Творчество поэтов-декабристов

Есть драгоценнейший алмаз;

Он значит: милость  есть на троне…

О русский царь, помилуй нас!

И ночь прошла; с  рассветом ясным

За ней день новый воссиял;

А бедный узник  в каземате

Всё ту же песню  повторял.

Тщетны оказались надежды  на царя. Алмаз-то, как выяснилось, не такой драгоценный, как думал  несчастный узник. Действительность опровергает  его надежды: милости на троне  нет.

Шли годы, и с течением времени Глинка всё более переходил  на консервативные общественно-политические позиции. Но память о декабристах  навсегда осталась для него свята. И  в этом отношении показательны написанные в 1856 г. «Стихи о бывшем Семёновском  полку», в которых дала себя знать  гордость Глинки своим декабристским  прошлым.

Умер Ф.Н. Глинка глубоким старцем в Твери в 1880 г.

 

2.3. К.Ф. Рылеев – самый талантливый из плеяды декабристов.

Самый талантливый из поэтов-декабристов  – Кондратий Фёдорович Рылеев (1795-1826). Руководитель Северного тайного  общества, выдающийся русский поэт Кондратий Фёдорович Рылеев родился 18 сентября 1795 года в семье мелкопоместного  дворянина, отставного полковника. Детство  его прошло в селе Батове Петербургской  губернии.

Поначалу жизнь его  складывалась вполне обыкновенно. В  шестилетнем возрасте Рылеев был  определён родителями в Первый кадетский корпус в Петербурге «кадетом малолетнего отделения», где провёл 12 лет.

Во время войны 1812 года, как и многие его товарищи по корпусу, стремился в армию, пишет первые стихи – оды «Любовь к отчизне» и «Князю Смоленскому». В 1814 году Рылеев был выпущен из корпуса прапорщиком  и определен в 1-ю артиллерийскую бригаду в Дрездене, затем участвовал в походах русских войск и побывал в Швейцарии, Франции, Баварии, Саксонии, Пруссии, Польше. В конце 1815 года конно-артиллерийская рота, де служил Рылеев, направлена в Острогорский уезд Воронежской губернии вблизи Украины, история и быт которой чрезвычайно его заинтересовали – впоследствии украинская тема займёт видное место в его творчестве.

Здесь Рылеев прожил четыре года. Он уже тяготился военной  службой, нередко высказывал открытое презрение к существующим армейским  порядкам. Воспоминания людей, знавших  Рылеева в этот период, рисуют его  человеком решительным и независимым, иногда фрондирующим своей независимостью. В одном из писем к матери он писал: «Для нынешней службы нужны подлецы, а я, к счастью, не могу им быть и по тому самому ничего не выиграю».

Во время службы он продолжает писать стихи. Но большинство этих стихов нельзя выделить из среднего уровня поэзии того времени. Ранние рылеевские произведения не предназначались для печати –  их читали близкие и друзья, их читала будущая жена Наташа (многие поэтические  опыты Рылеева 1817 – 1819 годов рождены  чувством к ней). Рылеев, подобно  всем начинающим поэтам, переписывал  свои стихи в отдельную тетрадь. Но ими нельзя было удивить мир  и приобрести славу: стихи в основном подражательные, сочинённые «под Батюшкова», «под Дмитриева», «под  Жуковского», «под Державина», оды и мадригалы, элегии и дружеские послания, песни и альбомные записи. В 1810-е годы поэтические сочинения Рылеева полны стихотворных штампов. Так, в идиллическом стихотворении «Весна» (1816 – 1817 гг.) оживление природы изображается с помощью лексики, не раз уже использовавшейся в произведениях подражателей Карамзина: «гремящий ручеёк», «муравка молодая», «цветочки голубые», «нежная свирель», «весны улыбка золотая».

В 1819 г., после женитьбы на Н.М. Темяшевой, Рылеев перебирается сначала  в родовое имение Батово Петербургской  губернии, а потом в столицу, где  в 1821 – 1824 г. служит заседателем в  городской уголовной палате, снискав  уважение простого народа принципиальностью  и нелицеприятностью в разборе  дел.

Несамостоятельность и малоискусность Рылеева объясняются отсутствием  необходимого всякому начинающему  поэту литературного окружения. Его друзья 1820-го ода – товарищи по кадетскому корпусу, сослуживцы по артиллерийской бригаде, но не литераторы. Литературная среда появляется у Рылеева только в Петербурге, и за несколько лет он превращается в поэта, без которого теперь кажется немыслимым движение декабризма.

