Взгляды П.Сорокина на человека и личность

К таким явлениям относятся  объективные внешние условия, которые  сложились до того, как субъекты приступили к целенаправленной деятельности. Как мы видели выше, результаты закончившихся циклов деятельности становятся предпосылками ее новых актов. Это значит, что каждый предприниматель, становящийся субъектом производства, или политик, пришедший к власти в стране, не может не считаться с той экономической конъюнктурой или той расстановкой политических сил, которые созданы деятельностью его предшественников. Такие внешние по отношению ко всякой новой деятельности условия детерминируют систему интересов субъектов, что, как мы помним, определяет конкретные способы удовлетворения потребностей в сложившейся среде существования . Эти условия имеют вполне объективный характер по отношению к сознанию субъектов, не зависят от их желаний и стремлений в силу фактической данности и необратимости времени, невозможности изменить прошлое. Однако важно понимать, что в роли таких объективных условий могут выступать абсолютно идеальные по своей природе феномены - достигнутый уровень научной теории, сложившийся стиль эстетического творчества и пр. Понятно, что Питирим Сорокин придерживается принципиально иного взгляда. Конституирующая роль идеального, по его убеждению, проявляется не только в определяющем воздействии духовных значений на любую деятельность людей, но и в первенстве специализированных форм духовного производства перед формами социальной практики - первенстве, имеющем не только функциональное, но и структурное выражение.

2.Человек как часть суперсистемы

В самом деле, основными  подсистемами общества у Сорокина оказываются не институционализированные типы деятельности, а структуры человеческой культуры, объективирующие важнейшие духовные ценности существования: Истину, Добро, Красоту, Справедливость. Конкретно такими подсистемами являются наука, религия, искусство, этика (распадающаяся на мораль и право), а также служебная подсистема языка. Все прочие общественные образования рассматриваются как несамостоятельные и производные. Это касается и материального производства, и сферы социального управления, которые рассматриваются Сорокиным как производные, "композитивные" образования культурной подсистемы права.

Рассматривая практическое как "прикладную функцию" духовного, Сорокин видит в обществе два типа зависимостей. Первый из них - отношения взаимной координации между важнейшими системами культуры, в рамках которых наука, религия, искусство, мораль, право взаимно воздействуют друг на друга, образуя целостные типы мировоззрения, в которых представления о добре, истине, красоте, справедливости органически связаны друг с -другом. Второй тип - отношения субординации между доминирующим типом мировоззрения и характером практической жизни людей, от материального производства до человеческого быта.⁴

В истории человечества, по убеждению  Сорокина, существуют, попеременно сменяя друг друга, два основных вида мировоззрения - "духовный" и "чувственный", каждому из которых соответствует свой тип общественного устройства ("социокультурная суперсистема"). Люди, которые живут в обществах первого типа, исходят из убеждения, что окружающая их реальность имеет духовное, божественное происхождение. Смысл своего существования они видят в подчинении божественному абсолюту, с презрением или снисхождением относясь ко всему мирскому, преходящему. Поэтому материальное производство в таких обществах обеспечивает лишь необходимый минимум жизненных средств и не имеет тенденции к постоянному развитию. Основным объектом воздействия люди считают не природу, а человеческую душу, которая должна стремиться к слиянию с Богом. Соответственно, в познании доминирует внутренний духовно-мистический опыт, а эмпирическая наука и рассудочное мышление имеют подчиненное значение. Поведение людей основано на абсолютных принципах божественной морали, господствующих над прагматизмом, утилитаризмом, договорными принципами. Альтруизм рассматривается как норма общественной жизни, отвергающая и подавляющая эгоизм. Искусство основано на воспевании духовной и отторжении плотской красоты и т.д.

Прямо противоположные характеристики свойственны обществам второго  типа, основанным на материалистическом восприятии мира, акцентирующим чувственные стороны человеческого бытия, доминируют здесь не духовные, а "телесные" потребности в богатстве и комфорте, адаптивное воздействие направлено на природу, что ведет к гипертрофии материального производства и т.д.

Историческое развитие человечества Сорокин рассматривает как постоянную циклическую смену этих двух социокультурных суперсистем, в промежутках между которыми устанавливается краткосрочный идеалистический тип культуры, пытающийся соединить ценности той и другой. К примеру, в европейской цивилизации "духовное" мировоззрение господствовало в Древней Греции с VIII по конец VI в. до н.э. Последовательно пройдя через свои внутренние стадии, эта суперсистема сменилась "идеалистической", господствовавшей в V и до середины IV в. до н.э. ("Золотой век Афин"). Со второй половины IV в. до н.э. и до V в. н.э. господствовало "чувственное" мировоззрение (классическим воплощением которой Сорокин считает историю Древнего Рима). На этом кончился один виток истории: Европа вернулась к "духовности" (средневековое господство церкви). С XIII по XV в. существовала "идеалистическая" суперсистема (эпоха Ренессанса), а начиная с XV в. доминирует "чувственная" суперсистема, которая прошла все стадии своего развития и со второго десятилетия XX в. вступила в полосу упадка. В настоящий момент, по мнению Сорокина, человечество стоит на пороге новой великой трансформации, которую он видит в переходе от "подчинения и контроля природы к контролю человека над самим собой".

