История криминологии

Автор работы: Пользователь скрыл имя, 06 Марта 2014 в 07:21, доклад

Краткое описание

Что касается преступлений, то история их существования столь же продолжительна, сколь продолжительна история рода человеческого на Земле. В самых первых главах Ветхого Завета, Первой книге Моисеевой, говорится о нарушении первыми людьми на Земле, Евой и Адамом, запрета есть плоды с деревьев в раю (глава 3), а затем, в главе 4 – об убийстве, совершенном их сыном Каином. Каин, как известно, убил своего родного брата Авеля.

Прикрепленные файлы: 1 файл

история криминологии.docx

— 58.49 Кб (Скачать документ)

2. История учений о  преступности 
 
Что касается преступлений, то история их существования столь же продолжительна, сколь продолжительна история рода человеческого на Земле. В самых первых главах Ветхого Завета, Первой книге Моисеевой, говорится о нарушении первыми людьми на Земле, Евой и Адамом, запрета есть плоды с деревьев в раю (глава 3), а затем, в главе 4 – об убийстве, совершенном их сыном Каином. Каин, как известно, убил своего родного брата Авеля. Насколько можно судить по тексту – умышленно, из зависти. 
Как же поступил Господь? Наказание в обоих случаях было неотвратимым, суровым и последовательным. Что Бог сказал, то и сделал. А сказал Господь Каину следующее: " И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; ты будешь изгнанником и скитальцем на земле". В ответ на слова Каина о том, что отныне каждый, кто встретится с ним, убьет его, Господь, как написано в Библии, ответил: 
"... за то всякому, кто убьет Каина, отметится всемеро". 
Итак, если судить по Библии, Господь не допустил убийства убийцы, т. е. смертной казни, как сказали бы мы сейчас. Не допустил Господь и самосуда типа суда Линча, ибо никому не позволил поднять руку на Каина. 
А далее история показала, что люди продолжали совершать преступления, причем далеко не единичные и самые разные. Часть из них делали это неоднократно. Одновременно менялись представления о преступном и наказуемом. Что в одни эпохи и применительно к одним категориям людей считалось преступным, то в другие периоды и применительно к другим членам общества допускалось. Например, запрещалось убивать свободного гражданина, но не наказывалось убийство раба. В одни периоды запрещалось искусственное прерывание беременности под страхом уголовного наказания, в другие это считалось допустимым. 
На вопросы, что же такое преступление, почему преступления совершаются и что делать с теми, кто их совершает, пытались отвечать еще в древнем мире философы, политики, писатели и поэты. Со временем данные вопросы приобретали новый характер: почему совершают преступления многие, что стоит за множеством преступлений? Так от анализа отдельного преступления и его причин совершался переход к познанию множественности преступлений – преступности. 
Что касается древнего мира, то наибольший интерес представляют в рассматриваемом нами аспекте идеи Платона и Аристотеля. 
Платон интересовался причинами преступлений и анализировал их мотивы. Он писал о гневе, ревности, стремлении к наслаждениям, заблуждениях, неведении. Отстаивал принцип индивидуализации наказания. Оно должно, по мысли Платона, соответствовать не только характеру содеянного, но и побуждениям виновного, учитывать, были ли проявлены коварство, жестокость либо имело место юношеское легковерие. Необходимость наказания обосновывалась задачами обеспечения общей и частной превенции. В ранних трудах Платон даже писал, что наказание – благо для преступника, которое способно восстанавливать гармонию в его душе. Платон большое внимание уделял законотворческому процессу, отмечал необходимость учитывать человеческое несовершенство, стремиться предупредить преступление, добиваться того, чтобы в результате наказания человек становился лучше. Он допускал смертную казнь. Платон также отмечал личный характер наказания, т. е. то, что оно не должно распространяться на потомков преступника даже в случаях посягательства на государственный порядок. Одновременно говорил о возмещении причиненных потерпевшему вреда и убытков. Заслуживает внимания и то, что Платон добродетель связывал не с дурной наследственностью, а с воспитанием: "...добродетели учить можно... и что нет ничего удивительного, когда у хороших родителей бывают худые, а у худых хорошие дети" [1 Сочинения Платона. СПб., 1841. Ч. 1. С. 103.]. 
Аристотель в своих трудах особое значение придавал равенству всех полноправных граждан перед законом. При этом он подчеркивал важную предупредительную роль наказания, ибо Полагал, что люди воздерживаются от дурных поступков не из высоких побуждений, а из страха наказания, и большинство склонно предпочитать свои выгоды и удовольствия общему благу. По мнению Аристотеля, чем значительнее были выгода и удовольствие, полученные в результате совершения преступления, тем более суровым должно быть наказание. Он был твердо убежден в том, что преступник становится испорченным по своей воле, но дух его должен господствовать над телом, а разум над инстинктом, как хозяин над рабом. Однако Аристотель отмечал и такие причины преступлений, которые коренились во внешних для преступника условиях: беспорядки в государстве, возможность легко скрыть похищенное, искусственная нужда, возникающая от чрезмерного богатства и действительной, крайней нужды бедняков, нежелание или боязнь потерпевших обратиться с жалобой, слабость или отдаленность наказания, под-купность и низость судей и т. п. 
При назначении наказания Аристотель считал важным учитывать обстоятельства совершения преступления и. не наказывать за преступления, совершенные при обстоятельствах, "превышающих обыкновенные силы человеческой природы". То есть правомерное поведение не должно требовать проявления героизма. В то же время существенными при назначении наказания считаются такие обстоятельства, как рецидив, особая жестокость виновного, нежелание загладить причиненный вред и ряд других. 
Аристотель предлагал разграничивать оценки проступков и оценки тех людей, которые их совершили, учитывать, какова роль внешних обстоятельств и роль характеристик самого правонарушителя в механизме противоправного поведения. Он писал, в частности: " Когда действуют сознательно, однако не приняв решения заранее, то [перед нами] неправосудное дело: случается это между людьми из-за порыва ярости и из-за других страстей, вынужденные они или естественные. Причиняя этот вред и совершая такие проступки, люди поступают неправосудно, и имеют место неправосудные дела, но из-за этого люди все-таки в каком-то смысле не "неправосудные"[по складу] и не "подлые". Дело в том, что причиненный вред не обусловлен их испорченностью. Когда же [человек причиняет вред] по сознательному выбору, он неправосудный [по своему складу] и испорченный. Суд поэтому правильно расценивает совершенное в порыве ярости как совершённое без умысла, ибо источником здесь является не тот, кто действует движимый пороком, а тот, кто разгневал" [2 Аристотель. Соч. Т. 4. Никомахова этика. М., 1984. С. 163.. ] 

