Теология иудаизма и христианства

Если говорить о первостепенной значимости для евреев того или иного  избранника Бога, то таковым является родоначальник Авраам. Авраам первый постиг Всевышнего и первый вышел победителем из десяти дьявольских искушений, которым затем подвергся Иисус[13]. Авраам и, спустя пять веков, Моисей – прототипы всех будущих пророков – явились для евреев основателями веры. Так же приобщил к Богу язычников Иисус. По выражению Александра Меня: «Христос начальник и свершитель нашей веры» – и учение двенадцати апостолов предназначено для язычников.

Личность Иисуса не имеет  для евреев мессианского значения, слова и деяния его не являются для них откровением. О чем  свидетельствуют следующие сопоставления: в Пятикнижии сказано: «Не одним  хлебом жив человек, но всяким словом, исходящим из уст Бога» (Второзаконие (Дварим) VIII, 3.). Сравните со словами Христа: «Не хлебом единым жив человек». В кн. «Царств» Елисей оставил волов и побежал за Илией, так же Петр оставил свои сети и пошел за Христом. Илия воскресал, Елисей воскресал, воскресал и Иисус. Елисей накормил сто человек несколькими ячменными хлебами и сырыми зернами в шелухе. «И сказал он: отдай людям, пусть едят, ибо так говорит Господь: "Насытятся и останется"». «Он подал им, и они насытились, и еще осталось по слову Господнему» (Кн. Царств, IV, 42-44). Накормил толпы двумя рыбами и пятью хлебами Иисус. Иисус говорил: «Претерпевший до конца спасется», но о том же сказано задолго до него Ездрой (Эзрой): «Если не пройдет тесноты, как может дойти до широты? Как получит свое наследство, если никогда не перейдет лежащей на пути опасности» (Кн. Ездры (Эзры), VII, 9). «Кто выдержит опасность, тот сохранит себя» (Там же, XII, 23).

При чтении Нового Завета обращает на себя внимание и то обстоятельство, что внешний сценарий деяний Иисуса также задан ветхозаветными пророчествами. В Евангелии от Марка Иисус  въезжает в Иерусалим на необъезженном  ослике, которого попросил привести ему, ибо так сказано в Писании: «Исследуйте Писания, ...они свидетельствуют  обо мне» (От Иоанна V, 39). Когда за Иисусом пришли воины, он мог уйти, спрятаться, но, согласно пророчеству, он должен был пострадать и потому выходит к стражникам и говорит: «Это я» (там же, XVIII, 5). Более того, Иисус провоцирует на предательство своего самого понятливого любимого ученика: «Один из вас предаст меня», а на вопрос: «Кто же?» отвечает: «Кому я, обмакнув хлеб, подам». Подал Иуде и тут же торопит его: «Что делаешь, делай скорей». И, конечно, не ради тридцати сребреников, а ради исполнения пророчества указал Иуда на своего учителя. Но очень уж чудовищным оказалось средство даже ради такой высокой цели. Иуда не выдержал, покончил с собой. В христианской литературе выискиваются слова библейских пророков, предсказывающие приход Христа, используются тексты Исайи (Йешаягу), но Исайя (Йешаягу) пророчествовал не об Иисусе, а о справедливом царе, отвергающем зло, выбирающем добро, и как следствие – о непобедимости Иудеи. Все пророки утверждали, что Мессия, избавитель и спаситель Израиля, соберет свой народ, но случилось обратное, и не настал столь долгожданный золотой век добра и справедливости[14].