Причины постоянной исторической смены суперсистем Сорокин также ищет в духовной жизни людей, в неспособности человеческого сознания найти истинный баланс ценностей существования, который бы обеспечил гармоничное развитие общества. И "духовность", и "чувственность" доводят до крайности важные аспекты жизни людей, открывая дорогу противоположной крайности, тем самым история уподобляется оркестру, который обречен исполнять одни и те же мелодии в различной аранжировке.

Руководствуясь подобными представлениями, Сорокин с порога отвергает Марксов принцип примата практического над духовным. Эта идея, считает он, могла зародиться лишь в чувственной культуре. Опровергая Маркса, Сорокин начинает с обвинений своего оппонента... в отступлении от принципов диалектики. Он замечает, что согласно философии марксизма - диалектическому материализму - развитие сложных системных объектов есть процесс саморазвития, вызванный действием внутренних противоречий. Однако социальная философия марксизма грубо нарушает этот принцип "имманентности" развития, рассматривая движение сложнейших форм человеческой духовности как следствие внешних по отношению к ним изменений социальной практики.

 Таким образом, мораль, религия,  метафизика и прочие виды идеологии  и соответствующие им формы  сознания утрачивают видимость самостоятельности. У них нет истории, у них нет развития; люди, развивающие свое материальное производство и свое материальное общение, изменяют вместе с этой своей деятельностью также свое мышление и продукты своего мышления.

Однако у нас есть все основания утверждать, что принцип функционального первенства практики отнюдь не является покушением на самостоятельность человеческого духа. Автономия духовных форм деятельности, их несводимость к практике не вызывает у нас никакого сомнения: настоящего ученого ведет прежде всего "инстинкт истины", а настоящего художника - стремление постичь и передать прекрасное. Но все это, к сожалению, не избавляет человеческий дух от экспансионистских притязаний практики.

Реальная структурно-функциональная и динамическая автономия духовной деятельности людей не означает ее полноценного суверенитета. И мы считаем, что наша версия принципа приоритета практики не означает подмены имманентной модели развития его экстернальной моделью как результата внешних толчков.⁵

В действительности при правильной интерпретации проблемы приоритет практического в истории необходимо рассматривать как несомненную социальную закономерность и даже как закон-тенденцию.

На самом деле мы должны учитывать  тот факт, что законы общества качественно отличаются от большинства законов природы тем, что редко выступают в качестве абсолютных "законов-предписаний". К примеру, закону всемирного тяготения, как мы знаем, обязательно подчиняется поведение всех известных нам материальных тел. Этот закон невозможно "обмануть", он не нарушается ни при каких условиях, ибо фиксирует норму необходимого, а не "допустимого" поведения физических систем. Социальный же закон выступает как "закон-ограничение". Люди могут игнорировать практические потребности, приносить их в жертву "идейным соображениям", но, поступая подобным образом, они с необходимостью обрекают себя на катаклизмы, стагнацию, разрушение в ближайшей или дальней исторической перспективе.

Во всяком случае, во времена средневековья, на которые ссылается Сорокин, нормы, проповедовавшиеся Церковью, постоянно ею же самой и нарушались, Церковь вела борьбу за политическое господство и за увеличение своей собственности. Конечно, можно считать, что такая борьба была всецело подчинена высшим духовным задачам, являлась необходимым средством их достижения. Однако многие и многие исторические факты заставляют нас предположить, что благодаря "греховной" (сиречь, практической) природе человека цели и средства нередко менялись местами - иногда незаметно для исторических персонажей, "обманывавших" себя по всем законам фрейдизма, а иногда вполне осознанно, с откровенностью, доходившей до цинизма.

Практическая активность имеет  конкретные формы. Формой практики, как  уже отмечалось выше, является материальное производство, предполагающее целенаправленное воздействие человека на природу и созданные им компоненты техносферы. Но столь же практической является политическая и, шире, организационная деятельность, предполагающая -изменение человеком сложившейся системы реальных социальных связей, "форм общения людей", отличных от явлений человеческого сознания. Наконец, своеобразной формой практики является деятельность по производству непосредственной человеческой жизни - ее субъектных элементов, которые, будучи носителями сознания, не сводятся к нему, противостоят ему как реальное условие общественной жизни.

