Международная подсудность

Содержание

1. Понятие международного гражданского процесса и его соотношение с международным частным правом
2. Международная подсудность: основные системы подсудности, «конфликт юрисдикций»

3. Пророгационные и дерогационные соглашения

Список литературы

1. Понятие международного гражданского процесса и его соотношение с международным частным правом

В советской, а ныне в российской науке международного частного права международный гражданский процесс с традиционным единодушием включался исследователями в отрасль правоведения Международного частного права. Однако при этом делалась оговорка, что в область объективного права -- отрасль права МЧП -- международный гражданский процесс не входит, будучи частью национального гражданского процессуального права: «Проблемы международного гражданского процесса, -- читаем в одной из самых фундаментальных работ по этому предмету, -- относятся к гражданскому процессу как отрасли права, регулирующей деятельность органов юстиции по гражданским делам»

В то же время, когда речь шла о системе отраслей юридических наук, то соответствующие проблемы принято было относить к дисциплине международного частного права, ибо «каждая из них тесно связана с вопросами о подлежащем применению законе (т.е. проблемами коллизии законов) или с вопросами гражданской правоспособности лица»

Однако в течение последнего десятилетия подобный взгляд подвергся ревизии. Наиболее резко против такой идеологии «раздвоения» международного гражданского процесса по отношению к отрасли и науке, а соответственно и несовпадения отрасли и науки МЧП выступил М.Н. Главный аргумент ученого -- довод о нелогичности и необъяснимости с точки зрения общей теории права квалификации международных гражданских процессуальных отношений в качестве предмета гражданского процесса как отрасли права и в то же время -- отнесения возникающих при этом проблем к науке международного частного права как ее особого подраздела

В общем виде утверждения о том, что «международное частное право регулирует не только гражданские, семейные, трудовые, но и процессуальные права иностранных граждан, предприятий, организаций и лиц без гражданства», встречается ныне и в литературе, посвященной собственно национальному гражданскому процессу.

Первым шагом, который надлежит предпринять в международном частном праве, -- это определить судебные органы, обладающие компетенцией на его рассмотрение. Следующим после определения суда шагом должно стать решение иных процессуальных вопросов: примет ли иностранный суд на рассмотрение дело, в котором стороной является гражданин иностранного государства? Или же в случае, если процесс имеет место в государстве истца, каким образом ответчик, проживающий в другой стране, должен быть уведомлен о начале судебных процедур? Какие формы доказательств будут приемлемы для суда?» Следовательно, изначальное «процессуальное» видение международного частного права свойственно, как вытекает из приведенного, юридической науке и практике некоторых стран и в настоящее время. Правда, упомянутые высказывания принадлежат представителям доктрины тех государств, которые традиционно включают в международное частное право процессуальные отношения.

МЧП как правовую отрасль строится в том числе и на таком элементе, специфически определяющем предмет деятельности судов, которая в подобных случаях имеет очевидный «внешний» характер, как связь данного отношения с международным сотрудничеством, участие в нем иностранных субъектов. Иными словами, сам объект регулирования -- деятельность судов -- в силу указанного обстоятельства приобретает новые качества, что позволяет уже говорить о его самостоятельности. Недаром, скажем, деятельность судов как отдельный объект регулирования не вызывает сомнений в уголовно-процессуальном праве: иная природа отношений рождает другую отрасль. Предвидя в этом плане возражения представителей науки гражданского процессуального нрава о «раздвоении» объекта, на который воздействие, оказывается посредством одних и тех же методов (гражданско-процессуальных), но в рамках разных, как получается, правовых отраслей, а также о том, что-де в гражданском процессуальном праве объектом регулирования выступают такие общественные отношения, которые имеют публично-правовую природу, выражающуюся именно в регламентации деятельности суда (государственных юрисдикционных органов как таковых), к сказанному необходимо добавить, что как раз в такого рода отношениях рассматриваемая деятельность даже в ее публично-правовом аспекте обладает совершенно иными свойствами. Последние проявляются в обращении к нормам международных договоров, а иногда (пусть и не столь часто) и к иностранному праву, причем именно процессуальному, не говоря уже о применении норм иностранного материального права, их толковании, установлении содержания и т.п. Что же касается традиционного взгляда на содержание международного гражданского процесса, то под ним в науке международного частного права понимается совокупность вопросов процессуального характера, связанных с защитой прав иностранцев и иностранных юридических лиц в суде и арбитраже. Согласно преобладающей в доктрине России точке зрения, термин «международный гражданский процесс» носит условный характер. Л.А. Лунц пишет, что «к международному гражданскому процессу относятся вопросы о подсудности гражданских дел с иностранным элементом...; о гражданском процессуальном положении иностранных граждан и юридических лиц; гражданском процессуальном положении государства и его дипломатических представителей; о порядке установления содержания подлежащего применению иностранного закона; о поручениях судов одного государства судам другого государства; о признании и принудительном исполнении иностранных судебных решений и признании иностранных административных актов по гражданским делам; о признании иностранных арбитражных соглашений и принудительном исполнении решений иностранного арбитража». Все это, подчеркивает он, -- «отдельные специальные вопросы, выделенные из состава гражданского процесса как отрасли права по признаку их связи с делами, возникающими в условиях международного оборота, международной жизни»1.

