодарности в отношениях типа: "как - тебе, так и ты". В таком контексте благодарность могла и провоцироваться, по логике: "как я - тебе, так и ты - мне" или "я - тебе, чтобы ты - мне".

В древних текстах талион существует в формулировках, указывающих на необходимость конкретных действий в ответ на конкретные действия (Исх. 21:23-25; Лев. 24:20, Втор. 19:21). Встречающиеся в современной литературе обобщенные формулировки талиона, аналогичные формулировке золотого правила: "Поступай но отношению к окружающим (чужим) так, как они поступают по отношению к тебе и твоим сородичам" [12], являются результатом философского обобщения и специального нормативного конструирования. Но, строго говоря, эта приведенная формулировка включает в себя как талион, так и благодарность с той разницей, что в талионе ограничивались действия, превышающие меру, необходимую для восстановления формального равенства; а в благодарности ограничению подвергались действия, занижающие меру, необходимую для восстановления формального равенства.

Я прибег к данной версии обобщенного выражения талиона, чтобы показать, что в рамках ранних нормативно-ценностных систем талион был правилом, в котором конкретизировался более общий принцип - принцип равного воздаяния, равного ответного действия. Иными словами, талион был типичным, но не парадигмальным правилом нормативно-ценностной системы позднеродовой эпохи; он может восприниматься в качестве парадигмального лишь при подведении к более общему принципу.

Казалось бы, этика равного воздаяния действительно сориентирована лишь на ответные действия (слово "воздаяние" именно на это и указывает). Однако нет ли возможности реконструировать принцип инициативного действия на основе правила равного воздаяния, более того, на основе талиона как такового? Думается, можно. Талион в строгом смысле мог бы быть сформулирован так: "В ответ на совершенное тебе зло отвечай соразмерно". Отсюда можно вывести следующую сентенцию: "Помни, что ответное действие должно быть соразмерным: какое зло ты совершить дядям, таким же и тебе ответят". Стало быть, и здесь оформляется правило инициативного действия: "Чего не хочешь получить от других [в ответ], того и сам другим не делай", или "Не делай другим того, чего не хочешь, чтобы они делали тебе". Но ведь у нас получилась отрицательная формулировка самого золотого правила!

Характерное в этом плане толкование талиона именно в духе золотого правила давал Иоанн Златоуст. Талион был для него выражением человечности. Но не только: перетолкованный в духе золотого правила, а точнее, заповеди любви, талион представлялся им как именно принцип инициативного действия: "Древний закон (талион) есть величайший закон человеколюбия Божия. Не для того он поставил такой закон, чтобы мы исторгали глаза друг у друга, но чтобы не причиняли зла другим, опасаясь потерпеть то же самое и от них. Он хотел только внушить страх... тем, что дерзки, что готовы выколоть глаза у других, определил наказание с той целью, чтобы по крайней мере, страх препятствовал им отнимать зрение у ближних, если они по добр воле не захотят удержаться от своей жестокости" [13].

На связь золотого правила с талионом прямо указывают современные, вышеупоминавшиеся, исследователи [14]. Я же хочу подчеркнуть другое: золотое правило в своей негативной формулировке является непосредственным выводом из талиона, результатом переосмысления, а может быть всего лишь переформулировки талиона в те минах инициативного действия. "Утонченным" и "развитым" по сравнению с талионом золотое правило делает, во-первых, его позитивная формулировка, а во-вторых, в еще большей степени - изменившийся нормативный контекст. Не случайно П. Рик? р стремится показать, что действительное содержание золотого правила проявляется в его интерпретации, что вне определенного императивно-ценностного контекста, а именно того, который нам известен по Новому Завету, золотое правило может быть сведено к правилу взаимности, причем в наиболее прагматическом, если не сказать корыстном, его выражении. Не разделяя последнее замечание РикЯра (золотое правило и вне новозаветного контекста ни исчерпывается взаимностью, ни сводится к ней), не могу не согласиться с тем, что действительное гуманистическое содержание золотому правилу как правилу нравственности придает контекст не только экзегетический, но и нормативно-этический, и этико-философский.

