Иран и афганский кризис

Иран и афганский кризис

Рост влияния идей иранской революции  на политическую актив­ность сторонников ислама в мусульманском мире широко проявляется и в наши дни. Он порожден многими социально-экономическими и идеологическими причинами развития народов Азии в 80–90-е годы. Вероятно, можно сог­ласиться с мнением тех специалистов, которые считают, что т.н. процесс исламского возрождения получил мощное материальное подкре­пление в результате «нефтяного бума» в начале 70-х годов. Окончательно т.н. процесс возрождения ислама сформировался после прихода к власти в Иране аятоллы Хомейни и разгрома левых секуляристских сил в этой стра­не в начале 80-х годов. Все это сопровождалось активным ростом со­циальной дифференциации среди населения нефтедобывающих государств. Одновременно увеличился разрыв в уровнях развития между «богатыми» и «бедными» исламскими государствами. Росло недовольство населения вследствие провалов политики правящих режимов в области экономики и политики.

Иначе говоря, неудачи социально-политического  развития в це­лом ряде мусульманских стран стали напрямую связывать с провалом попыток правящих режимов найти выход из трудностей на путях реали­зации различных общественных моделей – социалистических и капита­листических концепций, насеризма или баасизма. Экономические, во­енно-политические неудачи, провалы программ развития мусульманских стран в 70-е годы расчистили дорогу идеям исламской революции, которые на практике стало претворять в жизнь шиитское духовенство под руководством аятоллы Хомейни. Победа сторонников Хомейни в Ира­не воспринималась многими в мусульманском мире как политический и нравственный триумф ислама в современном мире. Они считают, что в течение двух последних столетий мусульманские страны и народы постоянно проигрывали и уступали в борьбе с Западом. Теперь весь мир стал свидетелем победы мусульман в лице успешной иранской революции.

В свою очередь Хомейни и его  окружение приложили огромные уси­лия с целью пропаганды идей исламской революции в надежде возгла­вить весь мусульманский мир. Была разработана широкая программа экспорта идей исламской революции. Хотя важней­шим объектом политики экспорта идей исламской революции был избран Ирак, тем не менее значительное внимание уделялось также и Афгани­стану. Иран и Афганистан не просто соседние страны, их объединяет, а в чем-то даже роднит богатое историческое и культурное прошлое. Сам Афганистан как независимое государство возник на восточной окраине некогда могучей персидской империи. У них богатая культурная общность. Значительная часть населения обеих стран говорят на близких языках. Один из государственных языков Афганистана – дари является афганским диалектом персидского языка. Многие пуштуны, особенно живущие в крупных городах или в пригородах, по своим обычаям многим напоминают персов, говоря на дари, считая его родным языком наравне с языком пушту.

Условия, обычаи жизни народов двух стран очень похожи. В прошлом  обе страны сражались против общих  врагов и поэтому нередко подписывали  соглашения о дружбе и сотрудничестве. Наиболее известными соглашениями являются Договор о дружбе и нейтралитете 1921 г., До­говор о дружбе и безопасности 1927 г., а также Садабадский пакт о сотрудничестве и ненападении 1937 г. В то же время ирано-афганские отношения не свободны от трений, разногласий и конфликтов, возникающих время от времени. Оба народа исповедуют ислам, однако принад­лежат к различным направлениям. Иранцы – шииты, афганцы же, в основном, сунниты, часть населения, особенно в Хазараджате – шииты. Традиционно афганское правительство опасается иранского вмешатель­ства во внутренние дела своего шиитского меньшинства. В свою очередь, Тегеран беспокоится по поводу возможных действий Кабула, на­правленных на разжигание националистических настроений среди сун­нитской части жителей Ирана, в первую очередь, проживающих в про­винции Белуджистан. Однако, понимая, что Афганистан значительно малочисленнее и слабее своего западного соседа, опасения Ирана несколько преувеличены.