2. Международная подсудность: основные системы подсудности, «конфликт юрисдикций»

В международном частном праве под понятием «международная подсудность», которое также характеризуется известной долей условности, подразумевается разграничение компетенции национальных судов различных государств по разрешению гражданских дел «с международными характеристиками». Определение подсудности следует отличать от определения права, подлежащего применению к отношениям, регулируемым МЧП. Вопрос определения сферы и пределов компетенции судов и иных национальных органов юстиции и правоприменительных учреждений каждого отдельно взятого государства в принципе решается им суверенно, т.е. независимо от других государств, в соответствии с теми предписаниями внутригосударственного права (конституционными и иными), которые оно разрабатывает и вводит в действие самостоятельно. В связи с тем, что право некоторых государств разграничивает «международную компетенцию» и «территориальную подсудность», нормы, относящиеся к внутренней подсудности, не всегда могут распространить свое действие на область международной компетенции. Так, и Брюссельская конвенция ЕС 1968 г., и Конвенция 1988 г. ЕАСТ, подписанная в Лугано, во многом исходят из презумпции наличия у судов договаривающихся государств такого качества, как «международная компетенция».

Следовательно, более строгий подход к терминологии в рамках вопросов подсудности, обусловленных международными аспектами, означает необходимость в зависимости от обстоятельств вести речь о «международной компетенции» соответствующих судебных учреждений данной страны и распределении внутренней территориальной подсудности для целей разрешения в комплексе проблем международной подсудности в целом. В мировой практике сложился ряд критериев, воспринятых различными государствами и их правовыми системами, основываясь на которых, их национальное право определяет пределы и сферу компетенции собственных судебных и иных учреждений. В этом плане наиболее четко сформировались три известные системы определения подсудности: романская, или латинская, германская и система общего права. Примером страны, стоящей на позициях первой из таких систем, является Франция и последовавшие за ней государства, воспринявшие Кодекс Наполеона 1804 г. и в известной мере французский ГПК 1806 г. Германская система основана на Уставе гражданского судопроизводства 1877 г., также воспринятого рядом стран материковой части Европы и других континентов, в частности Японией. Наконец, в числе государств, следующих третьей системе, выступают страны англо-американского права (common law). В соответствии с изложенной последовательностью систем разграничения компетенции национальных судов в международной теории и практике существуют в качестве закрепленных в законодательстве или иных источниках права следующие критерии разграничения.

Признак гражданства сторон спора. Французский суд, например, объявит себя компетентным рассмотреть любой спор, вытекающий из отношений по сделке, заключенной французским гражданином: «Француз может быть привлечен к французскому трибуналу по обязательствам, заключенным им в иностранном государстве даже с иностранцами», что предусмотрено ст. 15 Кодекса Наполеона. Указанная сфера действия «национального» (с точки зрения французского законодателя) закона, т.е. закона гражданства, расширяется еще более предписаниями ст. 14: «Иностранец, даже не проживающий во Франции, может быть вызван во французские трибуналы для выполнения обязательств, заключенных им во Франции и с французом; он может быть привлечен к французскому трибуналу по обязательствам, заключенным им в иностранном государстве с французом».