Рылеев начинает публиковать  свои стихотворные опыты в петербургских  журналах « Невский зритель» и  «Благонамеренный». В октябре 1820 года он помещает в «Невском зрителе» своё первое политическое стихотворение – сатиру «К временщику».

Ещё во время «стоянки»  в Острогожске Рылеевым владели  «славолюбивые» мысли. Жажда славы, глубоко вкоренившаяся в его  душу, представление о собственном  высоком и необычном предназначении очевидны в рылеевских стихах:

Чтоб я младые годы

Ленивым сном убил!

Чтоб я не поспешил

Под знамена свободы!

Нет, нет! Тому вовек

Со мною не случиться;

Тот жалкий человек,

Кто славой не пленился.

(«К Косовскому», 1821)

 

В чью грудь  порой теснится целый свет,

Кого с земли  восторг души уносит,

Назло врагам тот  завсегда поэт,

Тот славы требует, не просит.

(«Бестужеву», 1825)

Здесь – не честолюбивая запальчивость, а сознание особенности  своей судьбы; не желание первенствовать во что бы то ни стало, а чувство  высокое и торжественное, с которым соединено представление о славе и чести отечества. Пылкость стремлений Рылеева передает его сослуживец А.И. Косовский, по словам которого, Рылеев ещё в Острогожске говорил: «Души с благороднейшими чувствами постоянно должны стремиться ко всему новому, лучшему, а не пресмыкаться во тьме. Вы видите, сколько у нас зла на каждом шагу, так будем же стараться уничтожать и переменить на лучшее».

Но в литературном творчестве Рылеева стремления «благороднейшей  души» до поры до времени не выражались. Появление сатиры «К временщику»  многое поменяло в его жизни. Временщик  – это граф А.А. Аракчеев, получивший от Александра I неофициальную должность докладчика по делам Кабинета министров. В сущности, Аракчеев, пользовавшийся абсолютным доверием императора, стал неофициальным премьер-министром с неограниченными полномочиями. Смелость безвестного до сих пор поэта, полностью подписавшего под сатирой свою фамилию и, открыто назвавшего временщика «тираном», коварным злодеем с «низкими страстями и подлою душой», стоила каземата. Но Аракчеев не стал узнавать себя, и Рылеев остался на свободе. Вызов временщику был значимым политическим поступком. Всего 5 месяцев назад был сослан за свободолюбивые стихи Пушкин. Теперь же Рылеев заявлял во всеуслышание, что столкновение поэта с самовластием – факт не единичный и не случайный, а начало открытой борьбы поколения за свободу.

В эти шесть петербургских  лет Рылеев начинает заниматься стихами  всерьёз. Он по-прежнему пишет любовные элегии и «камерные» дружеские послания, но уже очевиден интерес Рылеева  к поэзии иного рода. Такие политические стихи, как «Видение», «Гражданское мужество», «На смерть Байрона», «Я ль буду в роковое время…», поэмы  «Войнаровский», «Наливайко», думы, агитационные песни превращают Рылеева из заурядного «стихослагателя» в поэта «общественной жизни своего времени».

В 1820-е годы вокруг него - множество людей. И хотя Рылеев отнюдь не был оратором («Рылеев был не красноречив»; «говорил просто, но не гладко»), он обладал даром привлекать к  себе людей, умел эмоционально «заразить» собеседника, как писал Н.А. Бестужев, «жаром простого и иногда несвязного разговора».

Эмоциональное «заражение»  было и центральным нервом поэзии Рылеева 1820-х годов. Посвящая «Войнаровского», одного из самых «сделанных», оформленных произведений А.А. Бестужеву, Рылеев подчёркивал:

Прими ж плоды  трудов моих;

……………………………………

Ты не увидишь  в них искусства:

Зато найдёшь  живые чувства, -

Я не поэт, а Гражданин.

Образ поэта – частного человека: поэта – певца любви, певца печали, поэта-созерцателя, поэта-мудреца, уединившегося от суетного мира а  «пустынный уголок», не был чужд самому Рылееву. В элегиях, посланиях, любовных мадригалах, которые он не переставал писать в 1820-е годы, самоощущение рылеевского  лирического героя не представляет чего-либо оригинального по сравнению  с чувствами, высказывавшимися в  стихах Жуковского или Батюшкова. Например, в «Стансах»(1824) создаётся образ  разочарованного и обманутого миром  «странника», который «слишком рано…  сердца людей узнал», чьи мечтания пылкой юности «опыт розный разогнал». Следуя за Батюшковым, восклицавшим: «Минутные  странники, мы ходим по гробам», - Рылеев пишет:

С тяжкой грустью, с чёрной думою

Я с тех пор  один брожу

И могилою угрюмою  мир печальный нахожу.