История взаимоотношений между  двумя странами содержит разные страницы. В 1772 г. афганское вторжение в  Иран способствовало свержению Сефевидской династии. Афганцы же помнят многолетние притязания иранских правителей на территорию своей страны и связанные с этим многочисленные вооруженные акции в 1799, 1800, 1836, и 1856 годах. Наиболее часто конфликты происходили в связи с рас­пределением вод реки Гильменд, которая начинается в Афганистане, затем течет по иранской территории. Иранская сторона считает, что распределение вод осуществляется неравномерно. Тегеран борется за то, чтобы в этом засушливом, практически пустынном районе вода между двумя странами распределялась на равной основе. Последнее соглашение по этому вопросу было заключено в 1973 г. Однако неза­долго до предполагаемой ратификации в Кабуле было свергнуто коро­левское правительство и утверждение соглашения состоялось лишь в 1977 г. Правительства обеих стран тогда договорились и подписали соглашение о сооружении ряда совместных проектов, включая строи­тельство железной дороги от Кабула до иранского порта Бандар Аббас на побережье Персидского Залива. Шах Ирана, выдвигая заманчивые предложения, надеялся как можно теснее привязать к себе Афга­нистан, он полагал, что, в противном случае может произойти не­желательное сближение Кабула с Москвой.

В этой связи некоторые специалисты  после прихода к власти в Кабуле НДПА склонны били винить шаха Ирана  в косвенном провоцировании переворота 1978 г. Аргументация их позиции сводилась  к следующему. Усилия шаха не допустить  установления союза между Аф­ганистаном и СССР побудили просоветски настроенных афганских ре­волюционеров форсировать события. Они якобы испугались, что шах Ирана мог бы существенно укрепить режим Дауда и в таком случае переворот не удался. Так, например, Селиг Харрисон, развивая эту мысль, писал, что «именно шах Ирана, а вовсе не Брежнев спустил крючок и привел в действие механизмы, которые в конечном счете и привели к свержению режима М.Дауда». Подобная точка зрения соде­ржит определенные преувеличения роли внешнего фактора в вызревании основных причин, приведших к победе НДПА. Как бы там ни было, при всей важности внешних факторов основные причины все-таки лежали прежде всего в самой афганской действительности. Что же ка­сается планов иранской монархии помочь экономическому развитию Афганистана, то они не были выполнены. Хотя шах и обещал многое, на самом деле реально он мало что делал. Иран беспокоился лишь о том, чтобы удержать у власти в Кабуле режим Дауда и избежать при этом огромных капитальных вложений в Афганистан.

После свержения шаха наиболее важными  направлениями иранс­кой внешней политики стали борьба за распространение идей ислам­ского «интернационализма» по образцу учения Хомейни и противодей­ствие политике великих держав. В двух соседних странах – Иране и Афганистане – практически одновременно произошли революции, иде­ологическая направленность каждой из которых оказалась прямо противоположной друг другу. Поэтому неудивительно, что переворот в Кабуле, провозглашенный национально-демократической революцией, сразу же вызвал осуждение и неприятие со стороны новых иранских лиде­ров, которые в основу своих социально-экономических программ по­ложили исключительно исламские принципы и положения. По сути де­ла афганская и иранская революции ознаменовали собой как бы два пути обновления мусульманского общества.

Отношения лидеров Исламской республики Иран к афганскому вопросу практически  постоянно находятся в прямой зависимости от иде­ологических установок находящихся у власти лидеров шиитского ду­ховенства. В то время как шах делал ударение на иранском национа­лизме, пришедшие ему на смену силы делают главный акцент на пан-исламистском единстве. Они отвергли деление мусульман по странам, считая это результатом работы «империализма и местных тираничес­ких режимов». Хомейни не признавал: деления мусульман на суннитов и шиитов, считая его малозначимым в политической борьбе. Создание исламской республики рассматривалось мусульманскими лидерами как первый шаг к достижению общемусульманского единства. Ирану припи­сывалась авангардная роль в мусульманском мире. Однако подобные амбиции многими политическими деятелями в мусульманских странах воспринимались больше как желание тегеранских лидеров распростра­нить идеи исламского радикализма в русле традиционных иранских притязаний на региональную гегемонию.

