Концепция столкновения цивилизаций по С. Хантингтону

     Сегодня, в конце первого десятилетия  третьего тысячелетия можно оценить, насколько прогнозы С.Хантингтона  о роли цивилизационного фактора  соответствуют реалиям мировой  политики. Конечно, не приходится говорить, что она целиком стала «политикой цивилизаций», но и не заметить цивилизационной составляющей в современном мировом политическом процессе невозможно. В том числе и во многих конфликтных ситуациях, сохраняющихся в различных регионах. Однако можно ли говорить о «конфликте цивилизаций» в том смысле, который имел в виду С.Хантингтон?

     Представляется, что сами по себе цивилизационные  различия не могут быть главной причиной конфликтов в международных отношениях. Как международные, так и внутренние конфликты в современном мире связаны с территориальными, экономическими и другими спорами политических субъектов. Но если конфликт, порожденный несовпадением интересов, накладывается на религиозные, культурные, т.е. цивилизационные различия, это, несомненно, усугубляет конфликтную ситуацию и затрудняет поиск решения. Ярким примером могут служить два самых застарелых конфликта в мировой политике – Ближневосточный и Индо-Пакистанский. В обоих конфликтах религиозный, цивилизационный фактор изначально играл весьма существенную роль. Цивилизационные различия между Израилем, с одной стороны, и арабскими странами и палестинскими арабами, с другой стороны, способствуют затягиванию Ближневосточного конфликта и усложняют процесс мирного урегулирования. Такую же роль цивилизационные различия играют в конфликте между Индией и Пакистаном – государствами, образованными по религиозно-цивилизационному признаку, и с момента своего возникновения находящимися в состоянии неурегулированного конфликта.

     В тоже время цивилизационные различия не мешали и не мешают дружественным, иногда и союзническим отношениям между государствами. А конфликты вполне возможны в рамках одной цивилизации. Подобных примеров было немало в истории, они встречаются и в наши дни. Вооруженный конфликт в Южной Осетии летом 2008 г. может служить подтверждением этому. Если принять за основу типологию мировых цивилизаций, данную в работах С.Хантингтона, то и Россия, и Грузия, и Южная Осетия принадлежат к одной цивилизации, которую ученый определял как «православно-славянскую» или «православную», в прошлом ее нередко называли «византийской». Цивилизационный фактор влиял на отношения Грузии и России на протяжении столетий, он, в конечном итоге, предопределил вхождение грузинских земель в состав Российской империи. Но сегодня, как видим, этот фактор, сохраняя позитивное влияние в сфере культуры и межличностных связей, не оказывает такого влияния в политической сфере. Кстати, на это, говоря о российско-грузинских отношениях, обращал внимание и сам Хантингтон. Данный пример свидетельствует, что принадлежность государств к одной или различным цивилизациям автоматически не определяет их отношения между собой и их внешнюю политику. Такие же примеры дает практика международных отношений и политических процессов на постсоветском пространстве, а в более широком плане – и на всем посткоммунистическом пространстве. Внешняя политика таких восточноевропейских государств, как Болгария, Македония, Румыния, принадлежащих исторически к православной цивилизации, в последние два десятилетия ничем не отличалась от внешней политики других восточноевропейских стран, таких как Венгрия, Польша или Чехия, однозначно идентифицировавших себя в цивилизационном отношении с католическим Западом. У России двухсторонние отношения зачастую лучше складывались с теми бывшими советскими республиками, с которыми у нее нет общей цивилизационной основы. Иллюстрацией этого может быть сравнение ее отношений с уже упоминавшейся Грузией и Азербайджаном. Сравнительный анализ российско-украинских и российско-казахстанских отношений свидетельствует о том же.

     Кроме того, ответ на вопрос о цивилизационной  идентичности некоторых стран, включая  и Россию, ставит под сомнение ту классификацию цивилизаций, на основе которой формулировал свою концепцию  С.Хантингтон. Кстати, и сам политолог  не был последователен в типологии цивилизаций. В первой статье он выделил восемь основных цивилизаций, в монографии 1996 г. – девять. Буддистско-конфуцианская цивилизация в книге разделена на буддистскую и китайскую.

     Такая дифференциация была вполне оправдана  и соответствовала давней традиции видеть в Китае не просто страну, а самобытную цивилизацию. Подобный взгляд находит свое отражение и в современных исследованиях цивилизационных аспектов мирового политического процесса.

     Сегодня и на Россию многие исследователи смотрят как на страну, олицетворяющую собой не православно-славянскую или византийскую, а особую, российскую цивилизацию. Эта цивилизация, несомненно, имеет общие корни с западной цивилизацией, но испытала и мощное незападное влияние. Самобытность российской цивилизации состоит в том, что она формировалась в результате процесса взаимодействия и смешения различных этнических групп с присущими этим группам ценностями, традициями и культурными нормами. Причем различные культурные нормы и ценности смешивались произвольно, в зависимости от конкретной ситуации, а не существовали в жесткой формализованной форме. Именно это и обусловило неоднозначность цивилизационных характеристик России. Западноевропейская цивилизация выработала универсальные социальные институты и нормы, которые формализуют, стандартизируют взаимодействие, одновременно облегчая, рационализируя, но и упрощая и его, и включенную в это взаимодействие личность.

