Шпаргалка по "Истории социальной работы"

Частное призрение в развитых формах, как известно, получает распространение  в XIX веке. Тогда организация в  городах богаделен частными лицами обретает всероссийский размах. Начало же этого процесса в Москве прослеживается с XVII века. В.О.Ключевский полагал, что в основу «целой системы церковно-благотворительных учреждений, постепенно возникавших с конца XVII в.» лег «частный почин» Федора Михайловича Ртищева, служившего при царе Алексее Михайловиче но дворцовому ведомству. По словам маститого историка, «настоящим делом жизни Ртищева» было «служение страждущему и нуждающемуся человечеству». Это служение проявлялось в организации Ртищевым в военное время походных госпиталей, а в Москве больниц, богаделен и даже вытрезвителей. Несомненно, Ф.М.Ртищев заслуженно уже при жизни удостоился от современников именования «милостивого мужа». Однако на этом поприще у него все же были предшественники. В их числе нельзя не упомянуть князя Д.М.Пожарского, который в память освобождения Москвы от поляков и для поминовения родителей своих устроил на Лубянке близ своего дома богадельню8. Сохранились также свидетельства благотворительной деятельности некоего сытника (придворного служителя, ведавшего напитками) Якова Ежова. За организацию на Тверской улице богадельни царем Алексеем Михайловичем он был пожалован 4 аршинами сукна9. Современником Ф.М.Ртищева был князь Яков Куденетович Черкасский, построивший в 1652 г. при московском Новоспасском монастыре больницу с церковью во имя св. Николая Чудотворца10.

Обращает на себя внимание и факт строительства в Москве у церкви Козмы и Дамиана в Кадашеве в начале XVIII века думным дьяком Козьмой Семеновичем Бориным на собственные средства двух каменных богаделен11. Этот факт интересен тем, что является едва ли не первым свидетельством обращения к благотворительной деятельности представителя отечественных промышленников.

В XVIII столетии, когда устроение  нищих все более ориентировалось  на определенный порядок, государственная  власть поощряла частную инициативу в организации домов призрения. Уже в известных петровских указах, запрещавших подавать милостыню, допускалась  передача денег в богадельни, «гошпитали и другия таковыя места». Об учреждении и содержании богаделен тем, кто пожелает, на своем коште, говорилось также в указе начала 1760-х годов. От этого времени пока известны лишь отдельные примеры подобных инициатив12.

Но уже в начале 1780-х  годов из 87 богаделен, существовавших в Москве, 22, или свыше 25%, были построены  частными лицами. Всего в них находилось более 200 человек. Строителями богаделенных зданий выступали купцы и фабриканты (ими основано 11 богаделен), дворяне (8 богаделен), священнослужители (2 богадельни), неизвестные прихожане и вкладчики (1 богадельня) (см. таблицу).

Характерно, что все богадельни, выстроенные на частные средства, в начале 80-х годов по-прежнему были заселены разного звания богаделенными  людьми, в то время как многие богадельни, устроенные Коллегией Экономии, в это время уже использовались не по прямому назначению. С учетом этого обстоятельства богадельни, организованные частными лицами, составляли почти 60% всех реально действующих (37) учреждений призрения, расположенных при московских церквях.

С основанием в 1775 г. в Москве Екатерининского богаделенного  дома распространился обычай передавать ему по духовным завещаниям в вечное владение некоторые средства, процент  от которых использовался на различные  благотворительные цели, в том  числе раздачу милостыни состоявшим в нем бедным людям, учреждение именных  благотворительных кроватей и особых отделений. В конце XVIII - начале XIX века такими благотворителями стали московские купцы Никифор Борщевцев, Михаил Москвенков. генерал-поручица Римская- Корсакова, подполковник Михаил Поляков Они лично или через душеприказчиков внесли в Московскую Сохранную казну от нескольких сот до полутора тысяч рублей.

Лица, не имевшие своего крова  и пиши, престарелые, дряхлые и увечные находили приют не только в богадельнях, но и в домах частных лиц. Еще «Домострой» в таком духе рисовал благочестивое поведение: «церковников и нищих, и маломожных, и бедных, и скорбных и странных пришельцев призывай в дом свой, и по силе накорми, и напой и согрей». Судя по ряду источников такое попечение в Москве XVIII века, несмотря на усилия верховной власти по введению частной благотворительности в организованное русло, оставалось массовым явлением.