Христос и христианство не явились для евреев откровением, ни в фактологическом, ни в теологическом плане. Подобное утверждение становится очевидным не только при обращении к Писанию, но и при знакомстве с Кумранскими рукописями, которые также свидетельствуют о неоригинальности учения Христа. Кумранские рукописи с их мессиански-эсхатологической направленностью освещают конкретные истоки раннего христианства. Кумранская община, существование которой датируется IV-I вв. до нового летосчисления, во многом явилась прообразом первых христианских сект. В Дамасском документе[15] сообщается о появлении посланного Богом Учителя, ставшего руководителем и идеологом общины. Учитель, осознавший свою миссию и высокое назначение, во многом предваряет учение Христа. Но, как значится в Дамасском документе, Учитель не сын, а избранник Бога, здесь не подчеркивается идея мессианства. Более того, есть основания полагать, что Учитель праведности – не обозначение какого-либо конкретного исторического лица, а титул, которым именовался руководитель общины на протяжении ее существования. Иисус, как и Учитель праведности, проповедует покаяние, смирение, любовь к ближнему, отказ от насилия; оба избранники и помазанники Божии[16].

В Кумранских рукописях нет  и намека на такие христианские догмы  как воплощение Бога, учение о троице, искупление первородного греха. Кстати, в иудаизме не акцентируется внимание на первородном грехе, каждый несет  ответственность за свой грех. Пророк Иеремия (Ирмеяѓу) заверяет от имени Вседержителя, что каждый будет умирать за свое собственное беззаконие (Иеремия-Ирмеяѓу, XXXI, 29-30). Не передаются грехи родителей детям, и сын не несет ответственности за отца (Иезекииль-Йехезкель), XIII, 20).

Исследователь рукописей  Мертвого моря И. Амусин обращает внимание на сходство многих самоназваний Кумранской общины: «Община бедных», «Простецы, или Малые», «Община истины», «Община избранников Бога», «Сыны света» – с теми названиями, которыми именовали себя христиане в евангельских текстах (см. от Иоанна и от Луки). Название «простецы» ассоциируется с раннехристианским выражением «малые сии», которые в новозаветной литературе противопоставляются мудрым и разумным. В Кумранских рукописях община также именуется «Новым Заветом»[17]. Основная апокалиптическая проблема «Книги тайн» (текст 1-й пещеры) – тайна будущего, что для кумранских идеологов означало гибель бесчестия и торжество справедливости. Но эти мессианские пророчества относились к неопределенному будущему[18].

В Кумранских рукописях мы наблюдаем ранее отмеченное нами сходство с христианством в исцелении  и вознесении на небо[19]. И. Амусин сопоставляет кумранский обряд благословения хлеба и вина, где нет даже намека на «искупление кровью», с будущим христианским таинством евхаристии. Интересен и тот факт, что кумранская община носила замкнутый характер, чем исключалась миссионерская деятельность. Этого не скажешь о раннехристианских общинах, где миссионерство играло доминирующую роль.

При сопоставлении обряда крещения у христиан с иудейским  обрядом очищения водой очевидно их сходство, выраженное словами пророка Иезекииля (Йехезкеля): «И окроплю вас чистою водою, и вы очиститесь. И дам вам сердце новое, и дух новый вложу в вас..., и сделаю то, что вы будете ходить в заповедях моих» (Иезекииль-Йехезкель), XXXVI, 25-27). Обряд очищения водой был у ессеев, откуда, согласно истории еврейского народа, происходит Иоанн Креститель. Последний утверждал возможность очищения души посредством «крещения», то есть погружения в реку, что не противоречило ортодоксальному иудаизму, практиковавшему в течение многих веков ритуал очищения проточной водой. В кн. пророка Исайи (Йешаяѓу) сказано: «Омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния от глаз Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правды: спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову» (Исайя- Йешаяѓу, I, 16-17).

К вопросу о сходстве ессеев с кумранской и раннехристианскими общинами относится проповедь обета  нищеты, отказ от собственности, поскольку  богатство развращает душу. Наиболее продвинутые или посвященные  ессеи не женились, отвергали плотскую любовь. Те из них, которые воспитывались на священных книгах и изречениях пророков, редко ошибались в предсказаниях[20]. И уж совсем сближает ессеев с христианами то, что они относились к своему Учителю с любовью, близкой к поклонению, и вера в его учение была равносильна спасению, что, однако, не являлось основанием для отождествления Учителя с Богом. Учитель праведности у кумранитов и ессеев жертвует собой, чтобы присоединиться к избранникам Бога. Тут невольно вспоминается отмеченное ранее положение о том, что Иуда предал своего учителя на казнь, дабы учение Иисуса получило распространение – та же идея жертвы.

