Проблемы перевода поэтических текстов

Тем не менее, при формулировке концептуальных критериев  возникает проблема, заключающаяся  в том, что их чрезвычайно непросто формализовать. Такие критерии различения значений являются, в некотором роде, продолжением теории семантического инварианта, вследствие этого им присущи общие  трудности. Как, например, определить, где пролегает граница между  различными концептами?

Из-за своего "интуитивного" характера эти  критерии до последнего времени практически  никогда не использовались в теоретической  семантике. Хотя в последнее время  в рамках когнитивной семантики  наметились определенные пути придания концептуальным критериям теоретического статуса. В частности, метаязыковой аппарат фреймов (Fillmore 1982) позволяет описывать концептуальные структуры, стоящие за 1. Здесь термин "фрейм" используется в значении, принятом в работах по искусственному интеллекту, и относится к структуре представления знаний. Не путать с "фрейм", означающим "падежную рамку" (Филлмор 1981). Языковыми выражениями, и интегрировать эти описания в лингвистические построения. Так, вишня в значении 'плодовое дерево' будет относиться к фрейму, описывающему класс деревьев, а вишня в значении 'плод' - к фрейму 'съедобный объект'. Принадлежность к разным фреймам является достаточным основанием для выделения самостоятельных значений.

Синтагматические  критерии основаны на предположении  о том, что одно и то же слово  в разных значениях должно по-разному  сочетаться с другими словами. Действительно, именно различие контекста употребления является главным свидетельством (наряду с представлением о контексте  ситуации, в которой находится  высказывание, и другими внеязыковыми сведениями) для той или иной семантической  интерпретации многозначного слова. Сочетаемость как языковое свидетельство  обсуждается в работах А. Вежбицкой (см., например, Wierzbicka 1985), Ю.Д. Апресяна (1974/95), Б. Парти (Partee 1995) и мн. др. Вместе с тем, надежность синтагматических критериев в большой мере зависит от того, какие исходные теоретические положения лежат в основе семантического исследования. Так например, практически во всех семантико-синтаксических теориях считается, что глагол в одном своем значении может демонстрировать разные модели управления, ср.: она ела вишни и она много ела и потолстела. Тем не менее, из-за того, что в первом случае глагол есть управляет прямым дополнением, а во втором - нет, нельзя говорить, что этот глагол имеет разные значения.

В качестве другого  примера, в котором синтагматические критерии выделения значений оказываются  несостоятельными, можно привести ситуацию, возникающую, например, при описании семантики английского глагола  to sneeze='Чихать' в следующем предложении (пример из книги Goldberg 1995): Не sneezed the napkin off the table (букв. 'Он счихнул салфетку со стола') Если синтаксическая теория построена на постулате о центральной роли глагола в синтаксической организации высказывания, то, согласно синтагматическим критериям, наличие такого употребления свидетельствует в пользу того, что у глагола to sneeze помимо основного значения 'чихать', существует и другое - означающее 'перемещать что-л. посредством чихания'. Однако это решение кажется довольно странным: во-первых, подобные употребления крайне редки, и во-вторых, выделение здесь дополнительного значения противоречит языковой интуиции.

Такие случаи получают гораздо более убедительную интерпретацию в грамматике конструкций  Ч. Филлмора (подробнее см. следующий раздел). Они описываются как реализации одного и того же "внутреннего" значения, поскольку допускается, что глагол может входить в разные конструкции, не меняя своего значения. Глагол не является центром высказывания, его значение "навязывается" той семантико-синтаксической конструкцией, в которой он употреблен. Соответственно, изменения в синтаксическом поведении глагола не рассматриваются как достаточная причина для постулирования отдельного значения.

Описанию  и интерпретации случаев такого рода большое внимание уделяется  в работах, посвященных исследованию так называемых "порождающего словаря" (Pustejovsky 1996, Pustejovsky 1998, Buitelaar 1997). В этом направлении происходит отказ от "списочного" способа задания значений слова, напротив, утверждается, что связанные между собой значения фактически должны выводиться из общих правил, которые описывают закономерности в формировании семантики (механизмы метонимии, меронимии и т.д.). При анализе слова в тексте ему должна приписываться определенная исходная семантическая структура, включающая все значения, между которыми существуют регулярные семантические связи, после чего конкретное значение в данном употреблении определяется в результате работы специальных правил, описывающих сочетаемость определенных значений в контексте.

Теперь посмотрим  на примере поэтических текстов  Тютчева многозначность текста.

I.

Молчи, прошу, не смей меня будить.

О, в этот век преступный и постыдный

Не жить, не чувствовать - удел завидный…

Отрадно спать, отрадней камнем быть.