Признак местонахождения ответчика. Подсудность определяется местожительством ответчика (при этом имеет место распространение правил внутренней территориальной подсудности). Хотя традиционно данный критерий характеризует так называемую германскую систему распределения международной подсудности, было бы заблуждением полагать, что он используется лишь в странах этой группы (ФРГ, Австрии, Швейцарии). Например, согласно Гражданско-процессуальному кодексу КНР (ст. 20 (1)) устанавливается, что «гражданско-правовой иск подсуден народному суду в месте зарегистрированного местожительства ответчика; если это место не совпадает с тем местом, в котором данное лицо фактически проживает, иск подпадает под юрисдикцию того суда, где это лицо проживает». В случаях, когда ответчик является иностранцем-резидентом в Китае, «место зарегистрированного местожительства» на практике толкуется как «зарегистрированное местожительство». Если ответчик не является резидентом в КНР, китайский суд вправе осуществить свою юрисдикцию в отношении спора при условии, что он имеет на территории КНР собственность, которая может быть использована в целях обращения взыскания. Надо сказать, что указанное весьма роднит правовое регулирование подсудности Китая с положениями ст. 23 Устава гражданского судопроизводства ФРГ, хотя в то же время для практики КНР характерно, что сумма требований в подобных ситуациях не может превышать стоимости имущества. В других аспектах китайское процессуальное право сходно и со странами англосаксонской правовой системы. В частности, китайские авторы, указывая на использование данного признака, подчеркивают, что общие правила осуществления юрисдикции      по гражданским делам в Китае обычно следуют территориальному принципу «истец подчиняется ответчику». Эти положения, в сущности, не слишком отличаются от принципа стран «общего права», суды которых компетентны, если ответчик находится в пределах их юрисдикции для целей получения судебной повестки. Рассматриваемый критерий заложен в основу распределения территориальной подсудности при установлении компетенции соответствующего суда и в российском праве.

Для юридических лиц «местожительством» является место нахождения административного центра (головного офиса). Из этого следует логический вывод, что если лицо не имеет места жительства или, в случае с юридическим лицом, «оседлости» внутри страны, то к нему невозможно предъявить исковое требование в суде (например, Финляндии, Германии). В «Особенной части» настоящего курса в аспекте критериев отыскания личного статута юридического лица было указано на те трудности, которые возникают в ряде случаев при определении местонахождения юридического лица, если формальная и фактическая («эффективная») оседлость не совпадают. Соответствующим подтверждением служат материальное право Российской Федерации, относящееся, к примеру, к обществам с ограниченной ответственностью, нормы которого оперируют в этом отношении несколькими признаками: «Место нахождения общества определяется местом его государственной регистрации. Учредительными документами общества может быть установлено, что местом нахождения общества является место постоянного нахождения его органов управления или основное место деятельности» (п. 2 ст. 4 Закона об обществах с ограниченной ответственностью от 8 февраля 1998 г.). В соответствии же с постановлением Пленума Верховного Суда РФ, Пленума ВАС РФ от 1 июля 1996 г. № 6/8 «при государственной регистрации юридических лиц следует исходить из того, что местом нахождения юридического лица является место нахождения его органов». Следовательно, исковые требования, выдвигаемые против юридического лица, зарегистрированного в Российской Федерации, могут быть заявлены по месту нахождения правления (центрального органа управления -- администрации) юридического лица, зафиксированному в регистрационных документах. При общем провозглашении швейцарским международным частным правом в области регламентации международной подсудности принципа местонахождения ответчика («если настоящий закон не предусматривает специальной компетенции, то компетентными являются швейцарские суды или ведомства по месту жительства ответчика», как говорится в ст. 2 швейцарского Закона о международном частном праве. Так, швейцарский законодатель для случаев отсутствия общих или специальных установлений в законе вводит особый признак определения компетентности судебного учреждения -- место осуществления ареста на имущество (ст. 4 Закона о международном частном праве). Нетрудно увидеть, что, пожалуй, в подавляющем своем большинстве это ситуации, когда арест накладывается по месту нахождения имущества. В других предписаниях упомянутого закона рассматривается отдельный вариант установления юрисдикции швейцарских судов, когда законодательством не предусматривается подсудность в Швейцарии, но процесс за границей является невозможным либо нецелесообразным. В подобных случаях компетентными будут суды или ведомства Швейцарии в том месте, с которым обстоятельства дела имеют достаточную связь (ст. 3).