     Вызывает  интерес сравнительная характеристика российской и западной цивилизации, данная российским политологом Б.Г.Капустиным: «Основание российской цивилизации иное, чем западной. В качестве его не выступает универсальный или автономный нормативный порядок того же типа, как в Европе. Объяснение этому следует искать не в «мистике» русской души, не в генотипе нашей общины, не в догматике, обрядности, византийском происхождении русской православной церкви, а в конкретных исторических обстоятельствах формирования российской цивилизации, сложившихся в ходе ее развития. Эти обстоятельства состоят прежде всего в том, что та социальная ткань, то многообразие народов, из которого она сформировалась, включали в себя различные нормативные системы, не способные к самопроизвольному сращиванию, конвергенции, синтезу в универсальном для евразийского ареала единстве»¹.

     Неструктурированность, разнородность, противоречивость российской цивилизации, с одной стороны, порождает  трудности для интеграции российского  общества и формирования на геополитическом  пространстве России единых универсальных  норм и стандартов, с другой стороны, такая неопределенность и нежесткость создает возможность для широты восприятия и принятия российской культурой других культур. Характеризуя цивилизационные основания российской культуры многие философы и политологи говорят о промежуточном цивилизационном положении России между Востоком и Западом. Такая открытость, синтетичность, разнородность российской цивилизации стала основой для той широты, «всемирности и отзывчивости» российской культуры, «всечеловечности и всеобъемлемости русского духа», о которых писал Ф.М.Достоевский. В этом смысле российская цивилизация гораздо более способна к диалогу с другими культурами и цивилизациями, чем западная или восточная цивилизации гомогенного типа. А такой диалог крайне необходим. Различия между цивилизациями подпитывают взаимное недоверие между государствами, что, в свою очередь, усиливает риск возникновения конфликтных ситуаций в отношениях между ними. Глобальный конфликт цивилизаций, о возможности которого писал С.Хантингтон, не является предопределенным и неизбежным. Но чтобы такой алармистский сценарий не стал реальностью, необходим постоянный обмен мнениями между политиками, дипломатами, учеными, деятелями культуры, представляющими страны разной цивилизационной принадлежности. Целью «диалога цивилизаций» является выработка общей позиции по стоящим перед человечеством проблемам общественного развития. Эти позиции должны учитывать культурное и цивилизационное разнообразие современного мира.

     В разработанной по инициативе России и Франции Декларации ЮНЕСКО о культурном разнообразии говорится, что «процесс глобализации, стимулируемый быстрым развитием новых информационных и коммуникационных технологий, хотя и представляет вызов для культурного разнообразия, вместе с тем создает условия для нового диалога между культурами и цивилизациями»¹.

     Идея  диалога цивилизаций в последние  годы находит все бoльшую поддержку  в мировой политике и на уровне деятельности ведущих международных  организаций, и на уровне межгосударственных отношений. Примером реализации идеи межцивилизационного диалога в рамках ООН стала попытка создания так называемого «Альянса цивилизаций». С такой инициативой выступили премьер-министры Испании и Турции – Х.Сапатеро и Р.Эрдоган. В июле 2005 г. эту инициативу поддержал тогдашний Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан. Была сформирована Группа высокого уровня (ГВУ) из 18 членов – авторитетных политических и государственных деятелей разных стран. Силами ГВУ был подготовлен и представлен для обсуждения в ООН доклад, в котором определялись меры, направленные на улучшение взаимопонимания между странами Запада и исламскими странами, поскольку именно проблемы отношений между западной и исламской цивилизациями оказались в начале XXI в. особенно актуальными. ГВУ выступила с предложением создать и особый фонд «Альянса цивилизаций», который мог бы обеспечивать межкультурное и межцивилизационное взаимодействие во всем мире. Но эта деятельность не нашла широкой поддержки ни в стенах ООН, ни за ее пределами. Главным аргументом критиков этой идеи была ссылка на ее абстрактность, отсутствие конкретных предложений по структурированию межцивилизационного диалога.

     Примером  такого структурирования является сотрудничество стран в рамках группы БРИК. Первоначально  аббревиатура БРИК (Бразилия, Индия, Россия и Китай) появилась в работах экономистов, увидевших за этими странами будущее мировой экономики. Все эти государства обладают большой территорией, богаты природными ресурсами, велик численный состав их населения. Главное, что отмечалось у них в начале XXI в. – быстро растущая экономика. До начала мирового финансово-экономического кризиса на долю группы стран БРИК приходилась львиная доля роста мировой экономики, а к 2050 г. они, по прогнозам, должны были занять в ней лидирующие позиции. Некоторое время БРИК оставалось отвлеченной категорией в области экономических и политологических исследований, но сегодня происходит процесс институциализации этой группы в реальной мировой политике.

