Конституционное право человека на жизнь

Рассмотрим сначала одну из самых дискуссионных тем биоэтики - искус-ственное прерывание беременности и право на жизнь до рождения.

Правовая легализация абортов в России базируется на ч. 2 ст. 17 Консти-туции РФ, согласно которой «основные права и свободы человека принадлежат каждому от рождения» . В силу приведенной статьи право на жизнь как основ-ное естественное право возникает у человека не с момента зачатия, а с момента рождения, что безусловно соответствует духу современных правовых систем, осно-ванных на концепции «естественного права». Коллективно в тем (как это ни парадок-сально!), закрепленное в ч.2 ст.17 Конституции РФ расположение не безусловно согласуется с рядом норм международного права.

Прежде всего, следует обратить внимание на преамбулу Конвенции о правах ребенка , согласно которой государства-участники Конвенции, в том числе Россия, принимают во внимание, что «ребенок, ввиду его физической и умственной незрелости, нуждается в надлежащей правовой охране, как до, так и позднее рождения». Помимо того, в ст. 1 Конвенции, согласно которой «ребенком сознается любое человеческое существо до достижения 19-летнего возраста», не установлен первичный момент, с которого следует признать человеческое существо ребенком. По смыслу приведенной статьи ребенком является не толь-ко рожденное человеческое существо, но также и то, которое еще находится в материнской утробе, не появилось на свет. Подтверждение этому доводу позволено найти и в отечественном праве. Так, согласно ст. 1116 ГК РФ граждане, зачатые в момент жизни наследодателя и родившиеся позднее его погибели, обладают правом наследования . Таким образом, действующее право РФ также охраняет интересы человеческого зародыша, называя его «гражданином», «ребенком», а не лишенной само­стоятельного бытия «частью» материнского организма. Если же согласно приведенным международным и отечественным нормативным правовым актам находящееся в материнской утробе человеческое существо сознается ребенком, то на него распространяются все нормы, касающиеся прав и интересов детей, в том числе и ст. 6 Конвенции о правах ребенка, в силу которой каждый ребенок имеет право на жизнь . Какие выводы из этого следуют? На данный вопрос легче всего найти итог в нормах действующего права Германии. Согласно п. 219 УК Германии 1871 г. «женщина должна сознавать, что еще не родившийся человек в любой стадии беременности имеет собственное право на жизнь и что следовательно прерывание беременности в правовом обществе принимается во внимание только в исключительной атмосферы...». Как видим, немецкий уголовный закон далек от того, чтобы рассматривать не рождённое человеческое существо как не обладающую самостоятельными правами «часть организма матери», напротив, законодатель приравнивает аборт к убийству человека.

От того что на сегодняшний день в праве отсутствуют цельные критерии определения правового статуса человеческого эмбриона, в правоведении ведутся споры на данный счет. Камнем преткновения является вопрос о моменте происхождения штатской правоспособности человека, с какого мо-мента человек становится субъектом права (физическим лицом) - с момента рождения либо с момента зачатия?

Дело в том, что еще в древнеримском праве существовали нормы, в из-вестной степени, свидетельствующие о том, что штатская правоспособность возникает у человека еще до рождения. Речь идет о расположении, предусмотрен-ном Законом XII таблиц, согласно которому ребенок, родившийся позднее погибели отца-наследодателя, считался преемником и, в силу этого, мог быть упомянут в завещании. Позже аналогичное расположение было закреплено в огромнее поздних правовых источниках - Институциях Гая и Дигестах Юстиниана. Так же, по закону Юлия Веллея в целях охраны преемственных прав человеческого зародыша ему по просьбе беременной матери назначался попечитель, уполномоченный осуществлять управление имуществом, которое должен унаследовать зародыш в случае рождения. Не невольно на рубеже II-III вв. римский юрист Тертуллиан писал: «Тот, кто будет человеком, уже человек»  .

Приведенные нормы латинских правовых источников были рецепированы странами романо-немецкой правовой системы. Так, согласно параграфу 1923 (2) Немецкого штатского уложения «лицо, которое не родилось, на момент открытия наследства, однако, уже было зачато, считается родившимся до открытия наследства». А параграф 1777 (2) ГГУ гласит, что «отец может на-значить опекуна ребенку, тот, что родится позднее его погибели, если он был бы у правомочен на это в случае рождения ребенка до его погибели». В ст.725 Французского Штатского кодекса содержится расположение, согласно которому преемниками могут быть лишь лица, «существующие в момент открытия наследства». При этом представление «существования» является огромнее широким, чем представление «нахождения в живых», и разрешает наделить преемственной правоспособностью зачатых, но еще не родившихся детей. В дореволюционной России, согласно п.2 ст.119 Законов штатских, также принимались меры к охране интересов младенцев, находящихся в утробе матери.

