Сниженная лексика английского языка и ее перевод на русский язык (на примере переводов романа С. Кинга “Долгий путь”)

    желание сжать его  и приласкать… а главное –  ощутить этот жар… этот жар…

 

    Он чувствовал, что идет. Чувствовал внутри жаркий взрыв,  прилив  тепла.

    Прилив влаги. Черт  возьми, сейчас эта влага выступит  на брюках, и  кто-

    нибудь заметит.

 

                          (Пер. А. Георгиева)

    Сленговое значение глагола  to  come  –  ‘кончать,  испытывать  оргазм’

[Кохтев 2001: 111]. Не будучи знакомым с этим значением  переводчик  перевел

to come русским глаголом движения  ‘идти’, хотя  вся  ситуация  указывает  на

какое-то иное значение данного глагола. Вот как перевел этот отрывок  второй

переводчик В. Вадимов:

    Ее бедра извивались, когда   Гриббл   целовал   ее...   О   Боже,   они

    извивались... Это был  спазм, оргазм, что угодно...  О   Господи,  только

    бы сжать ее вот  так и чувствовать это   тепло...   Он   вдруг   кончил.

    Теплая жидкость потекла   по  его  промежности.  Черт,  сейчас  появится

    пятно  на  штанах,  и  кто-нибудь  обязательно  заметит.

 

      Однако, правильно  переведя сленгизм, всю остальную  ситуацию В. Вадимов

передал  свободным  переводом.  Свободным  (вольным)  переводом   называется

перевод, выполненный  на более низком  уровне  эквивалентности,  чем тот,

которого  возможно  достичь  при  данных   условиях   переводческого   акта.

Свободный перевод может быть признан  адекватным,  если  он  отвечает  другим

нормативным требованиям перевода и не  связан  с  существенными  потерями  в

передаче содержания оригинала [Комиссаров 1990: 235].

    Описывая фантазию Геррети,  только что  увидевшего,  как   шедший  с  ним

рядом Гриббл целовал стоявшую у  обочины  девушку  и  представляющего  теперь

себе эту сцену, В. Вадимов, по всей  видимости,  желая  напомнить  читателю,

кому принадлежали действия,  которые  представил  Геретти,  вводит  в  текст

перевода отсутствующий в оригинале  момент: ‘…когда  Гриббл  целовал   ее...’

 

    А. Георгиев переводит фразу  “…the uncontrollable urge to  squeeze  and

caress . . . and most of all to feel that  heat…”   как  ‘…она  же  испытала

неодолимое  желание  сжать  его  и  приласкать…’,  в   своей   интерпретации

приписывая ощущения, которые, скорее всего, принадлежат Геррети, девушке,  с

которой целовался Гриббл.

      Комиссаров, замечает, что более  серьезные  отклонения  от  содержания

оригинала  делают  свободный   перевод   неэквивалентным   и   неадекватным,

превращая его в  «переложение»  или  самостоятельное  высказывание  на тему

оригинала [Комиссаров  1990:  235].  Примером  такого  «высказывания»  будет

перевод следующего отрывка:

    A  few  minutes later Davidson joined the group and told   them   about

    the times he got drunk at the Steubenville State Fair and crawled  into

    the  hoochie-kooch tent and got biffed in the head by a big fat   momma

    wearing  nothing but a G-string. When Davidson told her (so  he   said)

    that  he  was  drunk  and  thought it was the tattooing  tent  he   was

    crawling  into, the red hot big fat momma let him feel her  up  for   a

    while (so he said). He had told her he wanted to get a Stars  and  Bars

    tattooed on his stomach [S.King 1979].

 

    Через несколько минут к ним присоединился Дэвидсон и  рассказал,  как

    он однажды напился на пикнике, ввалился в палатку и  наблевал  чуть  не

    на

    голову какой-то  толстой   тетке,  на  которой  не  было  ничего,  кроме

    трусов.

    Она, по его словам, не  рассердилась   и   даже   позволила   ему   "за

    себя

    подержаться", как он выразился.

 

            (Пер. В. Вадимова)

 

      Данный пример  иллюстрирует целый ряд отступлений  переводчика от текста

оригинала:

1. at the Steubenville State Fair – дословно: ‘на  Стебенвильской ярмарке’  –

у В. Вадимова: ‘на пикнике’;

2. crawled into – дословно: ‘вполз’ –  у В. Вадимова: ‘ввалился’;

3. hoochie-kooch tent –  буквально:  ‘палатка,  где  торгуют  спиртным,  или

комната, где проститутка принимает  клиента’ [Ротенберг, Иванова  1994:  219]

– у В. Вадимова: ‘палатка’;

4. got biffed in the head by a big fat  momma  – дословно:  ‘был  ударен  в

голову большой толстой Мамочкой’  – у В.  Вадимова:  ‘наблевал  чуть  не   на

голову какой-то толстой тетке’.