Согласно Дамасскому документу, члены кумранской общины ожидали  второго пришествия уже умершего Учителя – воскресения из мертвых. Так же ожидалось воскресение  Иоанна Крестителя (см. от Матфея XIV, 1-2; от Марка I, 14-17; Луки IX, 7-9, 19), веру в воскресение мы находим и в кн. Исайи (Йешаяѓу).

Говоря о преемственности  пророческих Писаний, мы ставим под  сомнение право христиан не только присваивать себе наследие иудаизма, но и объяснять разницей теологических  положений принцип антииудаизма, то есть антисемитизма.

Основанием для утверждения  о возникновении христианства из еврейских общин являются их совпадение по времени, этническая и территориальная общность. Заметим: до открытия свитков Мертвого моря, о ессеях и их религиозных обычаях упоминали Иосиф Флавий, Филон, римский историк Плиний и в 1864 г. – английский исследователь Кристиан Гинсбург. Последний в своей монографии «Ессеи, их история и учение» высказал предположение, которое в дальнейшем подтвердилось свитками Мертвого моря. А именно: христианство существовало, по меньшей мере, за два века до Христа – его пропагандиста, но не зачинателя[21]. О существовании христианства задолго до Иисуса свидетельствуют также записи теолога Караима Абу-Юсуфа аль Кирсани об еврейских сектах, где Иисус почитался не Богом, а пророком.

Сопоставление христианства с еврейскими общинами, анализ рукописей  Мертвого моря приводят к выводу и  о том, что влияние на новую  религию оказали не только отдельные  секты, а многообразие духовной культуры евреев в целом. Это положение, высказанное  Норманом Готлибом, подтверждается археологическими данными. Так, при раскопках в Масаде, расположенной в тридцати милях от Кумрана, обнаружено четырнадцать свитков, по времени и характеру письма сходных с кумранскими. Более того, был даже отрывок одного из текстов, найденных ранее в Кумране. Поскольку большинство защитников крепости были родом из Иерусалима, Норман Готлиб полагает, что рукописи попали туда из осажденной столицы. Ученый также считает, что свитки, найденные в Кумране, тоже были принесены туда из Иерусалима; при этом он приводит весьма убедительные доказательства. Отсюда вывод: тексты, найденные в пещерах, свидетельствуют не об одной экзотической секте, а о наличии различных течений в иудаизме[22]. Воистину Эрнест Ренан, живший за пятьдесят лет до кумранских находок, – провидец: он высказал предположение о существовании учений, связывающих христианство с иудаизмом.

Не случайно первые два  десятилетия после смерти Иисуса христианство существовало в виде одной  из многочисленных еврейских сект. Творцом нынешнего христианства явился Павел, который присвоил Иисусу божественность, а себе – пророчество  от него. Иисус не начертал ни одного закона. Главным образом утверждал, что вера – смирение перед Господом. Вопрос, является ли Иисус Богом  или человеком, актуален не только во времена становления церкви. Убедительны  в этом смысле религиозные искания  Исаака Ньютона, которые привели  его к мысли о том, что Бог  абсолютно трансцендентен. Обожествление же Христа – проявление идолопоклонства, то есть смертный грех[23].