Одновременно Аристотель выступал против произвола судей и призывал видеть в них слуг закона, а не его творцов. Он писал, что в целях недопущения неправосудности "мы разрешаем начальствовать не человеку, а слову [закона] (logos), так как человек себе (уделяет больше благ и меньше зол) и делается тираном" [3 Там же. С. 159.]. 
Таким образом, многие основополагающие идеи о причинах преступлений, принципах ответственности за них были заложены на заре человеческой истории. К сожалению, осведомленность о них далеко не всегда сочеталась со следованием этим идеям. 
Что касается Рима, то здесь особо выделялись идеи Цицерона и Сенеки. 
Римский оратор, юрист Цицерон важнейшим источником преступлений считал "неразумные и жадные страсти к внешним удовольствиям, с необузданной необдуманностью стремящиеся к удовлетворению", а также надежду на безнаказанность. Отсюда признание важности наказания, преследующего цель и общей, и частной превенции, обеспечивающего безопасность общества. Однако, как отмечал Цицерон, наказание должно соответствовать не только причиненному вреду, но и субъективной стороне деяния, а судья обязан быть связан законами. Правда, это еще не значило, что он всегда руководствовался провозглашенными им принципами. Из писем Цицерона к друзьям и родным видно, что он нередко презрительно и неискренне относился к тем идеям, которые он же отстаивал, используя все свое красноречие. 
Такова, кстати сказать, судьба многих высоких и гуманных принципов, касающихся преступлений, преступников и их наказаний. 
Сенека – римский философ, политический деятель, писатель, как и Платон, полагал, что наказание должно стремиться как к исправлению виновного, так и к безопасности общества путем воздействия на других его членов. Сенека, как Цицерон, прежде всего обращает внимание не на причиненный вред, а на характеристики лица, совершившего преступление, содержание его воли. 
Крайне интересно и поучительно высказывание римского писателя Публия Сира о том, что всякое хорошее законодательство должно стремиться к искоренению преступлений, а не преступников. Одновременно подчеркивалась необходимость личного характера наказаний, недопустимости семейной ответственности. 
Вообще римские прозаики и поэты много внимания уделяли преступлениям, а их мнения влияли на юристов, политиков. Гораций и Виргилий среди мотивов и причин преступлений называли прежде всего корыстолюбие. Далее шло честолюбие, стремление к почестям или, как выражался  
Ювеналий, к пурпуру. Упоминались гнев, гордость, злоба, даже жажда крови. Лукреций отмечал ужасающую бедность народа. Гораций требовал различать вора, укравшего в чужом саду несколько плодов, и "ночного вора и святотатца", вора робкого и грабителя. 
До многого римляне доходили на практике, при этом высокие принципы ими провозглашались применительно к лицам, имеющим права римского гражданства, но не к рабам. Поэтому реальный процесс наказания преступников не всегда был таким, каким его хотели видеть указанные мыслители. 
Если бы мир дальше стал развиваться в направлении реализации и совершенствования высказанных идей, сколько полезного удалось бы достичь и сколько чудовищного избежать. 
При падении Римской империи народы, пришедшие с севера, как писал известный русский юрист, профессор М. П.'Чубинский, "принесли с собой много силы, много свежести и жизнеспособности, но вместе с тем принесли и довольно первобытное миросозерцание, распространявшееся, конечно, и на область преступления и наказания'" [4 Чубинский М. П. Курс уголовной политики. СПб., 1912. С. 69.] 