По словам большинства правоведов, вышеприведенные нормы отнюдь не наделяют человеческий зародыш субъективными правами: человек становится субъектом права лишь в том случае, если он родится, и притом родится живым. При этом часть правоведов считают, что зачатый ребенок (насцитурус) наделен условной штатской правоспособностью, другие же склоняются к тому, что закон легко охраняет предстоящие права насцитуруса, не признавая его правоспособным лицом.

Что касается первой точки зрения, то она имеет достаточно огромные ис-торические корни. Вправду, еще в источниках римского права встречаются нормы, приравнивающие зачатого ребенка к уже рожденному субъекту права при наличии 2-х условий. Во-первых, зачатый ребенок должен родиться живым. Во-вторых, признание штатской правоспособности за зачатым ребенком должно соответствовать его интересам. Расположения латинских правовых источников оказали существенное влияние на образование в науке штатского права теории «условной правоспособности» человеческого плода. Данная теория находит подтверждение в праве ряда зарубежных стран.

Приверженцы концепции «охраны прав» насцитуруса исходят из расположения, согласно которому правоспособность гражданина возникает с момента рождения, а не с момента зачатия. Устанавливая право насцитуруса на наследование, штатское право отнюдь не отступает от приведенного правила: насцитурус не наделяется штатской правоспособностью, не стано-вится субъектом права. В данном случае закон лишь гарантирует охрану грядущих прав человека, - тех прав, которые возникнут у него в предстоящем, в случае рождения живым. Таким образом, признавая насцитуруса преемником, законодатель имеет в виду, что право на наследование возникнет у него в случае рождения живым. При этом возникшее право будет делать с обратной силой. Характерно, что в некоторых странах, в том числе в России, нормы штатского права, регулирующие правовой статус насцитуруса, импе-ративны и, таким образом, исключается вероятность решения вопроса об ох-ране прав насцитуруса в зависимости от соответствия такой охраны интересам последнего. Коллективно с тем, в зарубежном праве встречается иной подход к проблеме охраны прав человеческого эмбриона.

В последнее время среди микро генетиков получает все большее распро-странение позиция, объединяющая вступление человеческой жизни с моментом зачатия человеческого плода в чреве матери.

В настоящее время правовое регулирование противоестественного прерывания беременности (аборта) осуществляется посредством 2-х федеральных законов. Речь идет об Основах права РФ об охране здоровья граждан  и Уголовном кодексе РФ. Помимо того, действует ряд подзаконных нормативных правовых актов, в числе которых Постановление Правительства РФ от 11.08.2003 «О перечне социальных показаний для противоестественного прерывания беременности»  и др.

Надобно упомянуть и о моменте окончания права на жизнь, тот, что определен ст. 9 Закона РФ «О трансплантации органов и (либо) тканей людей». Справка о смерти дается на основе констатации необратимой гибели головного мозга (погибель мозга), установленной в соответствии справилами, утвержденной Министерством здравоохранения Р. Федерации.

2.2. Эвтаназия 

Сократ и Платон считали допустимым убийство сложно больных людей, даже без их согласия. Огромнее того, они полагали, что человек, в силу своей немощности ставший обузой для общества, обязан совершить самоубийство, что это его моральный долг. Т. Мор писал (Золотая книга, 1516 год): «Если болезнь не только не поддается врачеванию, но и доставляет постоянные терзания и боли, то священники и власти обращаются к страдальцу с такими уговорами: он не может совладать ни с какими заданиями жизни, неприятен для других, в тяжесть себе самому и, так сказать, переживает теснее свою смерть» .

В переводе с греческого «эвтаназия» значит «легкая, безболезненная погибель». Термин данный был впервые использован Ф. Бэконом, тот, что указывал, что долг врача не только в восстановлении здоровья, но и в облегчении страда-ний и терзаний, причиняемых болезнью, когда уже нет никакой надежды на спасение и уже сама эвтаназия является счастьем.

В уголовно-правовом значении эвтаназия определяется как умышленное лишение жизни безысходно больного человека для избавления его от страданий. По способам применения ее делят на «активную» (позитивную), состоя-щую в совершении определенных действий по ускорению погибели безысходно больного человека, и «пассивную» (негативную), суть которой - отказ от мер, продляющих жизнь такого больного.

Возросшее внимание к эвтаназии связано не только с достижениями ме-дицины, но и с изменениями в системе нравственных и духовных ценностей, пониманием приоритетности прав человека. Ее разрешение имеет огромное утилитарное значение, позволяя обеспечить соблюдение прав и законных интересов граждан.