Об этом свидетельствуют  многочисленные упоминания в материалах переписей разных лет проживавших  во дворах московских тяглецов нищих, увечных и престарелых людей, живших там «за скудостью», «без найму». Аналогичные известия содержатся за разные годы в исповедальных ведомостях населения московских приходов. В них во дворах лиц разной социальной принадлежности (дворян, купцов), помимо членов семьи, родственников и свойственников, служителей, дворовых и жильцов, нередко указано разное число людей без обозначения их отношения к хозяину двора. Среди них имелись одинокие вдовы с детьми и без них, разного возраста девицы и малолетние, люди семейные, а также глубокие старики и старухи.

За отсутствием сведений трудно судить о тех условиях, на которых обездоленные люди обосновывались во дворах москвичей. Возможно, некоторые из них выполняли какую-то посильную работу по дому, другие же жили просто из милости.

Иногда о проявленном  христианском милосердии по отношению  к больным и немощным людям  упоминается как бы вскользь в  разных по характеру источниках. Так, из записи в метрической книге  церкви Петра и Павла на Калужской  улице, сделанной 26 марта 1782 г., известно, что в этот день в доме купца  Ивана Тимофеева сына Кружевникова умер некий солдатский сын, немой Федор Иванов, 89 лет, и «по христианской должности» погребен на Даниловском общем кладбище17. Внесенная в книгу запись сообщает о факте смерти и христианском погребении, то есть с отпеванием и молитвами, одинокого дряхлого калеки. При всей скудости и бесстрастии информации за ней вырисовывается трудная жизнь убогого «солдатского сына». Вряд ли его век мог быть столь долгим, если бы не помощь и поддержка, проявленные по отношению к нему московским купцом.

Такое же «адресное» милосердие в виде заботы и ухода имела  одинокая больная купеческая дочь Анна Евдокимова, жившая в конце XVIII века в доме Андрея Степанова, служившего дьячком при церкви Иоанна Воина на Калужской улице. В своей духовной, написанной в 1795 г., она, «будучи весьма чувствительно обязана» ему за «старание и присмотр... яко совершенно моим родственником», просила похоронить ее «с поминовением по должности церковных обрядов» из средств, оставленных в полное его распоряжение18.

В целом именно милосердие частных лиц являлось той реальной формой призрения по отношению к  престарелым, больным и увечным  одиноким людям, лишенным поддержки  родственников, которая носила массовый характер. В первую очередь благодаря  этому милосердию Москва слыла тем  миром, где, по старой пословице, «никто с голода не умирал».

«Век Просвещения» с его  ориентацией на «источники разума»  и утверждавшуюся в общественном сознании идею бескорыстного служения «общественной пользе» вызвал иные формы и цели пожертвований, внеся  новый смысл в благотворительность. В XVIII веке, особенно в его второй половине, наряду с христианской благотворительностью, опирающейся на традиционные идеи благочестия, набирала силу благотворительность, основанная «на просветительской культурной модели». Вместе с тем, как представляется, не следует преувеличивать степень рационализации национального сознания, особенно в конце XVII - первой половине XVIII века19. Духовные завещания лиц, принадлежавших к разным социальным слоям общества XVIII века, свидетельствуют о том, что сакральные идеи по-прежнему владели их помыслами и действиями. В новейших работах также процесс рационализации православного сознания русских людей рисуется, как происходящий без вытеснения из него духовной сущности, то есть идущий по иному по сравнению с Западом пути изменения самосознания личности в Новое время.

13.Противоречия социальной  политики Петра I

Первые годы своего единоличного правления Петр I посвятил поиску путей  реформирования России. После Полтавской битвы он сразу же приступил к  реформам внутренней жизни страны.

Так какие же модели социальной помощи возникли благодаря реформам Петра I? Помощь имела различные стратегии  и поддержку: от материальных до изменения  сценариев жизни самих нуждающихся. Условно общественное призрение I четверти XVIII в. можно классифицировать на 3 направления:

1) социально-философское;

2) социально-административное  или реформистское;

3) социально-медицинское.

Социально-философское направление  подготовило теоретическое обоснование  и предоставило проекты общественного  призрения.

Социально-административное или реформистское направление  указами, инструкциями обязало государственные  органы управления сформировать:

1) призрение детей, вдов, служащих;

2) попечение и опеку  несовершеннолетних;

3) богадельни для людей,  потерявших трудоспособность;

4) смирительные дома, работные  дома (для прядильщиц), странноприемницы;

5) губернские органы защиты  и помощи нуждающихся (комитеты);

6) профилактика нищенства;

7) школы для детей.

Социально-медицинское направление:

1) госпитали и «другие,  где болезни лечат»;

2) лазареты;

3) дома для душевнобольных.

Законодательная ответственность, организация и финансирование возлагались  на святейший синод, магистраты, губернии, монастыри, городских помещиков  в своих селениях.