Реакция верхушки иранского шиитского  духовенства на события в Афганистане  была однозначной. Они не только выступили  против прихода к власти режима Тараки, но и открыто призвали весь мусу­льманский мир выступить на борьбу с новыми кабульскими властями. В частности, один из иранских религиозных лидеров аятолла Хасан Коми из приграничного с Афганистаном города Мешхеда, заявил 21 ию­ня 1978 г., что «святой обязанностью мусульманина отныне станови­тся всяческая поддержка соседних мусульманских братьев, борющихся против просоветского Тараки». Обращаясь к афганским моджахедам, он особо отметил: «Ваша героическая борьба против режима получила всеобщее признание в мусульманском мире». С резким осу­ждением афганской революции и о «своем праве» помогать оппозиционерам выступал также аятолла Хомейни. Еще находясь в эмиграции во Франции, Хомейни резко осудил сам факт свержения правительства М.Дауда и приход к власти режима НДПА. В своем штабе Хомейни имел нескольких афганских шиитских деятелей, которые внимательно наблюдали и анализировали происходящие в Афганистане события. Не­которые исследователи сообщали, что имея на руках сирийские пас­порта, они неоднократно посещали Афганистан с целью сбора необхо­димой информации и последующего изложения своих соображений лично Хомейни. В штаб-квартире Хомейни под Парижем печатались, затем распространялись в Афганистане специальные критические воззвания в адрес новых кабульских властей.

После возвращения Хомейни в  Тегеран и создания исламской  ре­спублики отношение Ирана к афганским событиям стало определяться характером расстановки сил внутри тегеранского руководства и в целом всей внутриполитической ситуацией в стране. Как извест­но, революция в Иране произошла с активным участием различных сил светской и религиозной ориентации. Среди них были представители т.н. исламских радикалов, умеренных, традиционалистских сил, а также марксисты, коммунисты-ортодоксы и другие. Характерно, что сразу же после свержения шаха именно умеренные модернисты и тра­диционалисты выразили наибольшую озабоченность ситуацией в Афганистане. Традиционалисты, в частности, аятоллы Шариатмадари и Рухани приз­вали «афганский народ восстать против своих правителей, как это и сделали иранцы». Эти лидеры стремились подтолкнуть новое иранс­кое правительство открыто вмешаться во внутренние дела Афганиста­на и поддержать тех, кто противостоял «коммунистическому режиму». Иранское духовенство, включая Хомейни, было особенно возмущено казнью некоторых афганских шиитских богословов.

Как известно, шииты в Афганистане, придерживающиеся учения о 12-ом имаме, довольно часто считают себя духовными  последова­телями и учениками ведущих иранских богословов. Афганцы-шииты, рассматривают иранских шиитских богословов своими непосредст­венными руководителями и наставниками по всем вопросам веры. В свою очередь, иранские богословы привыкли относиться к судьбе аф­ганских последователей учения о 12-ом имаме как к судьбе своих учеников и поэтому считают вполне правомочным открыто вмешивать­ся в их внутренние дела.

Реакция на казни афганских шиитских деятелей была столь от­рицательной еще и потому, что в числе расстрелянных были личные представители Хомейни и Рохани, а также сын иранского аятоллы Мир Али, который представлял среди афганских шиитов аятоллу Шариатмадари. Находившиеся в то время у власти в Иране правительство М.Базаргана стремилось быть в курсе происходящих событий в Аф­ганистане. М.Базарган и его заместитель Аббас Амир-Энтезам проя­вили интерес в получении развединформации об Афганистане у США.

Американская администрация удовлетворила  просьбу иранской стороны и передала ряд секретных материалов, Амир Энтезам заявил США, что он нашел полученные материалы «весьма полезными» и высказал надежду на продолжение сотрудничества. В течение правления прави­тельства Базаргана ряд афганских оппозиционных группировок открыли свои представительства в Иране. Они по­лучили от иранского правительства деньги, станки и оборудование для издания своих газет, журналов и других печатных пропаганди­стских материалов.

