Частное и публичное право

Критерий интереса (как исторически  первый, выработанный юридической наукой) в принципе был объектом критики, в том числе обоснованной. Однако критика критерия интереса относилась, как правило, к такой его трактовке, согласно которой «публичное право  служит общему благу, гражданское —  частным интересам». При такой  трактовке критерий интереса действительно  уязвим, ибо право в целом и  все его элементы призваны служить  достижению баланса частных и  публичных интересов, что отмечается и теоретиками права, и правоприменительными органами, включая Европейский Суд по правам человека.

Между тем отмеченная уязвимость критерия интереса исчезает, если интерес рассматривать  в качестве критерия разграничения  не подсистем права, а регулируемых им областей общественных отношений. Положению  о том, что частное право следует называть систему правовых норм, регулирующих отношения, в которых преимущественно реализуются индивидуальные интересы их участников, тогда как публичным правом следует называть систему правовых норм, регулирующих отношения, в которых (в том числе наряду с индивидуальными интересами одного или нескольких его участников) реализуется интерес общества в целом, нельзя противопоставить ни тезис о балансе интересов, ибо реализация в частном отношении частного интереса не противоречит требованию соблюдения баланса интересов ч. п., которое при регулировании частных отношений может, а зачастую — даже должно отступить от защиты частного интереса в пользу публичного, ни часто используемый пример о казенных поставках и подрядах, ибо публичный интерес в данном случае реализуется (или не реализуется) до возникновения подрядного отношения (на стадии принятия публичным субъектом решения о вступлении в такое отношение) и после его реализации (на стадии использования публичным субъектом результата реализации частного отношения), при этом отношения, возникающие на обеих стадиях регулируются именно публичным правом.

Важнейшим формальным признаком публичного правоотношения, не образующим вместе с тем существа феномена, является участие в нем хотя бы на одной из сторон такого субъекта, который действует в данном отношении в качестве агента публичной власти — носителя публичной функции.

Такими субъектами могут быть государство или муниципальное образование как целое, государственный или муниципальный орган, должностное лицо, а также специфический субъект, наделенный в силу закона в установленных обстоятельствах особыми публичными функциями. Так, поскольку «уплата налогов налогоплательщиками — юридическими лицами, по действующему налоговому законодательству, осуществляется преимущественно путем сдачи соответствующим банкам платежных поручений на перечисление налогов в бюджет», Конституционный Суд Российской Федерации указал, что «налоговое законодательство устанавливает публично-правовые обязанности банков в их отношениях с налогоплательщиками — юридическими лицами», а «государство … осуществляет контроль за порядком исполнения банками указанных публично-правовых функций».

В публичном же качестве «контрольно-ревизионной (надзорной) организации по уполномочию  государства», как установил Конституционный  Суд Российской Федерации, действует  и аудиторская организация при  осуществлении обязательной аудиторской  проверки, ибо «хотя выбор аудиторской  организации и оплата оказываемых  ею услуг … опосредуются частно-правовой формой, по своим целям, предназначению и функциям обязательный аудит проводится … в общественном интересе».

В качестве агента публичной власти действует и нотариус, занимающийся частной практикой, ибо, как отметил Конституционный Суд Российской Федерации, «осуществление нотариальных функций от имени государства предопределяет публично-правовой статус нотариусов», включая «нотариусов, занимающихся частной практикой и в качестве таковых принадлежащих к лицам свободной профессии». Отсутствие указанного формального признака (участие субъекта, действующего в данном отношении в качестве носителя публичной функции) в общественном отношении свидетельствует о его принадлежности к частным отношениям.

Использование предложенного критерия определения содержания понятия  «частные правоотношения» — допустимость/желательность  возникновения, определения юридического содержания, изменения и прекращения  правоотношений по воле их участников, обусловленная реализацией в  отношении частных интересов  его участников, — является известной  идеализацией рассматриваемых явлений. Однако в сфере общественных наук любые классификации неизбежно  предполагают абстрагирование от некоторых  особенностей изучаемых феноменов, а формулируемые закономерности отличаются вероятностным характером.

