Преподобномученик Афанасий, игумен Брестский

 

Результатом этих посланий было то, что Киевскому митрополиту  было предписано забрать святого  Афанасия из тюрьмы и отправить его  в такое место, где бы он уже  не мог «чинить никаких тревог». Исполняя повеление короля, митрополит Петр Могила оставил Брестского игумена  в Киево-Печерском монастыре. Под  влиянием ясно обнаружившегося расположения православных к святому, после последовавшей 1 января 1647 года кончины митрополита  Петра Могилы, преподобный Афанасий вновь вступил в свое игуменство. Во время пребывания в Киево-Печерской  Лавре святой Афанасий создал одно из замечательнейших своих произведений - «Дневник» («Диариуш»). Как свидетельствует история создания «Дневника» и сам текст этого выдающегося памятника общественной мысли первой половины ХVІІ века, святой Афанасий стремился создать такой литературный памятник, который обличал бы унию, имел актуальность не только в то время, но и в будущем, и в котором была бы показана одна из исторических страниц напряженной борьбы православного народа против римо-католической агрессии.

 

Вернувшись в Брест, святой Афанасий недолго ощущал покой в  своей обители. В июле 1648 года его  вновь арестовали по ложному обвинению  в помощи восставшим казакам. Когда  обвинение не подтвердилось, судьи  спросили преподобного: «Ты проклинаешь  унию?» «Да, - ответил святой Афанасий, - потому что она и есть проклята». Этого было достаточно для тех, кто жаждал крови Брестского игумена. Иезуиты, зная, что он осужден на смерть, подослали к нему своего человека, пытавшегося убедить святого не губить себя. Но страдалец за истину ответил ему: «Путь иезуиты знают, что как им приятно пребывать в прелестях мира сего, так мне приятно пойти теперь на смерть».

 

В ночь на 5 сентября 1648 года гайдуки повели преподобного Афанасия в сосновый бор возле деревни  Гершановичи. Там они заставили его вырыть себе яму, а потом, пытая раскаленным железом, принуждали отказаться от слов, произнесенных игуменом против унии и католицизма. Не теряя самообладания, святой подвижник мужественно ответил палачам: «Что я сказал, то я сказал, и с тем умираю». После этих слов палачи приказали одному из прослезившихся гайдуков расстрелять святого Афанасия. Потрясенный мужеством и стойкостью святого игумена, гайдук просил у него прощения и пастырского благословения. Получив то и другое, он выстрелил, но не убил святого. Раненый двумя мушкетными пулями, преподобный Афанасий с окровавленной головой продолжал стоять, прислонясь к сосне. Страшное кровавое зрелище при внезапно разразившейся сильной грозе до такой степени испугало гайдуков, что они поспешили втолкнуть его еще живым в яму, в которой воин за веру Христову повернулся лицом кверху, сложил руки крестообразно и предал душу Господу.

 

В течение восьми месяцев  тело страдальца за Православие, засыпанное землей, лежало в неизвестности без  церковного чина погребения. 1 мая 1649 года один мальчик указал братии Брестского Симеоновского монастыря место погребения их игумена. Земля, в которой был погребен мученик, оказалась временно принадлежавшей иезуитам, поэтому пришлось действовать тайно. Иноки ночью выкопали нетленное тело игумена и тотчас перенесли на другое место, а утром - в свой монастырь. Через несколько дней, 8 мая 1649 года преподобный Афанасий был с честью погребен у правого клироса в главном храме монастыря в честь преподобного Симеона Столпника.

 