      Предложение “He had told her he  wanted  to  get  a  Stars  and   Bars

tattooed on his stomach” – ‘Он сказал, что хочет,  чтобы ему вытатуировали

звездно-полосатый на животе’ вовсе  отсутствует в переводе В. Вадимова.

      Таким  образом,  проанализировав  контекст  и   сравнив  два   варианта

перевода, мы можем сказать, что  лишь в  редких  случаях  переводы  сниженной

лексики  А. Георгиевым и В. Вадимовым  можно  считать  адекватными.  В  ряде

случаев можно  говорить  даже  о  буквальном  переводе   по  причине  ошибки

переводчика (he felt  himself  come),  а  также  в  некоторых  случаях  –  о

необоснованном выборе вида переводческой  трансформации (Go fuck  yourselves!

All of you!). Правильный же выбор  способа преобразования  единицы   оригинала

в единицу перевода – одно из основополагающих условий  создания  адекватного

текста в переводящем языке.

      В  следующем   пункте  нашей  работы  мы   рассмотрим   основные   виды

преобразований (переводческих трансформаций)  и  постараемся  определить  их

соотношение при переводе сниженной  лексики в романе С. Кинга «Долгий  путь»,

а  также,  анализируя  контекст  и   грамматическую   структуру   материала,

попытаемся определить степень  законности  того  или  иного  вида  в  каждом

конкретном случае.

 

 

     2.3 Виды переводческой  трансформации в переводах сниженной  лексики

                        романа С. Кинга «Долгий путь»

 

      Переводческой трансформацией  В.Н. Комиссаров называет  преобразования,

с помощью которых можно осуществить  переход от единиц оригинала  к  единицам

перевода  в  указанном   смысле.   Поскольку   переводческие   трансформации

осуществляются с языковыми  единицами, имеющими как план  содержания,  так  и

план выражения, они носят формально-семантический  характер,  преобразуя  как

форму, так и значение исходных единиц [Комиссаров 1990: 172].

      В рамках описания  процесса  перевода,  по  мнению  В.Н.  Комиссарова,

переводческие трансформации  рассматриваются  не  в  статическом  плане  как

средство анализа отношений  между единицами исходного языка  и  их  словарными

соответствиями, а в плане динамическом как способы перевода,  которые  может

использовать переводчик при переводе различных  оригиналов  в  тех  случаях,

когда словарное соответствие отсутствует  или не может быть  использовано  по

условиям контекста [Комиссаров 1990: 172].

      Основными  типами  лексических  трансформаций  по   В.Н.   Комиссарову

являются:

        1) переводческое  транскрибирование и транслитерация,

        2) калькирование,

        3)  лексико-семантические   замены  (конкретизацию,   генерализацию,

           модуляцию).

       К  наиболее  распространенным  грамматическим   трансформациям   В.Н.

Комиссаров относит:

        1) синтаксическое  уподобление (дословный перевод),

        2) членение  предложения, объединение предложений,

        3)  грамматические  замены  (формы  слова,  части  речи  или  члена

           предложения).

      Так как объектом  нашего исследования является  в большей мере

лексическая сторона разговорной  речи в тексте романа, в своей  работе  мы  не

рассматриваем грамматические виды трансформаций.

      К комплексным лексико-грамматическим трансформациям относятся:

        1) антонимический  перевод,

        2) экспликация  (описательный перевод),

        3) компенсация  [Комиссаров 1990: 173].

      Примеры антонимического  перевода сниженной лексики в  романе  С.  Кинга

«Долгий  путь»  обнаружены  нами  не  были.  Это  объясняется  тем,  что  об

антонимическом   переводе   можно   говорить   лишь   в   случае    передачи

несоответствий отрицания в  ИЯ и ПЯ (английские конструкции  с  wish,  наличие

двойного отрицания в русском языке).

      Также в исследованном  нами материале мы не обнаружили  примеров

транскрибирования,  транслитерации  и  калькирования  сниженных  лексических

единиц при их переводе на русский  язык, т.к. данные приемы используются  для

передачи на русский язык имен собственных, а также  реалий  (транскрипция  и

транслитерация) и  понятий,  а  чаще  новой  научной  терминологии,  еще  не

существующих в ПЯ (калькирование) [Казакова 2001: 63].

      Нами  были  найдены   примеры  лексико-семантической   замены  – способ

перевода лексических единиц оригинала  путем использования в переводе  единиц

ПЯ, значение которых не совпадает  со значениями исходных  единиц,  но  может

быть   выведено   из   них   с   помощью   определенного   типа   логических

преобразований:

 

      "Love  is a fake!" Olson was blaring. "There are three great  truth

      in  the world and they are a good meal, a good screw, and a good shit,

      and that's all! [S.King 1979]

 

      - Дерьмо эта ваша любовь! - не унимался Олсон. - В мире  есть  всего

      три настоящих  вещи: хороший трах, хорошая жрачка  и  хорошая   выпивка!