Далее наступила эпоха господства церкви, условия для развития научного знания практически исчезли с исчезновением возможности свободно излагать свои убеждения и критически относиться к достигнутому. Господствующим стало учение, что все дано человеку свыше, а в основе преступления лежит либо злая воля, либо предначертание свыше – злой дух, вселившийся в него. 
В это время обращают на себя внимание позиции канони-стов и средневековых криминалистов. Их опыт поучителен. 
Канонисты решительно отрицали смертную казнь, на первый план ставили такую цель наказания, как исправление преступников, и, казалось, в своих учениях не обращали особого внимания на идею возмездия. Даже религия, по их мнению, не должна быть охраняема казнями. Однако на практике позднее восторжествовал взгляд, согласно которому церковь не имеет права применения казни, но такое право может быть дано светской власти в случаях совершения тяжких преступлений. Это было отходом от идей раннего христианства. Одновременно канонисты стремились в основу наказания за преступления положить ответственность человека, основанную на вине, выдвигали на первый план субъективный момент. 
Хотя уголовное право погибло в Риме с его падением, все же в средние века благодаря канонистам наряду с каноническим правом признавалось действующим и римское. Последнее вообще оказало огромное влияние на всю историю нашей эры и его не случайно до сих пор изучают в подлиннике. 
До конца XV века уголовно-правовые учения находились в полной зависимости от церкви, но позднее постепенно образовалось светское сословие юристов, в том числе криминалистов. Однако криминалисты в основном преследовали тогда узкопрактические цели, давали для потребностей практики систематизированный материал, но не стремились возвыситься над этой практикой, осмыслить ее, дать ей свежие идеи, новые направления. В результате этот период оцени-. вался рядом авторов как полный упадок уголовно-политиче-ских идей, отсутствие какого-либо шага вперед в этом аспекте по сравнению с древним миром. 
Совершенствование того, что есть, несомненно, практично, но, как было правильно и давно сказано, теория – та же практика, только более широкой и далекой перспективы. 
В так называемую переходную эпоху, или период Возрождения (XV–XVII века) криминалисты как бы застыли в рутине, по образному выражению М. П. Чубинского, а свежие идеи начали исходить от философов и писателей, других лиц. 
В "Утопии" Томаса Мора вновь высказывается идея предупреждения преступлений. Он обратил внимание на то, что, если остаются неизменными причины, вызывающие преступления, неизменными будут и вызываемые этими причинами -последствия. Нужно позаботиться об улучшении экономического устройства общества, иначе не помогут никакие жестокие казни. Мор выступал за снисходительность и человечность по отношению к преступникам. Казни за кражу Мор не признавал и рекомендовал назначение за имущественные преступления работы исправительного характера – совершенно новый для того времени вид наказания. 
Бэкон обратил внимание на совершенствование законов, ибо полагал, что легальная форма часто прикрывает один из видов насилия либо охраняет обман и жестокость. Бэкон видел необходимость в людях государственного ума и писал, что философы часто углубляются в область прекрасного, но непрактичного, а юристы обыкновенно неспособны стать выше пределов действующего туземного права. Цель же всякого права -– максимум достижения счастья для всех граждан. И не надо стесняться изменять форму, содержание уголовного права во имя этой цели. Бэкон призывает перейти от метафизического подхода к позитивному и покончить с жестокостью наказаний, а также с судейским произволом. Он большое значение придавал кодификации законов, полагал, что наилучшие законы – те, которые оставляют меньше места для произвола судьи. 
Заслуживают внимания и взгляды основоположника школы естественного права. Так, голландский юрист, социолог, государственный деятель Гуго Гроций писал, что вне разумного основания не должно быть наказания и что результаты деяния должны влиять на возмещение вреда, а при определении наказания, важно учитывать мотивы, субъективную сторону деяния. Цели наказания, по мнению этого автора, – исправление преступников, предупреждение будущих преступлений и обеспечение безопасности общества. Гроций не сводил реагирование на преступление только к каре или возмездию, как и многие его предшественники. 
С XVIII века начинается бурное развитие учений о преступлении и реагировании на него. Особое значение имели работы Монтескье и Беккариа. 