[Ф. Тютчев  Из Микеланджело http://www.goldpoetry.ru]

В выделенных глаголах выделяют первичное значение, усваиваемое на уровне наивной картины  мира, и вторичное, реализованное  контекстом.

Будить - спать. Первичные значения обоих глаголов связаны общим семантическим  компонентом "пребывать в состоянии  сна". В значении глагола будить он осложняется дополнительной семой "прерывать". Закономерно, что  вторичные, переносные, значения у глаголов развиваются одновременно. И, попадая  в подобные контексты, они реализуют  одновременно оба антонимических значения;

1)"прерывать  сон" - "находиться в состоянии  сна";

2)"возбуждать  к действию" - "бездействовать".

II.

Едва усилием  минутным

Прервем на час  волшебный сон

И взором трепетным  и смутным,

Привстав, окинем небосклон,-

И отягченною главою,

Одним лучом  ослеплены,

Вновь упадаем  не к покою,

Но в утомительные сны.

[Ф. Тютчев. Проблеск. http://www.stihi-rus.ru]

Причастие "отягченною" совмещает в себе такие значения:

склоненной, не до конца поднятой головой, что  можно связать по смыслу с предыдущим четверостишием "Едва усилием минутным / Прервем на час волшебный сон, / И взором трепетным и смутным, / Привстав, окинем небосклон".

обремененная мыслями (которые и утомляют сны).

Также прилагательное "смутный" (взор) тоже неоднозначно:

не до конца  проснувшийся

неясный

Здесь причастие "отягченный" и прилагательное "смутный" выступают в контекстно-авторских  и зафиксированных словарями  значениях.

III.

Что за отчаянные  крики,

И гам, и трепетанье крыл?

Кто этот гвалт  безумно-дикий

Так неуместно  возбудил?

Ручных гусей  и уток стая

Вдруг одичала  и летит.

Летит - куда, сама не зная,

И, как шальная, голосит.

Какой внезапною  тревогой

Звучат все  эти голоса!

Не пес, а  бес четвероногой,

Бес, обернувшийся во пса,

В порыве буйства, для забавы,

Самоуверенный нахал,

Смутил покой  их величавый

И их размыкал, разогнал!

И словно сам  он, вслед за ними,

Для довершения обид,

С своими нервами стальными,

На воздух взвившись, полетит!

Какой же смысл в движенье этом?

Зачем вся  эта трата сил?

Зачем испуг  таким полетом

Гусей и уток окрылил?

Да, тут есть цель! В ленивом стаде

Замечен страшный был застой,

И нужен стал, прогресса ради,

Внезапный натиск роковой.

И вот благое провиденье

С цепи спустило сорванца,

Чтоб крыл своих предназначенье

Не позабыть им до конца.

Так современных  проявлений

Смысл иногда и бестолков, -

Но тот  же современный гений

Всегда их выяснить готов.

Иной, ты скажешь, просто лает,

А он свершает высший долг -

Он, осмысляя, развивает

Утиный и  гусиный толк.

[Ф. Тютчев. http://www.stihi-rus.ru]

 

В стихотворении  реализованы два подтекста - бытовой (внешний) и философский. Философские  термины-антиподы движенье - застой, попадая  в бытовой контекст, не утрачивают своего терминологического значения. При этом на них накладывается  и бытовое, нейтральное значение, соответствующее общему содержанию стихотворения. Оно-то и выходит  на первый план. Движение:

Перемещение с одного места на другое (гусей, уток, собак)

(филос) Развитие противоположное застою

Застой:

Отсутствие  движения

(филос) Остановка в развитии, состояние общества, характеризующееся отсутствием развития.

Иной тип  совмещения значений в слове окрылить. Здесь совмещаются

прямое (этимологическое) значение "стать на крыло, полететь"

переносное "ободрить, вдохновить на что-либо".

Такой же тип  совмещения в глагольной лексеме  лаять:

издавать  характерные для собаки звуки

переносное - бранить, ругать.

Каждое их эти значений опирается на семантическую  неоднозначность, т.е. неоднослойность тютчевского словоупотребления.

IV.

Оратор римский  говорил

Средь бурь гражданских  и тревоги:

"Я поздно  встал - и на дороге

Застигнут ночью  Рима был!"

Так!. Но, прощаясь с римской славой,

С Капитолийской  высоты

Во всем величье  видел ты

Закат звезды ее кровавый!. .

[Ф. Тютчев. Цицерон http://www.stihi-rus.ru.]