      И все!

                                                          (Пер. В. Вадимова)

 

      В данном случае  мы можем говорить о модуляции  или смысловом развитии –

 замене слова или словосочетания  ИЯ единицей ПЯ, значение которой   логически

выводится  из  значения  исходной  единицы.  Лексема  fake  ‘блеф,  халтура’

[Ротенберг, Иванова  1994:  145]  переведена  лексемой  ‘дерьмо’,  одним  из

значений  которой  в  русском  языке  является  значение  ‘что–то  негодное,

гадкое’ [Ожегов, Шведова 1994: 157].  ‘Блеф’ в жаргоне  картежников  –  игра

на повышение ставок при отсутствии  хороших  карт  у  блефующего,  когда  на

самом деле «ничего нет на руках» [Твист 1998:  33];  ‘блеф’  книж.  – обман

рассчитанный  на  создание  ложного  впечатления;   действие,   вводящее   в

заблуждение [Ожегов, Шведова 1994: 48].   Таким  образом,  значение  ‘что-то

ненастоящее,  некачественное’  (значение  слова  ‘халтура’)   и   ‘обманное’

(‘блеф’) легко выводится из  контекста и значения слова  ‘дерьмо’.

      А. Георгиев перевел  данный отрывок следующим образом:

      - Любовь – это  пшик! – рычал Олсон. – В  жизни есть три настоящие вещи:

      хорошо пожрать,  хорошо потрахаться и хорошо  посрать. Все!..

 

      Значение слова  ‘пшик’ – ‘ничто, пустота’ [Ожегов, Шведова 1994:  624].

Т.е. мы можем и в данном случае говорить  о  модуляции.  Однако,  по  нашему

мнению, этот вариант более приемлем,  так  слово  ‘пшик’  не  расходится  по

степени экспрессии со словом fake,  в  отличие  от  слова  ‘дерьмо’  (груб.,

бран.) [Ожегов, Шведова 1994: 157].

      Также одним из  частых способов перевода  сниженной   лексики  в  романе

является  генерализация.  Генерализацией  В.Н.  Комиссаров  называет  замену

единицы ИЯ, имеющей более  узкое  значение,  единицей  ПЯ  с  более  широким

значением. Создаваемое соответствие  выражает  родовое  понятие,  включающее

исходное видовое понятие [Комиссаров 1990: 177]. Например:

      Art  Baker told them about a contest they'd had back home, to see who

      could light the biggest fart, and this hairy-assed old boy named Davey

      Popham had managed to burn off almost all the hair on his ass and  the

      small of his back as  well.  Smelled  like  a  grassfire,  Baker  said

      [S.King 1979].

 

      Арт Бейкер рассказал,  как однажды участвовал в состязании,  в  котором

      мальчишки поджигали  газы, и некто  Дейви  Попхэм  сжег  все  волосы  в

      заднице  (а их  там у него было немало) и  даже обжег спину. Запах  был,

      как от паленой  травы, сказал Бейкер.

 

(Пер. А. Георгиева)

      Fart ‘пердеж’ [Ротенберг,  Иванова 1994: 146] здесь переведен  как

‘газы’, слово, только четвертым значением  которого в словаре С.И. Ожегова  и

Н.Ю. Шведовой является ‘газообразные  выделения  желудка  и  кишок’  [Ожегов,

Шведова 1994: 157].

      Помимо модуляции  и генерализации часты случаи  замены сниженного  слова

или словосочетания ИЯ с более широким  предметно-логическим значением  словом

и словосочетанием ПЯ с более  узким значением, т.е. конкретизации,  например:

 

      "Oh, such a golden flood of bullshit," McVries said.

       "Is that so?" Garraty cried. "How much planning are you doing?"

       "Well, right now I've sort of adjusted  my  horizons,  that's  true-"

      [S.King 1979]

 

 

      - Какой красивый  словесный понос, - вмешался Макврайс.

      - Разве? – закричал  Гаррати. – А ты-то какие  планы строишь?

      - Ну, сегодня сфера  моих интересов здорово изменилась, это верно…

 

                          (Пер. А. Георгиева)

     Как и в английском, слово ‘золотой’ употребляется в русском языке как

‘прекрасный,  замечательный’  [Ожегов,  Шведова  1994:  157]  в   переносном

значении, но выражение ‘золотой словесный  понос’  нарушает  узуальные  нормы

русского  языка.  Поэтому  переводчик   прибегает   в   данном   случае   к

конкретизации  понятия.  Интересно,  что  В.  Вадимов  вовсе   не   сохранил

сниженный оттенок самого словосочетания, однако передал иронию  выражения  с

помощью лексико-грамматической  трансформации,  а  именно  –  компенсации  в

косвенной речи:

      - Какое красноречие!  – иронически сказал Макфрис.