Монтескье развивал идею закономерного развития всего в мире, в том числе человеческих действий, и требовал от законодателя считаться с "общим духом своего народа". Он призывал даже при проведении реформ не стеснять без нужды нравов и привычек народа, не стремиться непременно исправить все. Законы одного народа не подходят другому, живущему в иных условиях. Монтескье писал о гуманизации мер наказания, а также о предупредительных мерах. Главной причиной преступлений он считал злонравие и рекомендовал государству в целях предупреждения преступлений заботиться о благонравии. Он настаивал на экономии репрессии, ее личном характере и соответствии тяжести, характеру содеянного. Монтескье классифицировал преступления и соответственно рекомендовал дифференцировать наказания за них. Он, в частности, требовал точного определения круга государственных преступлений и писал, что отсутствия здесь точности достаточно для превращения правления в деспотическое [5 Монтескье Ш.-Л. О духе законов. Избр. произв.. М., 1955.]. 
Чезаре Беккариа в 26 лет написал книгу "О преступлениях и наказаниях» 1764 г.). Она была первым в истории специальным трудом на эту тему. Первый параграф книги начинается со слов "Законы суть условия, на которых люди, существовавшие до этого независимо и изолированно друг от друга, объединились в общество". А далее следовало: 
"Нельзя надеяться на существенное улучшение .морали, если политика, проводимая в нравственной сфере, не опирается на вечные чувства, присущие человеческой природе. И любой закон, идущий вразрез с этими чувствами, неизбежно столкнется с противодействием, которое в конце концов окажется сильнее". Беккариа писал, что еще ни один человек "...не пожертвовал безвозмездно даже частицей собственной свободы, только необходимость заставляла его это делать. При этом государству жертвовался лишь тот необходимый минимум свободы, который был достаточен, чтобы побудить других защищать его. Совокупность этих минимальных долей и составляет право наказания" [6 Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995. С. 70]. По существу здесь речь идет о проблеме защиты прав человека и необходимом для этой защиты ограничении таких прав. Сейчас при решении проблем борьбы с преступностью этот вопрос дискутируется очень остро и нередко предлагаются чрезвычайно простые, поверхностные решения. Чезаре Беккариа было высказано немало иных интересных идей по этому поводу. 
О причинах преступности и мерах борьбы с ней писали также Локк, Гельвеций, Гольбах, Дидро, Вольтер, Бентам и другие философы, отмечая социальную неустроенность общества и необходимость предупреждения преступления. Как отмечал профессор А. А. Герцензон, дальше их шли революционные демократы Руссо, Марат, Радищев и другие, которые указывали на эксплуатацию масс, институт частной собственности, тиранию господствующих классов как на основные причины преступности [7 Криминология / Под ред. А.А. Гериензона, И.И. Карпеца, В.Н. Кудрявцева. М., 1966. С. 32.] 
. В этом аспекте заслуживают внимания работы русских революционных демократов Герцена, Добролюбова, Чернышевского, Писарева. Они рассматривали преступность как социальное явление, внутренне присущее обществу, основанному на частной собственности и существовании классов эксплуататоров и эксплуатируемых. Видели выход в революционной ломке старых отношений. 
В то же время практика борьбы с преступностью фактически исходила из понимания преступления как проявления свободной воли преступника, которую называли "злой волей", и ограничивалась только применением установленных законом наказаний к виновным в совершении конкретных преступлений. Это вытекало из так называемой классической школы права. Как отмечал профессор С. В. Познышев, "сторонники классического направления полагают, что наука уголовного права должна изучать преступление и наказание только как юридические явления, должна быть строго юридической наукой" [8 Познышев С.В. Основные начала науки уголовного права. М., 1912. С. 10. В этой книге автор подробно анализирует историю классической школы уголовного права.]. 
В конце XVIII века различались два направления классической школы: так называемые метафизическое и утилитарное. Как всегда, отмечались и смешанные теории. 
Наиболее яркими представителями метафизического направления были авторы кантианской и гегельянской школ. Чистые метафизики и метафизики историко-философского плана стремились, как писал С. В. Познышев, построить систему вечного естественного уголовного права, опираясь на идею абсолютной справедливости. Однако существовала третья разновидность данного направления, которая вылилась далее в позитивизм, суть которого сводилась к тому, чтобы от попыток найти "естественное уголовное право" перейти к разработке положительного уголовного законодательства. Русские юристы-криминалисты в XIX – начале XX века были приверженцами классического позитивистского направления или социологического направления в праве [9 См.: Познышев С. В. Указ. соч. С. 12–16; Таганцев Н. С. Русское уголовное право. Т. 1, 1902; Казмер М. Э. Социологическое направление в русской дореволюционной правовой мысли. Рига, 1983.] 