Возражения многих влиятельных  теоретиков против этого тезиса Маркса сводятся к обвинениям в том, что  он абсолютизировал отдельные тенденции  в развитии современного ему общества. Очевидно, что этому суждению можно противопоставить обратное.

Однако необходимость и взаимоположенность всех типов совместной деятельности людей не исключает, по Марксу, субординационных связей между ними, и материальное производство оказывает воздействие на развитие иных форм деятельности куда более прямое и непосредственное, чем полагает Питирим Сорокин.

Общество, которое перестанет производить  знания, регулировать общественные отношения или должным образом воспитывать детей, несомненно, погибнет в более или менее близкой исторической перспективе. Но общество, которое перестанет производить продукты питания, погибнет немедленно, более того, погибнет не система, а погибнут сами люди, которые уже не смогут создать новую общественную форму взамен старой.

Все дело в том, что рост технического могущества означает многократное увеличение "забот" материального производства, вынужденного создавать и воссоздавать такие средства труда, материалы, источники энергии, о существовании которых люди прошлого даже не подозревали. Кроме того, параллельно с техническим могуществом возрастают, расширяются и потребности людей, в результате чего "прожиточным минимумом" становится то, что раньше казалось пределом изобилия.

Объективными являются и внутренние механизмы целереализации деятельности людей. Речь идет о том, что средства и механизмы деятельности предписаны человеку характером избранных им целей (так, чтобы построить жилище, надо иметь в своем распоряжении необходимый для этого материал и следовать определенным законам строительства, которые не позволяют возводить крышу раньше стен и пр.). Здесь также важно понимать, что объективность механизмов целереализации не всегда означает их материальность.

Иными словами, явления общественной жизни, существующие вне сознания, следует разделять на материальные - первичные в отношении сознания, функционально от него независящие, и реальные - вторичные в отношении сознания, находящиеся как минимум в генетической зависимости от его активности. Принцип материалистического понимания истории ограничивает всевластие человеческого сознания в истории, ставя его в "дисциплинарную зависимость" от потребностей родовой природы общественного человека. Но этот принцип не следует безоговорочно распространять на реальные результаты конкретной человеческой деятельности, осуществляемой в реальном времени и пространстве.

В самом деле, руководствуясь этой идеей, мы можем уверенно сказать, почему действуют данные люди, но мы не можем однозначно предсказать, чем кончится их деятельность, в какой форме и степени им удастся удовлетворить инициирующие ее потребности и будут ли они удовлетворены вовсе. В значительной мере это объясняется регулятивными возможностями сознания, выступающего как сильнейший "возмущающий" фактор общественной жизни, который может привести к самым невероятным результатам и к самым неожиданным поворотам истории.

Приведенное утверждение освобождает  нас от фатализма в понимании  деятельности людей, но не означает отрицания  существования объективных, не зависящих  от воли людей законов этой деятельности. Прежде всего, заметим, что "принцип неопределенности" результатов человеческой деятельности касается в первую очередь реальных событий человеческой истории, творимых конкретными людьми в определенных обстоятельствах места и времени. Любые события - революции, войны и пр., ставшие результатами совместной деятельности людей, обладают объективной логикой своего осуществления. "На войне, как на войне" - говорят люди, заранее смиряясь с теми тяжелыми и неприятными вещами, которые придется делать, чтобы избежать физического уничтожения или порабощения. Проигранную войну нельзя выиграть, говорим мы, признавая тем самым предопределенность результатов человеческой деятельности, коль скоро событие вступило в фазу своей неотвратимости, стало неизбежным.⁶

Теория может лишь предложить набор более или менее вероятных вариантов, "сценариев" реального развития событий. Она может и должна указать варианты, которые в наибольшей степени соответствуют объективным потребностям действующих людей, отличив их от вариантов самоубийственных, противоречащих объективным законам достижения желаемого. И все же она не в состоянии однозначно определить, какой из всех возможных сценариев будет реализован на практике. (Так, по утверждению многих историков, институт рабовладения в его античной форме, столь повлиявший на весь ход дальнейшей истории человечества, возникнув и утвердившись, развивался по "неотвратимым" объективным законам - чего нельзя сказать о самом факте его возникновения, которое определилось стечением многих обстоятельств, отнюдь не обладавших неотвратимостью солнечного затмения.) Предопределенность возможна лишь в сфере объективно невозможного (так, без малейшего риска ошибиться, можно предсказать, что России не удастся в ближайшие три года догнать и перегнать Америку по уровню жизни).