Производство по делам о преступлениях несовершеннолетних

Следует отметить еще одно направление для дальнейшего изменения судебного разбирательства уголовных дел в отношении несовершеннолетних. Глава 40 УПК РФ предусматривает особый порядок принятия судебного решения при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением. Сегодня данная форма ускоренного и сокращенного производства не применяется в отношении несовершеннолетних. Такая позиция законодателя нашла свою поддержку и в судебной практике. В частности, Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. N 1 "О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации" достаточно категорично говорит о недопустимости применения норм раздела X УПК РФ к несовершеннолетним, поскольку "судам надлежит исходить из того, что закон не предусматривает возможности применения особого порядка принятия судебного решения в отношении несовершеннолетнего, поскольку в силу ч. 2 ст. 420 УПК РФ производство по уголовному делу о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, осуществляется в общем порядке, установленном частями 2 и 3 УПК РФ, с изъятиями, предусмотренными главой 50 этого Кодекса" 40. Очевидно, что в контексте обозначенной нами проблемы вполне возможно обсуждение возможности и целесообразности применения особого порядка судебного разбирательства по отдельным категориям дел в отношении несовершеннолетних.

Таким образом, анализ уголовно-процессуального законодательства и практики его применения позволяет очертить целый ряд, на наш взгляд, перспективных направлений дифференциации уголовного судопроизводства в отношении несовершеннолетних.

Производство по делам несовершеннолетних отличается целым рядом особенностей, нашедших свое отражение в уголовно-процессуальном законодательстве. Закрепление в нормах уголовно-процессуального права специфики осуществления уголовного преследования в отношении несовершеннолетних во многом является показателем отношения государства и общества к преступности несовершеннолетних.

В современной России статистика по преступности несовершеннолетних выглядит неутешительно. Несмотря на некоторую стабилизацию количественных показателей, продолжают тревожить негативные качественные изменения в структуре данного вида преступности. Стабильно высоким остается число тяжких и особо тяжких преступлений, совершаемых несовершеннолетними, зачастую в составе организованной преступной группы. Все это обуславливает повышенный интерес теоретиков и практиков к различным аспектам уголовного судопроизводства по делам о преступлениях несовершеннолетних и должно определять основные направления уголовной и уголовно-процессуальной политики Российского государства.

Следует отметить, что исторически сложились разные подходы к специфике производства в отношении несовершеннолетних. Логично предположить, что специфика производства по делу в отношении несовершеннолетнего должна обязательно прослеживаться, начиная со стадии возбуждения уголовного дела вплоть до исполнения приговора, и, естественно, что эта специфика должна найти свое закрепление в законодательстве. С сожалением приходится констатировать то обстоятельство, что нередко особенности такого производства на той или иной стадии обозначены российским законодателем весьма схематично. Естественно, что при этом страдает сама сущность уголовного судопроизводства в отношении несовершеннолетних и затрудняется реализация соответствующих уголовно-процессуальных отношений. В частности, УПК РСФСР предусматривал персональную подследственность по делам о преступлениях несовершеннолетних с обязательным производством по таким делам предварительного следствия. УПК РФ отказался от принципа персональной подследственности, основанной на учете именно признака несовершеннолетия, закрепив подследственность по предметному признаку, поскольку современное российское уголовно-процессуальное законодательство "не содержит требования об обязательности предварительного следствия по уголовным делам о преступлениях несовершеннолетних", а "статья 150 УПК РФ не дифференцирует формы предварительного расследования в зависимости от субъекта преступления" .

Что касается восприятия производства по делам несовершеннолетних как усложненной формы уголовного судопроизводства, то этот постулат в исследованиях многих процессуалистов носит аксиоматичный характер. Даже М.С. Строгович, считавший, что "сокращения процессуальной формы не выдерживали испытаний и отменялись", допускал определенную возможность дифференциации уголовно-процессуальной формы, но "не путем сокращения, сжатия формы, а путем расширения формы и усиления гарантий по определенным категориям дел" 41. В основе такого подхода лежит восприятие несовершеннолетнего как субъекта, права которого в силу его ограниченных возрастных особенностей не могут быть обеспечены в полном объеме при применении общего порядка уголовного судопроизводства, а "особые правила, применяемые при расследовании и судебном разбирательстве дел данной категории, являются дополнительными процессуальными гарантиями для защиты интересов несовершеннолетних и для наиболее полного, всестороннего и объективного исследования всех обстоятельств по делу" 42.