 

§1. Развитие криминологии в рамках теории естественного права

Естественная школа права - научное направление, рассматривающее право как ниспосланные богом императивы, естественные правила, соответствующие природе человека и гармонии окружающего мира. Основой естественного права является справедливость - идеальный порядок, при котором все удовлетворены и умиротворены. В переводе с древнегреческого «справедливость» означает «обычай», уклад жизни. Теоретики естественного права исходят из того, что высшим разумом порождена идея справедливости. Задача людей - воспринять ее и реализовать в общественном устройстве.

Одним из первых идею справедливости развил китайский мыслитель древности Мо Ди (V в. до н.э.), утверждавший, что «справедливость -высшая драгоценность поднебесной. Небо любит справедливость и ненавидит несправедливость...Того, кто делает людям зло, обманывает людей, небо непременно покарает».* Мо Ди во многом

Одно из наиболее основательных исследований проблем справедливости было сделано Аристотелем. Философ проводит интересную параллель между несправедливым и неправосудным поступком. Причем, «неправосудное может быть по природе или по установлению».* Неправосудное по природе - это нарушение естественного права. Анализируя понятие естественного права, Аристотель отмечает: «Оно естественно, если повсюду имеет одинаковую силу и не зависит от признания или непризнания».** Философ разработал концепцию правосудия как процесса восстановления справедливости, а наказания как справедливого воздаяния. Миссия судьи заключается в восприятии свыше справедливости. Он оказывается посредником между людьми и справедливостью. Аристотель называет судью «одушевленным правосудием», а выносимый им приговор - правдой.***


Теория Аристотеля была реализована в системах правосудия, основанных на прецедентах. Особенно показателен в этом отношении механизм правосудия в Англии, где начиная с XIV в. параллельно с системой так называемого общего права (основанного на государственных статутах и судебных прецедентах) сложилась оригинальная правовая система - право справедливости. При лорде-канцлере стихийно сформировался «Суд справедливости», который в ходе рассмотрения конкретных дел не был связан нормами общего права и руководствовался лишь интуицией судьи, основанной на принципах справедливости.