Итак, оказывается, что талион, переосмысленный в духе инициативного действия, трансформируется в негативную формулу золотого правила. Но если мы возьмем другую составляющую правила воздаяния, например, в версии, предложенной Диле: "Плати добром за добро и обидой за обиду", а именно: требование благодарности, то его трансформация в правило инициативного действия также приведет к золотому правилу. Но в отличие от талиона, который ограничивает карающие действия, превышающие действия преступные, правило благодарности, побуждая к ответным действиям на совершенное добро, предупреждает от занижения меры воздаяния. Так что возможный "силлогизм" здесь будет следующего вида. Из правила благодарности вытекает такая сентенция (очевидно, скорее, пруденциально-эгоистическая, чем нравственная): "Помни, что люди в ответ на твое доброе дело могут ответить тебе добром". Стало быть, и здесь оформляется другая формула инициативного действия: "Желая добра от людей, делай им добро", или "Делай другим то, что ты хочешь, чтобы они делали тебе". Перед нами, как и можно было ожидать, - позитивная формулировка -золотого правила, правда, в слабой (неуниверсальной) версии.

Конечно, исторически переход от. нормирования реактивных действий к нормированию инициативных действий потребовал и времени, и духовных усилий. Но этот переход мы можем отследить с достаточной мерой приближения на материале других книг Ветхого Завета. Книга Притчей Соломоновых представляет нам этику, которую никак нельзя назвать этикой талиона. В отношении к талиону Соломон занимал позицию, очень близкую той. которую спустя тысячелетие (!) будет проповедовать Иисус. Это - этика, отвергающая непременную необходимость безусловно равного возмездия: "Не говори: "как он поступил со мною, так и я поступлю с ним, воздам человеку по делам его"" (Пр. 24:29). Талион запрещается, и ему непосредственно как будто ничего не противопоставляется. Но не только из духа Соломоновых наставлений проясняется, как поступать: в частности милосердно, праведно. На основе разрозненных наставлений можно сделать определенный вывод о том, что Соломонова этика уже уделяет внимание инициативному действию - оно безусловно предпочтительно: "Праведник указывает ближнему своему путь..." (Пр. 12:26). Безусловность задается сопряженностью с идеалом: инициативное действие является совершенным, ведь оно - удел праведника. Но и обычным людям следует помнить: "Благотворительная душа будет насыщена: и кто напояет других, тот и сам напоен будет" (Пр. 11:25). И здесь мы имеем версию того, что выше было предложено в качестве сентенции ("среднего термина") в "силлогизме благодарности". Следует подчеркнуть, что именно версию, поскольку "сам напоен будет" можно проинтерпретировать как иносказание благодарности, но скорее всего Соломоном предполагалась награда за благотворительность, исходящая от Господа. И в этом предположении в значительной степени снимается пруденциально-эгоистическая подоплека благого действия, совершенного с ожиданием ответного благодеяния. Еще не прозвучали слова о том, что добродетель сама себе есть награда. Но в предположении того, что награда за доброе действие может прийти и не от ближнего, а от Господа, а значит, не непосредственно и не в материальной форме можно проследить постепенное приближение к этим словам.

Переход от талиона к золотому правилу отражен и в образчиках народной мудрости (неважно, насколько оригинальными они являются). Таковы, к примеру, поговорки "Как аукнется, так и откликнется" или "Не рой другому яму, сам в нее попадешь". С нормативной точки зрения, они только имеют тенденцию к золотому правилу в его негативной формулировке; логика же выстраивания этих поговорок в принципе аналогична талионовой: "Как ты будешь поступать, так и с тобой поступят" или "Что ты будешь делать, то и с тобой случится". Причем в последнем, как и в поговорке "Не рой другому яму, сам в нес попадешь", в качестве источника ответного действия может предполагаться (как и в наставлении Соломона) как некто из ближних, так и судьба, космическая справедливость или сам Господь. Но в любом случае рекомендация не совершать дурного подкрепляется благоразумным предупреждением о возможности ответного действия.

Как я уже отмечал [15], эта же схема обнаруживается в заповеди "Не судите, да не судимы будете" (Мф. 7:1-2): в ней, хотя и в несильной форме, выражено предупреждение о возможности соразмерного ответного действия, что и роднит ее с талионом. В поздних интерпретациях заповеди, в наше время превалирующих, в ней было усмотрено предупреждение о недопустимости осуждения ближних. Но по содержанию она оппозиционна именно талиону. По сути дела, в ней запрещается самочинное возмездие: не бери на себя роль судьи и не навлекай тем самым на себя суда мстящих. Причем эта неявная оппозиционность талиону помещена в императивно-ценностный контекст вполне явный: будь смиренным и кротким (Мф. 7:3), щедрым и милосердным (Лк. 6:37-38).