Но глубинные причины  тоски, выраженной в этом стихотворении, становятся ясны из строфы, опущенной  в печатном тексте «Стансов»:

Все они с душой  бесчувственной

Лишь для выгоды своей

Сохраняют жар  искусственный

К благу общему людей.

«Они» - это «переродившиеся  славяне», равнодушные « к жизни  и к её наслаждениям». И с точки  зрения проповедника «блага общего», поэт – частный человек: певец, созерцатель  ил мудрец-анахорет – тоже принадлежит  к «изнеженному племени». Поэт же, «воспламеняющий» читателя высоким гражданским чувством и пылкой политической идеей, - менее  всего певец личных, интимных чувств или исследователь душевного  мира. Рылеев даже запальчиво отказывается от самого понятия «поэт» применительно  к себе: «Я не Поэт, а Гражданин». Для Рылеева – автора политических стихов – слово поэта равнозначно  политическому поступку (вспомнить  хотя бы «К временщику»), а частная  жизнь подчинена «благому общему».

Рылеев отказывается от «искусства»  в своих стихах: искусство прекрасных звуков – занятие поэта-«лжеца», «возвышающим обманом» уводящего «юношество» от «бедствий своей отчизны» в мир «праздной неги» душевных переживаний. «Безыскусные» стихи Рылеева, главное в которых «живые чувства», подчинены надличностным целям. И сам Рылеев, и его герои нацелены на борьбу, на подвиг, на «гражданское мужество». «Мужественность» противопоставляется «изнеженности», политическая поэзия – интимной лирике. Мужественные поступки героев «седой древности» и мужественное слово гражданина имеют ясную цель – «благо общее». И политические стихи Рылеева можно верно оценить, только помня о тех целях, которые выдвигал поэт.

Рылеев сам был по характеру  человеком цели, отсутствие которой  тяготило его в юношеские годы. Недаром так оживилась его  жизнь, когда,  окружённый друзьями по тайному обществу, он оказался в  центре подготовки восстания. Нацеленность поэзии, как главное достоинство  её, определял сам Рылеев в статье «Несколько мыслей о поэзии», обращаясь  к поэтам поколения: «…употребим  все усилия осуществить в своих писаниях идеалы высоких чувств, мыслей и вечных истин». Ещё отчетливее звучит требование цели в предисловии к «Думам», которые Рылеев начинает словами Немцевича: «Напоминать юношеству о подвигах предков, знакомить его со светлейшими эпохами народной истории, сдружить любовь к отечеству с первыми впечатлениями памяти – вот верный способ для привития народу сильной привязанности к родине». Подобные слова мог бы сказать от собственного лица и Рылеев («юношество» - категория более широкая, нежели сейчас, - Рылеев в 30 лет называл себя юношей: «недаром в юноше горит любовь к общественному благу»; «зачисляя» 44-летнего Еромолова в своё поколение, он, цитируя Жуковского, обращался к нему: «витязь юный»).

Свойственное Рылееву  понимание своей судьбы и осмысление декабристского движения в целом  как искупительной жертвы ради «пробуждения спящих россиян» оказало серьёзнейшее воздействие на его современников, и, прежде всего на людей, разделявших  свободолюбивые устремления. В памяти своего поколения Рылеев остался  не только как верный общему делу руководитель общества, «воспламенявший» всех, не только как человек, для которого честность  и чувство чести были принципом  бытия, принципом и поэтического и ежедневного поведения. Рылеев стал для людей 20-х голов символом всего движения за свободу. В глазах друзей образ юноши, рождённого для славы и влюблённого в свободу, перерастает в образ героя-мученика за святое дело, героя-подвижника.

Образ поэта Рылеева стал символом и для следующего поколения: спустя тридцать лет после восстания  на Сенатской площади Герценом и  Огаревым был выпущен в Лондоне  первый номер первого вольного русского органа печати, названного именем альманаха  Рылеева и Бестужева – «Полярная  звезда». «Нашими устами, - писал  Герцен, - говорит Русь мучеников, Русь рудников, Сибири и казематов, Русь Пестеля и Муравьева, Рылеева  и Бестужева, - Русь, о которой  мы свидетельствуем миру и для  гласности которой мы оторвались от родины».

Рылеев избирается действительным членом Вольного общества российской словесности и, изживая сентиментальные  мотивы поэзии, обращается к героике  истории и современности. Он особенно сближается с А.А. Бестужевым, начинает с 1823 г. издавать вместе с ним альманах «Полярная звезда», объединивший лучшие литературные силы тех лет (последний выпуск альманаха под названием «Звёздочка», подготовленный к печати и частично набранный, был запрещён после восстания декабристов)