Экономика и внешняя политика в период расцвета Урарту

2.1.3. Хозяйства свободных общинников.

Учёными признаётся существование в Урарту хозяйств свободных общинников, которые занимались полеводством, скотоводством и в меньшей степени садоводством и виноградарством. Но историки отмечают, что взаимоотношения между царём и общинами в вопросе собственности на землю не вполне ясны. С одной стороны исследователи отмечают, что ни в одном месте прямо не указывается на царя, как на верховного собственника земли в государстве. С другой стороны, фактическое положение вещей делало царя именно верховным собственником земли. Основную массу земельного фонда державы составляла земля на завоеванных территориях, а здесь царь, конечно, был полновластным хозяином, разрушая существовавшие ранее отношения собственности, выводя и перемещая население и раздавая землю и людей по своему усмотрению. Соответственно этому, сельская община, состоящая из хозяйств свободных общинников, была в системе государства низведена до роли низшего звена в деспотической системе Урарту, до роли податной единицы. Но тот факт, что царские хозяйства устраивались на пустующих, необрабатываемых землях свидетельствует о силе общинников, от которых царская власть не хотела отнимать земли и на них устраивать государственные хозяйства.

Остаётся открытым и вопрос, связанный с размерами хозяйства отдельного общинника, была ли эта величина нормированной и если да, то каким способом распределялась земля.

2.1.4. Частные хозяйства.

Наряду с царскими, храмовыми и общинными хозяйствами в Урарту существовали крупные частные хозяйства представителей урартской знати, которые владели находящимися в их собственности поместьями. В одной урартской эпохи царя Менуа сказано: «Дочери Менуа, Таририи этот виноградник. Таририа-хинили – имя его».12

Подтверждение существования частных хозяйств в Урарту можно найти и в ассирийских источниках. Саргон II во время своего похода сообщает о взятии города Риар, а также находящихся вокруг него 7-ми городов, в которых жили братья Русы I. Таким образом, оказывается, что братья урартского царя имели каждый свой город – резиденцию; сосредоточение этих городов в одном месте говорит о том, что братья царя находились здесь не в качестве царских наместников – правителей областей, скорее здесь речь идёт об их личной собственности. Каждый из них, очевидно, владел целым городом и находящимся вокруг него хозяйством. В урартских источниках можно встретить, во всяком случае, упоминание о садах, принадлежавших частным лицам.

На основании этих данных историками признаётся существование в Урарту частных хозяйств. 

2.2. Экономический способ  материального производства.

2.2.1. Класс эксплуататоров.

Наиболее разработанным вопросом в отечественной урартологии является вопрос о классах эксплуататоров.

Первоначально основным классом эксплуататоров была знать. Ассирийские источники различают два основных слоя урартской знати: людей, принадлежащих к царскому роду, с одной стороны, и военную, служилую знать – с другой. Представителями царского рода, по всей вероятности, составляли высший слой знати.  В окружении Русы I Саргон II  особо выделяет от остальной части урартской знати представителей царского рода. Саргон отмечает, что он захватил: «… советников и приближенных… 260 царских родичей, наместников, областеначальников,  всадников…».13 Как видно из этих данных, в Урарту представители царского рода часто занимали высокие государственные должности (военачальники, правители областей). Они же укомплектовывали и конные отряды урартской армии.

Ещё более многочисленным был в Урарту слой военной и служилой знати, которая со временем стала занимать те же должности, что и родственники царя. Не раз упоминаются правители урартских областей и урартские военачальники, в частности туртан (главный полководец), в письмах, адресованных ассирийскому царю от его информаторов.

В урартских надписях упоминаются правители областей из местной не урартской знати, вошедшей тем не менее  в состав основного ядра державы: «Шага, сын старший царя ишкугульского, пришёл в Ману на Акаи место».14В этой надписи Акаи – Имя  собственное наместника Маны, которого и смещает Шага.

Постепенно из служилой знати стала выделяться бюрократия, то есть чиновники хозяйственной администрации. Со временем система управления разрасталась и усложнялась. Так, управляющие царскими хозяйствами именовались «держателями печати». Наряду с ними известны финансовые деятели «человек денег» и «человек счёта», организаторы сельскохозяйственного производства «человек посева», «старший пастух».

И. М. Дьяконов в своей книги «Урартские письма и документы», анализируя первоисточники, приходит к выводу, что если в урартских документах человека одновременно называют по имени и профессии, то речь идёт о чиновнике или по-другому «царском человеке».

2.2.2. Класс производителей.