Расхождение между иудаизмом  и христианством не только в отрицании  божественности Иисуса, в неприемлемости для евреев промежуточного звена  между Богом и человеком, но и  в различном понимании Мессии. Приход Мессии для евреев – уподобление  царства земного царству небесному. Мессия-Иисус, напротив, говорит, что  «царство мое не от мира сего». Христианство, отделив небесное от земного, уповает  на загробную жизнь, иудаизм же стремится  здесь, на земле, решить проблему уничтожения  зла; мессианская эпоха должна принести избавление всем народам. Мессия всегда представлялся евреям человеком  во плоти: будучи одним из нас, смертных, он умрет, тогда сын и внук его будут править вместо него. Пророк предсказывал: «Не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда» (Исайя (Йешаяѓу), 42, 2). Общеизвестно мнение о том, что, живя в конкретное историческое время, Иисус надеялся ещё при жизни своих учеников на некую космическую революцию и потому не видел смысла в сопротивлении злу, в частности, сопротивлении Риму. Иудаизм, в отличие от христианства, не противопоставляет преходящее – сегодняшний день – вечному, в жизни человека участвуют и душа, и тело, да и бессмертие подготовлено праведностью земной жизни.

С приходом Иисуса мир все  также лежит во зле, и Каин убивает  богоугодного Авеля. Причем, согласно свидетельству истории двух тысячелетий, зла больше от христиан, нежели от иудеев. Страдание, объявленное Христом  как путь к спасению, не действенно, вся история человечества – страдание. Переносить же чаемое воздаяние в  потусторонний мир – не решение  проблемы, а уход от нее. Смирение и  кротость были теми средствами, с помощью  которых Иисус обращал в христианство. «Смирение и покаяние единственная цена, которою покупается познание Христа» (И. Брянчанинов). Собственно за то же ратовал и ап. Павел, который всякий раз напоминал о необходимости повиноваться и покоряться властям: «Начальник – божий слуга, тебе на добро... Для сего вы и подати платите, ибо они Божии служители» (Римлянам, XII, 4). Причем смирение и кротость от изначальной греховности: «Всех заключил Бог в непослушании, чтобы всех помиловать» (XI, 32). Помилование предполагает, таким образом, непослушание. Здесь кроются истоки рабского сознания; будем грешить и каяться. Бог милостив – простит. Напротив, в библейском сознании преобладает личностное достоинство, необходимость ощущения праведности. Бог – Абсолют, а не милующий или карающий хозяин. Именно поэтому возможен диалог человека с Творцом. Иов вопрошает Создателя: «За что Ты со мною борешься?» (IX, 2), «Доколе не умру, не уступлю непорочности моей» (XXVII, 5), «Я желал бы только отстоять пути мои перед лицом Его» (XIII, 15). Это не слепая вера, не смирение, а богоборчество, поиск смысла в незаслуженных страданиях.

Суть иудаизма не столько  в покорности и смирении, сколько  в жажде справедливости, в творческом поиске своих путей. Кротость и смирение не чужды иудаизму, но при этом доминирующее значение имеет духовное устремление, мужественное, активное служение добру и приносящий людям радость труд. Лучше делать добро, чем проводить жизнь в посте и молитве. Согласно рабби Гилелю, «не в посте и воздержании и облачении себя вретищем, посыпании главы пеплом находит Господь благоволение, а в искреннем раскаянии, милосердии и благотворительности». Нищета, аскетизм препятствуют духовному росту человека. Аскетизм возможен при выборе пути, личностном становлении, когда необходимо временно отказаться от естественной жизни. Пророки не проповедовали страданий: ты можешь возвыситься над собственным страданием, но не над страданием ближнего. Не отказ от мира, а соучастие в его творении, созидании характерны для еврея. Жизнь здесь: «В могиле, куда ты пойдешь, нет ни работы, ни размышлений, ни знаний, ни мудрости» (Екклесиаст-Коѓелет), IX, 10). А вот что говорит по этому поводу Вл. Соловьев: «Верующий израильтянин хочет, чтобы предмет его веры обладал всей полнотою действительности, осуществлялся до конца; со своей стороны, и энергия, и активность человеческого духа не могут довольствоваться отвлеченным содержанием идей и идеалов – она требует их реального воплощения, требует, чтобы духовное начало до конца овладевало материальной действительностью, а это предполагает в самой материи способность к такому одухотворению, предполагает духовную и святую телесность. Религиозный материализм евреев происходит не от неверия, а от избытка веры, жаждущей своего исполнения, не от слабости человеческого духа, а от его силы и энергии»[24].