Таким образом, мы с уверенностью можем сказать, что в I четверти XVIII в. реформами Петра I в области  общественного призрения было положено начало не только для развития последующих этапов благотворительности, но и формирование социальных технологий, таких как: социальные адаптация, реабилитация, коррекция, экспертиза, прогнозирование, посредничество, консультирование, обеспечение, опека и попечительство.

Перспективная модель социальной политики подводилась под аксиому:

во-первых, имела в своей  основе оригинальную концепцию, учитывающую  возможные изменения социальной ситуации;

во-вторых, в нее закладывались  механизмы, реагирующие, улавливающие такие изменения;

в-третьих, она была обязана  предусматривать эффективно и четко  работающий административный аппарат, способный принимать «сигналы»  и преобразовывать их в соответствующие  решения, программы и проекты.

Однако многие реформы  Петра I проводились варварскими  методами и до предела обострили  конфликт между государством и обществом. Демократизация политической жизни  не была осуществлена. Русский абсолютизм укрепил крепостную зависимость.

«Много ошибок помрачают  славу преобразователя России, но ему остается честь пробуждения  ее к силе и к сознанию силы…».

В Петровскую эпоху происходит резкое разграничение страны на две  зоны ведения феодального хозяйства - неурожайный Север, где феодалы  переводили своих крестьян на денежный оброк, зачастую отпуская их в город  и другие сельскохозяйственные местности  на заработки, и плодородный юг, где  дворяне-землевладельцы стремились к  расширению барщины.

Также усиливались государственные  повинности крестьян. Их силами строились  города (на строительстве Петербурга работали 40 тыс. крестьян), мануфактуры, мосты, дороги; проводились ежегодные  рекрутские наборы, повышались старые денежные сборы и вводились новые. Главной целью политики Петра  все время являлось получение  как можно больших денежных и  людских ресурсов для государственных  нужд.

Были проведены две  переписи - в 1710 и 1718 гг. По переписи 1718 г. единицей обложения становилась "душа" мужского пола, вне зависимости  от возраста, с которой взималась  подушная подать в размере 70 копеек в год (с государственных крестьян - 1 руб. 10 коп. в год). Подушная подать резко увеличила как доходы государства, так и крестьянские платежи. Ведь кроме обычного семигривенного подушного оклада, на них возложили еще четыре гривны. А если учесть то, что реальный размер подати устанавливался крестьянской общиной (ведь формально платить подати должны были и старики, и грудные дети), и прибавить к этому произвол и лихоборство сборщиков податей на местах, то реальная сумма оброка была и еще выше. К тому же нельзя забывать, что крестьяне еще должны были работать на барщине.

Реформа податного обложения  была непосредственно вызвана необходимостью решить проблему содержания армии в  мирное время. Закончив Северную и Персидскую войны, Петр не намеревался сокращать  огромную по тем временам армию или  сворачивать программы строительства  военно-морского флота. Численность  регулярной армии в мирный период не только не уменьшилась, а наоборот - возросла. Для сбора с крестьян подушной подати из числа местных  дворян избирались так называемые земские  комиссары, ответственные за передачу денег в полки. Сами же полки после  окончания Персидской войны и  особенно 1724 года начали расселяться  по центральным губерниям равномерно во все стороны от Москвы - центра гигантского расселения армии. Помимо ротного двора сооружались дворы  для офицеров и их людей, штабные, интендантские помещения, госпитали. Масштабом для поселения войск  после тщательных расчетов была избрана  пропорция: одного солдата-пехотинца (при  расходе на него 28, 5 рубля в год) могли содержать 47 крестьян при подушной подати в 70 копеек, а кавалериста - 57 крестьян, т.к. расходы на него и его лошадь составляли 40 рублей в год. Таким образом, на армию было расписано все население основных губерний, которые должны были принять и разместить на своей территории полки.

Реакция крестьян и помещиков, на земли которых начали приходить  и селиться полки, была крайне негативной: постой - эта тяжелейшая повинность военного времени - теперь, в мирное время, становился как бы постоянным институтом. Сегодня можно не сомневаться, что "стон" пронесся по стране, т.к. нам известно, что если хотели наказать непослушных крестьян, бунтовавших  против властей или помещиков, то просто размещали в этой деревне  солдат, которые буквально разоряли своих крестьян, насильничали и грабили. В итоге постой оказался страшнее массовых экзекуций и ссылки. Не случайно свобода от постойной повинности всю последующую историю России рассматривалась как желаннейшая привилегия, добиться которой удавалось немногим наиболее состоятельным селянам и горожанам, оказавшим особые услуги государству или давшим большую взятку.