Прилагательное "кровавый" (закат) имеет следующие  значения:

относящийся к крови, с большим количеством жертв

цвета крови: красный, багровый

Таким образом, можно отметить, что в одной  лексеме совмещается одновременно два типа значений - прямое и переносное.

При выяснении  значений слова закат необходимо учитывать его двустороннюю сочетаемость:

закат звезды

закат кровавый

В результате этого слово одновременно реализует  два значения:

1)"заход  звезды за линию горизонта";

2)"завершение  эпохи римской славы".

V.

Блажен, кто  посетил сей мир

В его минуты роковые!

Его призвали все благие

Как собеседника  на пир.

Он их высоких  зрелищ зритель,

Он в их совет допущен был -

И заживо, как  небожитель,

Из чаши их бессмертье пил!

[Ф. Тютчев. Цицерон http://www.stihi-rus.ru.]

Высоких зрелищ - это:

относящихся к небу, где проживают все благие

возвышенных, значительных по содержанию (зрелищ).

Местоимение их, можно предполагать, относится  одновременно к существительным  чаша и бессмертье. В этом случае последняя строка понимается: "пил  из чаши богов бессмертный напиток, который пьют сами небожители-боги и в их числе Цицерон". Весь этот метафорический контекст держится на неоднозначном употреблении глагола  пить:

поглощать напиток

вбирать в  себя нематериальное, духовное, принадлежащее  другим (переносное)

Отсюда: Бессмертье - "напиток, принадлежащий богам"; Чаша - "сосуд, из которого пьют боги".

Итак мы рассмотрели теоретические вопросы понятия поэтического перевода, общие проблемы перевода, лексическую многозначности, понятие многозначности. Теперь мы попытаемся рассмотреть на практике перевод поэтического текста с точки зрения многозначности.

 

Глава II. Перевод  поэтического текста с точки зрения многозначности

Итак, если ранее  мы рассматривали теоретические  вопросы, касающиеся многозначности, её лексического аспекта, рассматривали  основные особенности поэтического текста, трудности стихотворного  текста, то есть рассматривали оригинал поэтического текста и его особенности, то сейчас попытаемся рассмотреть конкретный перевод с точки зрения многозначности.

Употребление  слова в разнообразных контекстах может свидетельствовать о том, что данное слово многозначно. Чем  больше различие контекстов с точки  зрения их видовых классов, тем больше вероятность того, что в них  реализуются различные лексические  значения слова. В этой главе мы рассмотрим дополнительные признаки многозначности и то, какое влияние они могут  оказывать на перевод.

Как мы уже  сказали, различные лексические  значения, присущие отдельному слову, соотносятся между собой семантически. Связь между значениями слова  определяется сравнительным анализом различных употреблений каждого  значения этого слова. Руководствуясь при анализе данными принципами, мы обнаруживаем следующие семантические  основы многозначности: (1) наличие общей  семантической линии, разделяемой  всеми значениями данного слова, и (2) ассоциативная связь между  значениями. Первое приводит к образованию  вторичных значений, второе к возникновению  переносных или образных значений слова.

В вышеуказанной  формулировке первой основы многозначности наиболее важным является выражение "разделяемой  всеми значениями". Оно говорит  нам о том, что когда определенное слово имеет четыре или пять различных  значений, та же самая смысловая  линия будет присутствовать в  каждом значении этого слова. Эту  смысловую линию можно также  назвать общим семантическим  компонентом различных значений. Она не позволяет нам точно  определить каждое значение слова; однако с ее помощью можно продемонстрировать один из способов образования полисемии, т.е. многозначности, а также способы  классификации различных значений. В сообщении о второй семантической  предпосылке многозначности важны  слова "ассоциативная связь". Здесь  нет общей разделяемой смысловой  линии как основы многозначности. Подобная полисемия скорее основывается на родстве значений, которое соединяет  одно значение с другим ассоциативно. В первом типе многозначности упомянутая смысловая линия соотносится  со значениями; во втором смысловые  значения соотносятся на основе родства. Многозначность первого типа не ведет  к возникновению переносных значений в отличие от второго типа.

Смысловая линия, разделяемая значениями - основа производных  значений.

Чтобы облегчить  различение между родовым компонентом, дифференциальными компонентами и  смысловой линией, разделяемой между значениями приведем следующую схему.

Смысловая линия, разделяемая всеми значениями слова "скакать" может быть определена как `движение особого характера'. Несмотря на то, что данный семантический  компонент присутствует в каждом из значений слова "скакать", он не является ни дифференцирующим, ни родовым  компонентом в любом отдельно взятом значении данного слова. Следовательно, его единственная ценность состоит  в том, чтобы продемонстрировать, как многозначность определенного  слова основывается на некой общей  смысловой линии.