Первоначально среди афганских  оппозиционных группировок, по­лучивших право политического убежища в Иране, были представители различных отрядов исламской оппозиции, в том числе и суннитского толка. Так, например, среди них были представлена группировки Г.Хекматиара и Б.Рабани. Имели своих представителей также традиционалистские исламские группировки, в частности. Национальный исламский фронт Сеида Ахмада Гилани и Национальный фронт спасения во главе с С.Моджаддиди. Однако наибольшее внимание иранские деятели уделяли, естественно, афганским шиитским организациям, в частности, «Харакати-ислами» («Мусульманское движение») под руко­водством Мухаммад Мохсени, которые поддерживали связи с ира­нскими традиционалистами, в частности, с аятоллой Шариатмадари. Хомейни и его радикально настроенные соратники в то время еще не оказывали существенной поддержки афганской оппозиции. Определенная сдержанность в помощи аф­ганским моджахедам со стороны Хомейни и его окружения объяснялась на том этапе прежде всего сомнениями, что часть лидеров афганской оппозиции поддерживали тесные связи с такими странами, как Пакис­тан, Саудовская Аравия и, что особенно считалось крамольным, с США. Поскольку Хомейни в тот период иранской революции активно развивал антимонархическую тему в своей внешнеполити­ческой исламской пропаганде и всячески критиковал мусульманские режимы типа Саудовской Аравии, поэтому предполагаемая связь афган­ской оппозиции с такими силами могла нанести ущерб политике экспо­рта исламской революции. Подобной дискредитации Хомейни допустить не мог, даже если речь шла о борьбе против «марксистского режима» в Кабуле.

События, связанные с вводом советских  войск в Афганистан, происшедшие  по времени вскоре после захвата  американского посоль­ства в Тегеране, вызвали серьезные перемены не только во всей геополитической ситуации в регионе, но и существенно повлияли на вне­шнеполитический курс Тегерана. Иранский режим вступил в длитель­ный период антиамериканских активных действий. В стране усилилась радикализация режима. Революцию возглавили те круги шиитского ду­ховенства, которые требовали отказаться от умеренного курса и замены его более решительной политикой на исламизацию политической и общественной жизни страны. Одним из результатов радикализации иранской революции явилось ослабление сил, которые были примерно одинаково расположены ко всем отрядам афганской оппозиции, как к шиитам, так и суннитам, хотя симпатии все-таки принадлежали ши­итской части, тем не менее они считали необходимым поддерживать равным образом и других представителей афганских моджахедов.

Столкновения между радикалами во главе с Хомейни, с одной  стороны, и умеренными кругами во главе с Банисадром и Готбзаде, с другой, ознаменовали собой серьезные подвижки в позиции Ирана в отношений Афганистана. Хотя радикалы, включая Хомейни осудили ввод советских войск в Афганистан, тем не менее т.н. иранские умеренные деятели были более энергичны в этом вопросе. Так, напри­мер, президент Ирана Банисадр обвинил Москву во враждебных наме­рениях против всего региона и потребовал «Немедленного и безого­ворочного» вывода всех советских войск из Афганистана. Одновре­менно с этим Готбзаде, будучи в то время министром иностранных дел, включил некоторых афганских исламских оппозиционеров в сос­тав иранской делегации на чрезвычайной сессии министров иностран­ных дел стран – участниц Организации исламской конференции, состо­явшейся в Исламабаде в январе 1980 г. Выступая на сессии, Готбза­де прибег даже к прямой угрозе в адрес СССР, заявив, что если «Москва не выведет свои войска, то Иран начнет открыто помогать афганской оппозиции». Одновременно с этим Готбзаде в интересах расширения борьбы против нового кабульского режима пошел на расширение связей с Пакистаном, рассматривая его ключевой страной в афганском вопросе.

Радикалы, и в частности Хомейни, подходили к афганской проб­леме менее жестко, предпочитая действовать более гибкими методами, не прибегать к столь ярко выраженным силовым методам. После падения Готбзаде лидер афганской шиитской организации «Харакати-ислами» Мохсени утратил доверие у властей и был посажен под домашний арест. Фактически он явился жертвой предположения, возникшего после ознакомления иранцев с документами, которые были захвачены студентами в американском посольстве. В частности, материала говорили о его личных связях с некоторыми агентами ЦРУ по вопросу борьбы против режима НДПА. И хотя в этих документах ничего не гово­рилось о каких-либо антииранских действиях Мохсени, тем не менее в условиях разгула антиамериканских страстей подобного обвинения оказалось достаточно, чтобы потерять расположение и доверие у радикалов-исламистов. Вслед за этим иранские власти закрыли также представительства нефундаменталистских афганских суннитских груп­пировок. За остальными группировками афганских моджахедов был ус­тановлен строжайший контроль.