Когда же речь заходит о допустимости применения сокращенных форм производства по делам о преступлениях несовершеннолетних, то здесь мнения расходятся. И в первую очередь расходятся мнения российского законодателя и многих ученых-процессуалистов, полагающих, что несовершеннолетие - это тот признак, который не позволяет использовать упрощенные формы судопроизводства. Такая позиция достаточно долго закреплялась и в советском уголовно-процессуальном законодательстве. Российский УПК, напротив, сделал первый шаг на пути допущения сокращенных форм производства по делам несовершеннолетних на стадии досудебного производства. Именно с такой точки зрения можно рассматривать возможность производства предварительного расследования в форме дознания по делам несовершеннолетних. Такая позиция законодателя в большинстве своем вызвала критику как со стороны теоретиков, так и со стороны практических работников. Следует сказать, что аргументы противников проведения предварительного расследования по делам о преступлениях несовершеннолетних в форме дознания заслуживают внимания. Ими обычно приводятся следующие доводы против проведения дознания по делам о преступлениях несовершеннолетних: 1) ослабление процессуальных гарантий прав несовершеннолетнего обвиняемого; 2) невозможность в сроки, установленные для дознания, выполнить требования ст. 421 УПК РФ; 3) нечеткость норм ст. 427 УПК, фактически не указывающих на возможность прекращения уголовного дела в отношении подозреваемого; 4) отсутствие у дознавателей надлежащей подготовки для расследования дел о преступлениях, совершенных несовершеннолетними, и отсутствие специализации по расследованию дел о преступлениях несовершеннолетних в органах дознания; 5) сложившаяся практика передачи уголовного дела в отношении несовершеннолетнего, по которому возможно производство дознания, для производства предварительного следствия; 6) нечеткость правового статуса органов дознания и др.

Можно по-разному относиться к данным аргументам. Но остается фактом то, что институт дознания в современной России далек от совершенства и нуждается в реорганизации. Практически не улучшили ситуацию изменения, внесенные в уголовно-процессуальное законодательство в 2007 г. Федеральными законами от 6 июня N 90-ФЗ и от 24 июля N 214-ФЗ. Несмотря на увеличение сроков производства предварительного расследования в форме дознания, по-прежнему повсеместно они продлеваются. Справедливой остается и критика как уровня профессиональной подготовленности и компетентности дознавателей, так и качества производимого ими дознания.

Как видим, доводы против производства дознания по делам о преступлениях несовершеннолетних весьма убедительны. И с этой позиции вполне понятны призывы к возвращению к принципу персональной подследственности по данной категории дел. Однако, на наш взгляд, при этом игнорируются некоторые обстоятельства, заслуживающие пристального внимания. Во-первых, в современном мире наметилась четкая тенденция к развитию процессуальной экономии. Следует согласиться с Л.В. Головко, полагающим, что "одной из основных тенденций развития уголовно-правовой и процессуальной наук и соответствующего законодательства нашего времени стал поиск оптимальных способов разрешения возникающего в связи с совершением нетяжкого преступления конфликта" 43. В связи с этим ускорение процессуального производства становится все более распространенным в уголовном судопроизводстве многих стран. Первые шаги в данном направлении уже начинает делать и Россия. Поэтому вполне логично предположить, что западные тенденции в определенной степени приживутся и на российской почве. В частности, в настоящее время уже подготовлено два законопроекта, нацеленных на развитие сокращенного порядка досудебного производства44. Кроме того, следует помнить и о том, что международные нормы, регулирующие уголовное судопроизводство в отношении несовершеннолетних, не столь негативно относятся к сокращению такого производства. Более того, многие сторонники ювенальной юстиции считают, что упрощение и сокращение уголовно-процессуальной формы при производстве по делам несовершеннолетних снижает негативное психотравмирующее, и в том числе криминальное, воздействие государственной машины уголовного преследования на подростка.

Безусловно, организация предварительного расследования в форме дознания сама по себе несет определенный риск, связанный с ненадлежащим обеспечением прав обвиняемого, а также качеством расследования, проведенного в довольно сжатые сроки. Если к этому добавить пробелы и противоречия в регулировании дознания, наличествующие в современном российском уголовно-процессуальном законодательстве, то вполне можно предположить, что проблемы дознания по делам несовершеннолетних являются частью более емкой проблемы. И пока эта общая проблема совершенствования ускоренных производств в российском уголовном процессе не будет решена, требования международных документов, предусматривающих как раз сокращенный порядок судопроизводства по делам несовершеннолетних, для России будут иметь скорее программно-рекомендательный характер. Вполне логичным будет первоначально решить целый ряд задач, связанных с совершенствованием ускоренных форм производства. Хотелось бы, чтобы в процессе законотворческой деятельности нашла свое отражение и специфика производства дознания по делам о преступлениях несовершеннолетних.

Правомерность разъясненного положения объясняется не только содержащимися в Постановлении доводами о том, что судебное заседание в отношении несовершеннолетних должно проводиться в полном объеме, с соблюдением особых требований, предусмотренных, в частности, специальной гл. 50 УПК РФ. Для неприменения к несовершеннолетним особого порядка судебного разбирательства также имеются криминологические и уголовно-правовые основания, а вопросы формального равенства граждан перед уголовным законом неоднократно рассматривались Конституционным Судом Российской Федерации, в том числе, например, в связи с неприменением смертной казни и пожизненного лишения свободы к женщинам. Выработанные Конституционным Судом правовые позиции свидетельствуют о том, что в затронутом нами случае конституционные права несовершеннолетних граждан не ограничены и не нарушены. Криминологическая обоснованность специальных уголовно-процессуальных форм судопроизводства в отношении несовершеннолетних подтверждена положительной общемировой практикой создания и функционирования ювенальной юстиции и ювенальных судов. Для несовершеннолетних субъектов действующим законодательством предусмотрены такие императивные, наиболее специальные и льготные меры (гл. 14 УК РФ и др.), которые вполне обеспечивают индивидуализацию их ответственности, а по своему избыточному либерализму перекрывают все другие правила смягчения уголовного наказания. Впрочем, чрезмерные либерализация и гуманизация уголовно-правовых мер в отношении несовершеннолетних представляют отдельную, самостоятельную проблему.