В концепции естественного права существенное место занимает положение о неправовых законах. Сам факт божественного происхождения естественного права предопределял его приоритет в случае коллизии с законодательством, основанным на произволе законодателей. По этому поводу Цицерон отмечал, что закон государства, противоречащий естественному праву, не может рассматриваться как закон. Священным является право народа на смещение властителя, попирающего справедливость.

В генезисе человеческих представлений о естественном праве важное место занимает христианская этика. За два тысячелетия многие представления христиан о сущем и должном претерпевали значительные метаморфозы. В своих проповедях Христос вполне определенно дифференцировал вечное и временное, божественное и государственное. Отрицая господствовавшие в Иудее и Древнем Риме порядки, он призывал своих последователей подняться над законами земными и перейти как бы в новое социальное измерение, где господствует божественное право. Атрибутами божественного права являются равенство людей, отрицание собственности, отказ от воздаяния за причинение зла, терпимость ко всем людям независимо от их вероисповедания. Важным аспектом уяснения христианского мировосприятия является то, что оно не отрицает страдание, напротив, оно рассматривается как феномен, развивающий духовную сущность человека. Отсюда достаточно нетрадиционное представление о том, что полезно для человека. Соответственно и христианская концепция истинной справедливости и истинного права «не от мира сего». Восприятие людьми христианства, вероятно, избавило бы человечество от многих пороков, в том числе войн и преступности.

В средние века христианская этика стала основой развития теории естественного права. Однако перейти в новое социальное измерение абсолютному большинству христиан (и в первую очередь, их духовным наставникам, клирикам) оказалось не под силу. Уже в третьем веке н.э., когда христианская религия стала государственной, канули в лету практика веротерпимости, принципы равенства, свободы, греховности богатства. Аврелий Августин теоретически обосновал, что светская власть имеет божественное происхождение. Очень важным элементом в теории Августина было положение о божественном откровении как источнике естественного права. Естественное право - одно из проявлений мирового разума. Воспринять его могут лишь святые в периоды особых состояний, когда устанавливается сверхъестественная (трансцендентная) связь с высшим миром (откровение). Таким образом, в теологической трактовке Августина, которая была развита и дополнена Фомой Аквинским, естественное право - данная богом в откровениях совокупность императивов, выходящих за пределы познания человека. По Аквинскому только церковь, постигшая истины откровения, может объяснить людям, в чем заключается подлинная справедливость и общее благо. Если тиран не воспринимает божественный промысел, высшая справедливость будет на стороне народа, силой сместившего властителя. С помощью сложных логических построений Аквинский обосновал святость частной собственности, принцип иерархичности, отрицающий равенство, справедливость войн с еретиками и язычниками, благословил жестокость инквизиции. Схоласты Петр Ламбард, Альберт Великий пошли еще дальше. Они утверждали, что бог как источник вечного права в состоянии ликвидировать или приостановить предписания заповедей, данных Христом в Нагорной проповеди. Такой подход не оставлял ничего устойчивого в понимании вечного права и открывал широкие врата произволу сильных мира сего, божественное право становилось не более чем прикрытием права сильного.

В эпоху Возрождения истины откровения были отвергнуты. Как отметил Ф. Энгельс: «Несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека».* В этот период достаточно четко дифференцировались концепции вечного и естественного права.Вечное и неизменное право, существующее в высшем мире и постепенно приоткрывающееся людям, было заменено естественным правом, ориентированным на человеческую природу.

Одной из наиболее основательных работ по теории естественного права была вышедшая в 1625 г. книга голландского юриста Гуго Греция «О праве войны и мира». Полемизируя с Фомой Аквинским, Гроций отмечает, что «мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению».* Голландский ученый развил идею ниспосланного богом человеку чувства справедливости как одного из основных средств правоохраны: «Нельзя сказать, чтобы право, лишенное поддержки силой, не имело никакого действия, ибо соблюдение справедливости сообщает совести спокойствие, несправедливость же причиняет терзания и муки, подобные состоянию души тиранов».**


Вслед за Аристотелем Гроций признает существование в мире двух правовых систем: права естественного и права установленного. Главная задача законодателя максимально приблизить второе к первому. Принадлежность нормы к естественному праву может быть выведена логически (a priori - до опыта) или социологически (a posteriori - после опыта). Логическое выведение нормы естественного права есть анализ соответствия правил поведения человеческой природе. Социологическое - исследование, что признается естественным правом у всех народов.