Критерий разграничения частного и публичного права следует искать в плоскости предмета правового  регулирования, то есть общественных отношений, подвергающихся регулирующему воздействию  со стороны права; таким критерием  является характер интереса, преимущественно  реализуемого участниками в соответствующем  правоотношении (изложенный подход следует  отличать от попытки разграничить частное  и публичное право по линии  интереса, защищаемого той или  иной подсистемой права, ибо право  как социальный институт призвано выражать коренные интересы всего общества в  целом). При любом характере правового  регулирования в обществе можно  выявить частные отношения, с  одной стороны, и публичные —  с другой, объективно требующие воздействия  соответствующими им правовыми методами, однако далеко не в любом обществе этому разграничению в теории и (или) на практике придается должное  значение. Степень соответствия методов, используемых для правового регулирования  тех или иных отношений, их существу, позволяет оценивать рассматриваемый  правопорядок в целом с точки  зрения адекватности воздействия на общественные отношения.

Вместе с тем отсутствуют  «частноправовой» и «публично-правовой»  методы правового регулирования. Корректно  говорить лишь о преимущественном использовании  диспозитивного регулирования частных  отношений и императивного воздействия  на отношения публичные, что не исключает  в отдельных случаях вполне оправданного применения императивных норм для регулирования  частных отношений (ибо в силу ч. 3 ст. 55 Конституции Российской Федерации  права и свободы могут быть ограничены законом в той мере, в какой это необходимо в конституционно значимых целях) и диспозитивных  — для публичных; однако в таком  случае не имеет место «публицизация» ч. п. или «приватизация» публичного, что часто можно встретить  в научной и учебной литературе. «Публицизация» или «приватизация» могут иметь место лишь в рамках системы права в целом, выражаясь  не в переводе тех или иных отношений  из частных в публичные (что вряд ли возможно) или наоборот, а в  создании дополнительных императивных норм и — в целях контроля за их реализацией — дополнительных публичных институтов и процедур («публицизация»), либо их упразднении («приватизация»).

Важным аспектом дифференциации частного и публичного права является институционализация  их основных идей, начал и принципов  в нормах, содержащихся в весьма существенной части в отраслевых кодифицированных законодательных  актах, имеющих приоритет перед  нормами соответствующих отраслей, включенными в акты текущего законодательства.

Институционализация обеих подсистем  права заключается также в  дифференциации процессуальных форм разрешения споров, возникающих в рамках отношений, регулируемых различными подсистемами права.

Развитие государственного управления в XX в. показало, что процессы усиления и расширения непосредственного  государственного воздействия на частные  отношения, несмотря на периодические  колебания, имеют стойкую тенденцию  ко все большему усложнению, что  и является причиной развития и усложнения публичного права, ибо постоянно  усложняется сама жизнь.

3. МЕЖДУНАРОДНОЕ ПУБЛИЧНОЕ И ЧАСТНОЕ ПРАВО В ПРАВОВОЙ СИСТЕМЕ РОССИИ

Глобализация  и интеграция в правовой и экономической  областях деятельности современных  государств являются главными тенденциями  в современном мире и приводят к формированию иного взгляда  на роль международно-правовых норм в  функционировании национальных правовых систем, к пересмотру содержания принципа государственного суверенитета, его  объема. Самым важным элементом этого  процесса для каждого отдельного государства является решение вопроса  о соотношении норм международного права и внутреннего (национального) права.

С другой стороны, в мире существует масса  проблем, связанных с вопросами  соблюдения прав и свобод человека. Принципы построения взаимоотношений  человека и государства в различных  государствах отличаются - вплоть до диаметрально противоположных. В связи с этим возрастает значение общечеловеческих ценностей, лежащих в основе общего международного права - комплекса общепризнанных принципов и норм международного права. Современное международное  публичное право содержит в своих  источниках основные общечеловеческие ценности и способно достаточно эффективно влиять на развитие внутригосударственного права в тех или иных формах.