     Двухстороннее сотрудничество между Бразилией, Россией, Индией и Китаем имело место всегда. Такое сотрудничество детерминировалось взаимодополняемостью экономик стран БРИК, схожестью их внешнеполитических интересов. Постепенно развивалось трехстороннее сотрудничество России, Индии и Китая по выработке совместных подходов к актуальным вопросам мировой политики и международных отношений, стали проводиться регулярные встречи министров иностранных дел трех государств. В центре внимания руководителей дипломатических ведомств этих стран кроме таких тем, как борьба с терроризмом, реформа ООН, решение глобальных проблем, оказался и вопрос о диалоге между цивилизациями. По итогам очередной встречи министров иностранных дел России, Индии и Китая в октябре 2007 г. было принято совместное коммюнике, в котором подчеркивалось: «Министры убеждены, что в целях сохранения цивилизационного многообразия и укрепления взаимопонимания представляются целесообразными дальнейшие шаги по усилению многостороннего сотрудничества в деле налаживания межцивилизационного диалога»¹.

     Фактически, межцивилизационный диалог и начал  развиваться в формате сначала трехсторонних отношений между Индией, Россией и Китаем, а затем в четырехстороннем формате – Бразилия, Россия, Индия, Китай. Как отмечают многие специалисты, активизация контактов внутри группы БРИК, придание четырехстороннему сотрудничеству более институциализированного характера свидетельствует об усилении тенденции взаимодействия цивилизаций, поскольку все четыре государства представляют четыре важнейших мировых цивилизации. Повышение роли БРИК в мировой политике является одной из тенденций формирования не однополярного, а многополярного мира. Это подтверждает и один из прогнозов, данных в свое время С. Хантингтоном. В своей книге 1996 г. он характеризовал будущий миропорядок XXI в. следующим образом: «В мире сложится либо порядок цивилизаций, либо вообще никакого. В этом мире стержневые страны цивилизаций являются источниками порядка внутри цивилизаций, а также влияют на установление порядка между цивилизациями путем переговоров с другими стержневыми государствами»¹. Страны группы БРИК как раз и являются такими стрежневыми государствами, обладающими сферами своего цивилизационного влияния. Структурирование отношений между государствами, различающимися по цивилизационному облику, но имеющими объединяющие их экономические и политические интересы, может способствовать стабилизации новой системы международных отношений и тем самым открыть путь к решению задач, стоящих в центре современной мировой политики.

     Еще одни прогноз С. Хантингтона, касающийся ситуации вокруг так называемых «расколотых стран», находит свое подтверждение в политическом процессе конца первого десятилетия XXI в. Прежде всего это касается Турции, которая по определению С. Хантингтона в течение десятилетий находилась в состоянии цивилизационного выбора между Западом и исламским миром. С. Хантингтон говорил о недоверии к цивилизационным корням Турции, которое имело место в Западной Европе на протяжении нескольких десятилетий. Оно выражалось в том, что Турции долгое время не открывали дорогу сначала в ЕЭС, а затем в ЕС. С тех пор как С. Хантингтон отметил этот факт, ситуация еще более усугубилась. Полноправными членами ЕС стали почти все посткоммунистические страны Восточной Европы и некоторые из бывших республик СССР. Пока же лишь начаты переговоры о возможном вступлении в члены ЕС Турции, а сегодня ясно, что о полноправном членстве этой страны в Европейском Союзе речь не идет. Недавно официально выраженная по этому поводу точка зрения ведущих государств ЕС – Германии и Франции – однозначно подтвердила этот горький для руководства Турции и турецкого общественного мнения факт. Поэтому можно ожидать существенных изменений вектора внешней политики Турции. Эти перемены не обязательно будут идти по сценарию, предсказанному С. Хантингтоном – превращению Турции в лидера исламского мира. Вполне возможно усиление евразийского направления турецкой внешней политики, что неминуемо отразится на отношениях между Турцией и Российской Федерацией, которые и так в последние годы переживают заметный подъем, особенно в экономической сфере.

     Есть  и другие примеры влияния цивилизационного фактора на политические процессы глобального  и регионального характера. К  ним относится так называемый «левый поворот» в Латинской Америке. Победа на выборах во многих латиноамериканских странах левых сил и формирование левых правительств имели, помимо прочих, и причины цивилизационного характера. Латиноамериканские левые традиционно используют недовольство широких масс той политикой, которую проводили на континенте США. Это недовольство подпитывается и исторически обусловленным недоверием к «северному соседу» как представителю иной, не латиноамериканской цивилизации.

     Рассмотренные факты и тенденции свидетельствуют  о том, что понять содержание глобального  политического процесса невозможно без учета цивилизационного многообразия сегодняшнего мира. Однако это цивилизационное многообразие не является фатальной предпосылкой взаимной вражды и отчужденности. Не конфликт, а диалог и взаимодействие цивилизаций должны стать магистральной линией развития мирового политического процесса в XXI в.