Приведенные положения свидетельствуют о реальном наличии системы правил назначения уголовного наказания при особом порядке судебного разбирательства уголовных дел, о необходимости ее учета на практике, а также совершенствования на доктринальном и законодательном уровнях с учетом известного соотношения материального и процессуального права.

Таким образом, именно несовершеннолетие субъекта уголовной ответственности лежит в основе выделения данного порядка уголовного судопроизводства, который "обладает отличиями от общего порядка в части усиленных гарантий прав несовершеннолетнего обвиняемого и возможности применения к нему мер, не связанных с уголовной ответственностью"45.

Специфика производства по данной категории уголовных дел проявляется и в процессе доказывания. Фактически современный российский УПК предусматривает расширение предмета доказывания по уголовным делам в отношении несовершеннолетних. Наряду с обстоятельствами, указанными в ст. 73, доказыванию подлежат и обстоятельства, перечисленные в ст. 421 УПК. К сожалению, редакция данной статьи вызывает определенные сомнения в плане ее рациональности и эффективности. Законодательное закрепление расширенных границ предмета доказывания автоматически не ведет к более глубокому и детальному исследованию предмета доказывания. В то же время следует сказать о том, что выделение специфичных обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовным делам в отношении несовершеннолетних, не создает само по себе особый отдельный предмет доказывания, а входит в структуру общего предмета доказывания, уточняя и конкретизируя его. Следует согласиться с авторами, полагающими, что "установление по уголовным делам о преступлениях несовершеннолетних ряда дополнительных, не указанных в статье 73 УПК обстоятельств может оказаться значимым при решении вопросов о привлечении несовершеннолетнего к уголовной ответственности либо освобождении от нее, применении к нему конкретных мер уголовно-правового воздействия, избрании меры пресечения, определении круга участников отдельных следственных действий" 46.

К специфичным обстоятельствам, подлежащим установлению по делам о преступлениях несовершеннолетних, относятся: 1) возраст несовершеннолетнего, число, месяц и год рождения; 2) условия жизни и воспитания несовершеннолетнего, уровень психического развития и иные особенности его личности; 3) влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц. Кроме того, в соответствии с ч. 2 ст. 421 при наличии данных, свидетельствующих об отставании в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, устанавливается также, мог ли несовершеннолетний в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими.

Данные обстоятельства тесно связаны с самой личностью несовершеннолетнего субъекта. Установление возраста несовершеннолетнего необходимо для решения вопроса о возможности привлечения его к уголовной ответственности. Все остальные обстоятельства, скорее, носят личностно-характеризующий характер, который будет определять и ряд трудностей в их доказывании. Приходится констатировать тот факт, что для обозначения подобных обстоятельств российский законодатель избрал весьма неконкретные формулировки. В частности, возможны вариации в трактовке сущности и значения понятий "условия жизни и воспитания", "иные особенности его личности", "влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц". Все это в первую очередь приводит к определенной ущербности предварительного расследования в отношении несовершеннолетних 47. На практике нередко установление данных обстоятельств сводится к формальному сбору столь же формализованных характеризующих материалов, за счет которых предмет доказывания расширяется, но предусмотренная законодателем его конкретизация и определенная индивидуализация не достигаются. Зачастую не удается доказать как раз влияние на несовершеннолетнего старших по возрасту лиц, что в определенной степени объясняет, почему в следственной практике довольно мало дел, возбуждаемых по ст. 150 УК РФ.

Определенные трудности на практике порождаются и применением ч. 2 ст. 421 УПК РФ. Непонятно, какие данные достоверно могут свидетельствовать в пользу того, что в отношении несовершеннолетнего может быть применена ч. 3 ст. 20 УК РФ, а также какими процессуальными способами эти данные могут быть получены. Вполне логично предположить, что следователь не обладает теми специальными познаниями, которые позволят ему безапелляционно констатировать, во-первых, отставание у несовершеннолетнего в психическом развитии, а во-вторых, отсутствие связи данного отставания с психическим расстройством. Вполне логичным выходом из данной ситуации видится дополнение уголовно-процессуального законодательства нормами, закрепляющими обязательность производства в данном случае комплексной психолого-психиатрической экспертизы несовершеннолетнего. Кроме того, на наш взгляд, условием эффективного производства в отношении несовершеннолетнего должно стать обязательное привлечение психолога в качестве специалиста как раз для решения вопроса о наличии отставания в психическом развитии для последующего назначения комплексной психолого-психиатрической экспертизы. Специалист-психолог мог бы оказать существенную помощь и в постановке вопросов, выносимых на разрешение экспертов. Все это способствовало бы совершенствованию существующего механизма установления состояния возрастной невменяемости.