На наш  взгляд, эффективно урегулировать вопрос соотношения норм права - элементов  различных нормативных систем на государственном уровне способно конституционное  право. Именно оно выражает общезначимые публичные интересы, будь то обеспечение  безопасности и обороны или экономические  интересы государства, его целостность, закрепляет главные публичные институты, основы правовой системы, вводит спектр методов правового регулирования. Конституционное право является базовой отраслью нормативно-целостной  ориентации, состоящей из идей, принципов  и норм.

До принятия Конституции РФ в 1993 году как в  теории, так и в практике вопрос о соотношении норм международного права, общепризнанных принципов и  норм международного права в частности  и внутреннего права в целом  решался в пользу последнего. "Национальная правовая система, - отмечал A.M. Васильев, - так же суверенна, как и государство, поэтому на территории страны без  санкции (в той или иной форме) национальной государственной власти не могут действовать нормы, созданные  помимо ее правотворческих органов". На протяжении значительного периода  времени отечественная общая  теория права не уделяла должного внимания международной правовой системе, целиком сосредотачиваясь на вопросах национальной (внутригосударственной) правовой системы. Достаточно обратиться к определениям правовой системы, даваемым советскими, а затем российскими  учеными. Существование международного права не принималось в расчет, либо оно трактовалось как отрасль  национального права наряду с  другими отраслями (например, гражданским, уголовным правом), теоретические  разработки проводились без учета  особенностей международного права  и его норм.

Представляется, что приоритет международных  норм определяется общими принципами правового государства. Это мнение подтверждается и Постановлением Конституционного Суда РФ от 31 июля 1995 г., в котором говорится: "В соответствии с принципами правового государства, закрепленными в Конституции РФ, органы власти в своей деятельности связаны как внутренним, так и международным правом. Общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры должны добросовестно соблюдаться, в том числе путем их учета внутренним законодательством".

Проблема  соотношения норм общего международного права, общепризнанных принципов и  норм международного права, в частности  и национального законодательства, носит многоплановый характер. В  теории права имеют место многочисленные споры о научной терминологии, о справедливости постановки вопроса  вообще, ведь нормы международного публичного права и нормы национального  законодательства суверенного государства  являются элементами различных правовых систем, с присущими им не тождественными объектами, субъектами, целями, правовой сущностью и пр. В значительной степени такое несоответствие взглядов вызвано известной неопределенностью  в существующей терминологии.

Так, лаконичность конституционной формулировки не может  не вызвать ряд вопросов в связи  с практическим применением ее положений. Не ясно, что собой представляют общепризнанные принципы и нормы  международного права, что является их источниками.

Тем не менее, в конституционном праве и  судебной практике различных государств и Российской Федерации в том  числе, под "общепризнанными принципами и нормами международного права" понимаются принципы и нормы общего международного права, то есть нормы, признанные большинством государств, включая то, в котором они подлежат применению. Несмотря на их численное меньшинство, состоящее из них общее международное  право является фундаментом всей системы современного международного права с его отраслями, подотраслями и институтами. Термин "общепризнанные принципы и нормы международного права", употребленный в Конституции  России - это укоренившийся международно-правовой термин, который получил широкое  распространение как в международных  нормативных актах, так и во внутригосударственных  актах.

Будучи  влитыми в национальные правовые системы, общепризнанные принципы и  нормы международного права становятся специфическим регулятором внутригосударственных  отношений. Объявляя общепризнанные принципы и нормы международного права  составной частью российской правовой системы, Конституция не проводит различия между принципами и нормами международного права. Общепризнанные принципы и нормы  международного права могут иметь  обычно-правовую форму, форму международного договора (иного международного нормативного акта) или смешанную форму.

Однако, являясь международно-правовыми  нормами, общепризнанные нормы и  принципы международного права занимают обособленное положение в нормативном  массиве правовой системы России, функционируя при этом наряду с российским правом. Толковаться и применяться  они должны в соответствии с целями и принципами международного права  и конкретного международного договора, с установленными в нем временными, пространственными и субъективными  пределами действия, в контексте  значения используемых в нем терминов.