Весьма интересны рассуждения Греция о праве народа на восстание: «Воля повелевать и воля, направленная на гибель государства, несовместимы. Дело в том, что тот, кто объявляет себя врагом всего народа, тем самым отрекается от царства».*

Английский философ Томас Гоббс в 1642 году опубликовал трактат «Основы философии», в котором развил идею договорной природы естественного права. По Гоббсу не совесть удерживает людей от взаимного истребления. «Желание принести вред другому присуще в естественном состоянии всем».** «Первое основание естественного права состоит в том, чтобы каждый в силу своих возможностей оберегал собственную жизнь и тело».*** Отсюда делается вывод вполне в духе идеологии эгоцентризма: «Природа каждому дала право на все».**** Естественное состояние человечества - тотальная война: «Сочетание естественной склонности людей нападать друг на друга с правом всех на все порождает войну всех против всех».***** Взаимный страх рождает потребность в союзниках, отсюда возникает идея договора - взаимного ограничения прав и согласия: «Если я не выполню обещания, то не буду противиться моему убийству».****** Гоббс отбросил идею божественного промысла и вывел естественное право из людского страха взаимоуничтожения. Место божественного разума занял материалистический инстинкт самосохранения.

Из инстинкта самосохранения выводил сущность естественного права и Бенедикт Спиноза: «Естественная мощь, или право людей, должно определяться не разумом, но тем влечением, которое определяет их к действию и которым они стремятся сохранить себя».*


Идее Гоббса об общественном договоре была суждена долгая жизнь. Ее развили французские просветители Монтескье, Вольтер, Руссо, Дидро, Гельвеций. В трудах этих ученых естественное право окончательно утратило вечный характер, оно было ориентировано на интересы общества. Наиболее ярко идею перманентности права высказал Вольтер: «Большинство законов так явно себе противоречат, что мало имеет значения, какими именно законами управляется государство».* «Благо общества столь несомненно является единственной мерой нравственного добра и зла, что мы вынуждены бываем в случае нужды изменять все наши идеи, созданные нами себе относительно справедливого и несправедливого».** Эту же мысль Руссо выразил тремя словами: «Закон предшествует справедливости».*** Столь же лаконично раскрыл свое понимание вечной справедливости Дидро: «То, что называют естественным правом, лишь символ всеобщей полезности».**** Основываясь на этих положениях, Клод Адриан Гельвеций попытался вывести принцип обращения людей к праведной жизни: «Сделать людей добродетельными можно только посредством хороших законов. Все искусство законодателя заключается в том, чтобы заставить людей быть справедливыми друг к другу, опираясь на их любовь к себе самим. А чтобы составить такого рода законы, надо знать сердце человеческое, и прежде всего знать, что люди любят только самих себя и равнодушны к другим и не рождены ни добрыми, ни злыми, а готовы стать теми или другими в зависимости от того, соединяет или разъединяет их общий интерес».***** «Дурная форма правления — это такая, при которой интересы граждан разделены и противоположны, при которой закон не заставляет их одинаково содействовать всеобщему благу».Рецепт исправления дурной формы правления предлагает Вольтер: «Что касается государей, в руках которых сосредоточена сила и которые злоупотребляют ею,чтобы опустошить мир, которые посылают на смерть одну часть людей и ввергают в нищету другую, то это вина самих людей, терпящих подобные расправы, часто почитаемые ими даже под именем доблести; они должны упрекать в этом одних лишь себя и негодные законы, учрежденные ими, либо недостаток у себя смелости, мешающий им заставить других исполнять законы хорошие».* Ратуя за неотчуждаемые права человека (свободу, равенство, братство), просветители, обосновав концепцию нравственной перманентности (вторичности справедливости), по существу сформировали механизм трансформации борцов за народное счастье в кровавых тиранов.

Информация о работе История криминологии