Мы видим, что независимо от возможной непосредственной трансформации талиона в золотое правило, на нормативно-этической и нормативно-логической базе самого талиона происходят модуляции, ведущие к его преобразованию и к переориентации его на инициативность действия. Однако очевидно, что инициативность - формальная характеристика действия и как нравственное качество она нейтральна. Чтобы приобрести нравственно положительное содержание, инициативность должна быть помещена в этически определенный перфекционистский контекст; что станет ясно ниже, в связи с заповедью любви.

Возможна ли процедура инверсии с золотым правилом, аналогичная той, что проделана с талионом, принимая во внимание, что золотое правило регулирует инициативные действия и как будто ничего не говорит о реактивных действиях.

Уже имея опыт трансформации талиона в золотое правило, мы можем для начала попытаться проделать обратный ход и посмотреть, возможен ли непосредственный переход от золотого правила (обращающего к инициативному действию) к талиону (как правилу реактивного действия). Оказывается, что возвратных ходов несколько, и однозначного возвращения к талиону не получается. Формула талиона может быть получена лишь при выборе одного из возможных путей преобразования.

Это связано с тем, что в формуле золотого правила есть существенный момент, напрочь отсутствующий в формуле талиона. Взятое само по себе, золотое правило допускает различные индивидуальные цели деяния, что и задается словами: "как ты (не) желаешь". Золотое правило реактивного действия могло бы звучать следующим образом: "Отвечай на чужие действия так, как бы ты желал, чтобы отвечали на твои действия". Ответные действия могут совершаться из мести, из чувства справедливости, по великодушию (снисхождению). Здравый смысл или еще чувство самосохранения может подсказывать, чтобы мы не желали, чтобы нам мстили. Исходя из беспристрастного чувства правды или определенных убеждений, мы хотим справедливости; так особую философию, по которой получение справедливого наказания есть условие спасения, развивает в платоновском "Горгии" Сократ. Наконец, мы можем желать, а скорее, надеяться на прощение.

Только в первом варианте мы возвращаемся к талиону в специфической (не обсуждающейся обычно) негативной формулировке: "Отвечая на зло, совершенное в отношении тебя, не превышай зла, причиненного тебе". В последнем варианте мы обращаемся к предполагаемой заповедью любви заповеди прощения. Во втором же варианте обращение к справедливости может предполагать талион; но при развитых системах права мы в своих ожиданиях справедливости можем уповать и на право, позитивное право, а не на талион как правило соразмерного воздаяния. Таким образом, именно потому что в золотом правиле ключевыми являются слова "как бы ты желал", от него нельзя однозначно перейти к талиону.

Заповедь любви

Сопоставление талиона и золотого правила оказывается неполным при упущении еще одной фундаментальной для морали нормативной формулы - заповеди любви [16]. Каково значение заповеди любви в соотнесении с талионом и золотым правилом? Имеется несколько подходов к решению вопроса о статусе заповеди любви.

Довольно распространенной является точка зрения, согласно которой заповедь любви является частным выражением или иным названием золотого правила. Так, Иисус правилу талиона противопоставляет заповедь любви (Мф. 5:38-39, 44); а в западных изданиях Евангелия от Матфея столбец с текстом, посвященным заповеди любви (Мф. 22:39), помечается колонтитулом: "Золотое правило". Так же Августин называет золотое правило законом, от природы запечатленным в сердце человека, и так же характеризуется заповедь любви [17].

Другая точка зрения заключается в том, что заповедь любви является не столько частным, сколько высшим выражением золотого правила. Так, во втором практическом принципе категорического императива Канта в известном смысле снимается первый практический принцип. Сохраняя в себе содержание первого практического принципа, второй принцип категорического императива наполняет его определенным нормативным содержанием: поступай не просто универсализуемо, но еще и человечно - так, чтобы любой человек был для тебя еще и целью самой по себе. В свое время Канта упрекали в том, что в понятии категорического императива он всего лишь реконцептуализировал известное всем золотое правило. Это замечание было бы справедливо, если бы Кант не пошел дальше первого практического принципа категорического императива, который действительно пусть с большей определенностью (в отношении принципа универсализуемости), но лишь воспроизводит золотое правило. Но вторым практическим принципом Кант вводит именно то нормативное содержание, которое соотносит категорический императив с заповедью любви.