Вопрос, связанный с классом производителей в урартском обществе, долге время оставался спорным. Часть учёных (И. М. Дьяконов, Д. Г. Редер) считали, что основной массой производителей в сельском хозяйстве были свободные общинники.15Г. А. Меликишвили, не отрицая существования последних, утверждал, что большинством производителей в Урарту были рабы-военнопленные.16Критике подверглась именно позиция Г. А. Меликишвили.

В начале 50 годов XX века он утверждал, что на обширных царских хозяйствах, в частности крепости Ирпуни, основанной Аргишти I, трудились рабы-военнопленные. В подтверждение своих слов учёный привёл цитату из летописи Аргишти I: «По велению бога Халди Аргишти, сын Менуа, говорит: город Еребуни (Ирпуни) я построил для могущества страны Биай(н)ли и для устрашения вражеской страны. Земля была пустынной, и ничего не было там построено. Могучие дела я там совершил, 6600 воинов страны Хате и Цупани я там поселил…».17

Главным источником добывания рабов в Урарту была, бесспорно, война. Одной из целей военных экспедиций урартских царей был захват пленников. Когда речь идёт о завоевании той или иной области или населённого пункта, почти всегда отмечается, сколько царь угнал мужчин и женщин в страну Биайнли, (то есть в центральную часть страны). При этом часто перед нами довольно внушительные цифры: «Выступил я в поход на страну Хати… Мужчин и женщин я от туда увёл, крепости разрушил, города сжёг, 2 539 отроков, 8 698 мужчин живыми увёл, 18 047 женщин, всего 29 284 человека, за год – одних я умертвил, других живыми увёл…».18Опираясь на эти данные, Г. А. Меликишвили сделал вывод, что количество рабов в Урарту было очень велико.

Часть рабов-военнопленных сажали на государственные земли, другую часть – на земли частных хозяйств. Доля захваченной на войне добычи и пленных шла также воинам, а не только царю: «8 135 отроков я увёл, 25 тысяч женщин и 6 тысяч воинов. 2 500 коней я угнал, 21 300 голов крупного рогатого скота. Это досталось царю, то что воины забрали, задрали они отдельно…».19     

По мнению Г. А. Меликишвили рабы-пленные занимались строительством городов-крепостей, а после их постройки, рабов размещали в царских хозяйствах при этих же крепостях. В подтверждении своих слов он анализирует отрывок из летописи Аргишти I относительно «6 600 воинов стран Хате и Цупани». В самой надписи урартского царя поселение этих воинов упоминается вслед за сообщением о том, что «земля была пустынной, и ничего не было здесь построено». По мнению Г. А. Меликишвили, именно руками этих «6 600 воинов» был построен город Ирпуни и его крепость.

После окончания работ по строительству крепости и по устройству обширного хозяйства поселённые здесь рабы-пленники, возможно, превратились в рабочую силу в устроенном здесь же государственном хозяйстве.

Итак, по мнению Г. А. Меликишвили, в результате не прекращавшихся войн в руки урартских царей попадали тысячами и десятками тысяч пленные, которых они часто с семьями уводили  свою страну. Значительную часть этих пленных цари сажали именно на государственные земли, используя их здесь в качестве рабов. Рабским трудом широко пользовались и на других работах, например, в строительстве. Большинство пленных доставалось царю, в некоторых случаях в текстах отмечается, что часть пленных царь пожаловал своим воинам.

Оппонентом Г. А. Меликишвили выступал И. М. Дьяконов. Он утверждал, что рабовладельческий характер войн урартских царей не подлежит сомнению, но не все покоренные жители обращались в рабство. Часть из их использовалась в качестве рабов в царском ремесленном и садовом хозяйстве, а также в небольших царских полевых хозяйствах и в храмовых хозяйствах. Но большая часть попадала в частные руки путём дарения и распродажи или сажалась на землю в качестве самостоятельно хозяйствующих государственных рабов. Но при этих разнообразных формах рабовладельческого использования рабочей силы пленных довольно значительная часть захваченных на войне людей должна была включаться в войско и размещаться в качестве гарнизонов в различных заново воздвигнутых урартскими царями крепостей.

Для того чтобы уводить каждый год десятки тысяч пленных, и в особенности для того, чтобы поддерживать безопасность существовавшего общественного порядка от таких громадных масс рабов, урарты должны были либо обладать войском, превосходившим технически войска соседних народов, либо же обладать подавляющим численным превосходством. Но разница между военной техникой урартов и их соседей была не столь уж значительна, следовательно, главное было в численном превосходстве. Армии, численно значительно превосходящей войска соседей, маленькая центральная область Урарту, страна Биайнли, одна выставить не могла. Таким образом, по мнению И. М. Дьяконова, создателями не только технических достижений, оросительной системы, архитектуры Урарту, но и его военной, политической мощи были не одни лишь коренные жители страны, но и всё население урартского Закавказья, которое должно было в той или иной мере включаться в состав урартского войска.