Вопрос разрешения эвтаназия в России обсуждается последние 15-20 лет. Он вызывает жаркие споры философов, медиков и юристов. Но видимо данный вопрос не увлекателен  законодателю. В УК РФ нет специальной нормы об от-ветственности за совершение эвтаназии. Уголовный закон рассматривает ее как обычное убийство, по ст.105 УК РФ. Вряд ли это позволено признать позитивным.

В отличие от России во многих странах проблема эвтаназии обсуждается уже достаточно давно. Как водится, эвтаназия считается преступлением, но его состав относится к привилегированным. Напомню, что активная эвтаназия в отношении неизлечимо больных осуждена Нюрнбергским международным трибуналом как преступление против человечности. Глобальная медицинская ассоциация (ВМА), неоднократно рассматривая вопрос об эвтаназии, непоколебимо на-ходила ее недопустимой и категорично осуждала. Ее Декларация об эвтаназии 1987 года удостоверила, что «эвтаназия как акт преднамеренного лишения жизни пациента, даже по просьбе самого пациента либо на основании обраще-ния с подобной просьбой его близких, не этична». Следует подчеркнуть, что речь идет лишь об активной эвтаназии. Пассивная эвтаназия законодательно разрешена огромнее чем в 40 государствах.

Уместно припомнить, что УК РСФСР 1922 года в примечании к ст.143, не-длинно, правда, просуществовавшем, оговаривал, что убийство, совершенное по настоянию убитого из чувства сострадания, не карается.

Согласно ст.45 Основ права РФ об охране здоровья граждан медицинскому персоналу запрещается осуществление эвтаназии - согласие с просьбы больного об ускорении его погибели какими-либо действиями либо средствами, в том числе прерыванием противоестественных мер по поддержанию жизни. Уголовный закон исходит из того, что человеческая жизнь должна быть неприкосновенна, как в процессе жизни, так и в процессе рождения и погибели.

На мой взгляд, нет никаких аргументов против провозглашения права людей на жизнь и погибель, потому как два права тесно взаимосвязаны. Немножко того, есть весомые доводы в пользу разрешения как активной, так и пассивной эвта-назии -финально, в исключительных случаях, при наличии сознательного решения больного, неосуществимости облегчить его страдания вестимыми методами и средствами и несомненной доказанности неосуществимости спасти жизнь больно-го.

Международный пакт огрожданских и политических правах рассматри-вает право на жизнь как неотделимое право любого человека . В ст. 20 Кон-ституции РФ сказано, что «каждый имеет право на жизнь» . Но признание права человека на жизнь логически обозначает и признание его права на смерть.

Реализация права на жизнь осуществляется лицом индивидуально и предполагает распоряжение жизнью по своему усмотрению, включая и добродушно-вольное принятие решения о прекращении жизни. Вероятность самому распоряжаться своей жизнью, в том числе решение вопроса о ее заключении, является одним из правомочий права человека на жизнь. Видимо, что именно по этой причине в УК РФ и других стран уголовная ответственность за попытку самоубийства не предусмотрена. Никто не вправе препятствовать людям, имеющем право на смерть, в осуществлении данного права - в том числе и государство, которое является гарантом в реализации прав и свобод людей. Государство, отказывая человеку в праве на погибель, ограничивает его свободу, превращает право на жизнь в обязанность жить.

На мой взгляд, закроет эвтаназии неконституционен. Он противоречит принципам обеспечения свободы и человеческого преимущества. В то же время государство в отдельных случаях все же признает право своих граждан на погибель, предоставляя им вероятность подвергать себя значительному риску, сопряженному с угрозой жизни.

Исключительно горячие споры вызывает этично-нравственный аспект эвтаназии. Ряд авторов считают, что никто не волен лишать человека жизни, кото-рая во всех случаях должна поддерживаться до естественного конца. Против эвтаназии активно выступает и церковь. Представители различных конфессий утверждают, что жизнь, какой бы тяжелой она ни была, дается человеку свыше и не может быть насильственно прервана, а сознательный уход из жизни легко недопустим. По словам буддистов, напротив, состояние человека в момент смерти является решающим для его посмертной судьбы, следовательно класснее было, если человек умрет спокойно и без терзаний. Как верно подмечает Ф. Фут, «не просто состояние быть живым может быть определено как благо либо само по себе считаться им, а именно жизнь, доходящая до определенного эталона нормальности». В качестве морального обоснования рациональности допустимости эвтаназии позволено указать на то, что высшей ценностью является реальное благополучие человека. Не любой неизлечимо больной имеет силы лежать парализованным, не обходиться без сторонней помощи и испытывать постоянные боли. Не у всех одинаковое представление о качестве жизни.