Археологический материал не свидетельствует о том, что население строившихся урартскими царями крепостей состояло преимущественно из рабов. Например, дома, раскопанные на холме Кармир-блур, хотя и выстроены кварталами по одному плану и, по-видимому, единовременно (на что указывает планомерное переселение сюда жителей), и хотя эти дома не имеют при себе служб, приусадебных земельных участков и индивидуальных продовольственных складов, которые указывали бы на самостоятельное хозяйство их обитателей, тем не менее, не похожи на жилища рядовых рабов. Это скорее достаточно добротные жилища воинов и ремесленников. Характерно, что в этих домах имелись специальные места для культа семейных или родовых богов, а этого трудно ожидать в жилищах рабов. Что же касается отсутствия служб и земельных участков при домах внутри города, то они могли размещаться за стенами города.

Предположение И. М. Дьяконова подтвердилось, когда в 1956 году во время раскопок в цитадели города Ирпуни были обнаружены две идентичные урартские надписи. Они принадлежат основателю города урартскому царю Аргишти I, и в них упоминается о построении  этим царём святилища богу Иварша. Так как в урартском пантеоне неизвестно божество с таким именем, внимание исследователей было обращено на северную Сирию, откуда были переселены в Ир(е)пуни «6 600 воинов стран Хате и Цупани».В результате работы было установлено, что в цитадели крепости возвели святилище одному из лувийских божеств. Дальнейшее ознакомление с материалом дало возможность предположить, что лувийское божество Иварша являлось божеством неба. В связи с этим можно предположить, что Иварша получил в Ир(е)пуни своё святилище в качестве модификации верховного бога урартийцев Халди, поскольку и Иварша и Халди являлись божествами неба.

Это должно было быть первым шагом на пути ассимиляции, урартизации переселённого населения. Для людей, предназначенных быть опорой урартской власти в чужой, завоёванной стране, этот процесс слияния должен был проходить довольно быстро. То, что переселенцы были призваны играть именно эту роль, трудно сомневаться. В самом деле, если урартский царь строит в цитадели своей крепости святилище богу чужого племени, то это свидетельствует, что защита крепости от части находилась в руках именно переселенцев. Поэтому позиция И. М. Дьяконова относительно пленных о рабах в Урарту является на сегодняшний день уже общепризнанной.

Вот что по этому поводу писал недавний оппонент И. М. Дьяконова Г. А. Меликишвили: «В сете этих новых фактов нельзя не согласиться с утверждением И. М. Дьяконова о том, что в Урарту определённая часть захваченных на войне людей должна была включиться в войско и размещаться в качестве гарнизонов в различных урартских крепостях».20

Таким образом, урартские завоеватели угоняли десятки тысяч пленных, часть их обращали в рабство, но спрос на даровую рабочую силу не поспевал за усиленным притоком пленников, и часть их истреблялась, а некоторые поселялись в качестве подданных на слабо заселённых окраинах или включались в состав урартского войска.

Итак, основной массой производителей в сельском хозяйстве были свободные общинники. Только в садоводстве играл значительную роль рабский труд. Больше всего рабы использовались в мастерских и на строительных работах, организуемых урартскими царями. Относительно других классов производителей, в силу отсутствия источников, нельзя сказать что-нибудь определённое.

2.2.3. Форма эксплуатации.

Не менее острой остаётся проблема о формах эксплуатации в Урартском царстве. Исследователи склонны считать, что основной формой эксплуатации в государстве была издольщина в различных своих видах. Как правило, выделяют четыре вида натуральной подати (дани).

1. Урартские царские летописи, сообщая о завоеванных территориях – как тех, которые сохраняли свою автономию, так и тех, которые входили в состав державы – упоминают обычно два вида дани:
• Единовременное подношение урартскому царю от вассального царька или наместника, только что завоёванной территории;
• Ежегодная дань с подвластной территории.

  Оба эти вида дани  уплачивались драгоценными металлами, утварью, иногда скотом. К земле  они не имеют отношения.

Подтвердить эти слова можно, обратившись к надписи царя Менуа: «Город Утухаи… Менуа говорит: Утупурши, царь Диауехи, явился передо мной, обнял мои ноги, ниц повергся; я отнёсся к нему милостиво, пощадил я его под условием выплаты дани; дал он мне золото и серебро, дал дань».21В этом отрывке, по-моему, явно отделены по смыслу «золото и серебро» и «дал дань». Золото и серебро, на мой взгляд, являются единовременным подношением или контрибуцией, а дань – ежегодным подношением.