Преподобный Афанасий был  признан чтимым святым вскоре после  своей мученической кончины. 5 января 1658 года архимандрит Киево-Печерской  Лавры Иннокентий Гизель вместе с  Иосифом Нелюбович-Тукальским (с 1664 года митрополит Киевский) писали царю Алексею Михайловичу, что тело святого Афанасия, «откровенно бывши, и доселе, дивно Богу во святых Своих, в Бресте пребывает нетленно». В 1666 году в Бресте было составлено житие на польском языке, в котором игумен Афанасий называется «святым и преподобномучеником». Глубоко чтилось верующими западнорусского края святое имя преподобномученика, а нетленные мощи его, положенные в медную гробницу, были прославлены благодатным даром чудотворений и привлекали множество верующих. 8 ноября 1816 года во время пожара, происшедшего в Брестском Симеоновском монастыре, деревянный монастырский храм сгорел, а медная гробница, в которой хранились мощи святого, расплавилась. Обожженные частицы святых мощей преподобномученика Афанасия, уцелевшие в пламени пожара, были найдены на следующий день священником Самуилом Лисовским и благочестивыми жителями города Бреста. Их уложили на оловянное блюдо и положили в алтаре монастырской трапезной церкви. В 1823 году для частиц мощей был устроен ковчег и они были поставлены для всенародного поклонения. В 1824 году Симеоновский монастырь был упразднен, его храм обращен в приходской, а святые мощи преподобного Афанасия положены в Николаевском соборе. После сооружения в 1865 году в городе Бресте нового каменного Симеоновского собора святые мощи преподобного были перенесены в храм. Богу было угодно даровать им чудотворную силу, о чем свидетельствуют многочисленные чудеса и исцеления. Всецелое утверждение Православия и полная отмена унии - вот в чем видел святой Афанасий свою цель, осуществлению которой посвятил всю жизнь. «Я не пророк, а только слуга Бога Творца моего, посланный согласно с временем, чтобы говорить каждому правду... Он для того послал меня, чтобы я наперед возвестил об истреблении проклятой унии». Такими были слова твердого, непреклонного и вдохновенного борца за Православие, глубоко веровавшего в победную силу истинного исповедания. Не страшила его и мученическая кончина, ибо он провидел исполнение своего пророческого предсказания: «Там, где тело мое искалеченное и израненное во имя Божие положено будет, вера православная расцветет, как лилия посреди терниев». Память преподобномученика Афанасия Брестского празднуется также 5/18 сентября и в день Собора Белорусских святых (Неделя 3-я по Пятидесятнице).

ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКА АФАНАСИЯ

 

БРЕСТСКОГО 

 

(память 5/18 сентября)

 

Святой Афанасий подвизался в Юго-Западной Церкви вскоре после  объявления унии и мученически пострадал  от латинян, защищая православную истину и Церковь. Положение Православия  в Польше и Литве было тогда  очень тяжелое. На Соборе в Бресте в 1596 г. было объявлено единение (уния) Православной Юго-Западно-Русской Церкви с церковью Римско-католической, или латинской.

 

Казалось бы, это событие  не только вполне отвечало любви и  миру, главнейшим опорам христианства, но и проводило в жизнь величайший из заветов Спасителя, содержащийся в Его молитве к Богу Отцу: Отче Святый, ихже дал еси Мне, да будут едино, якоже и Мы (Ин. 17, 11). Но на самом деле уния подготовлялась недостойными людьми, вызывалась низменными расчетами и клонилась к попранию православной веры и русской народности на Юго-Западной Руси, которая в XVI веке входила в состав Польско-Литовского государства. Уже самое заключение унии не обещало ничего доброго: оно сопровождалось обстоятельствами, которые были противны не только духу Евангелия, церковным обычаям и канонам, но и простым требованиям рассудка. Уния была объявлена действительной, хотя принявшие ее не пожелали даже выслушать православных; на троекратный позыв православных никто из униатов не явился для совещания о вере, и в конце концов представители восточного исповедания, не желавшие насильственного единения, были преданы анафеме со всеми их единомышленниками окружной соборной грамотой латинской партии. На это проклятие Пра­вославный Собор ответил осуждением митрополита и владык, принявших унию, и двумя следующими постановлениями:

 

1. «Мы даем обет веры, совести и чести за себя  и за наших потомков 

не слушать этих осужденных соборным приговором митрополита и  владык,

не повиноваться им, не допускать  их власти над нами; напротив, сколько  возможно противиться их определениям, действиям и распоряжениям, стоять твердо в нашей святой вере и при  истинных пастырях нашей Святой Церкви, особенно при наших патриархах1), не оставляя старого календаря2), тщательно сохраняя огражденное законами общее спокойствие и сопротивляясь всем притеснениям, насилиям и новизнам, которыми бы стали препятствовать целости и свободе нашего богослужения, совершаемого по древнему обычаю. Объявляем об этом торжественно, прежде всего пред Господом Богом, потом

и всему свету, и в особенности  всем обитателям короны великого княжества  Литовского и областей, к короне принадлежащих».

 

2. «Мы, сенаторы, сановники,  урядники и рыцарство, а также  и духовные лица греческой  веры, сыны Восточной Церкви, собравшиеся  сюда, в Брест, 

на Собор, достоверно узнали ныне от самых вельможных панов, присланных на Собор его королевской милостью, что они с митрополитами и  несколькими владыками, отступниками от Греческой Церкви, составили и  обнародовали, без нашего ведома и  против нашей свободы и всякой справедливости, какую-то унию между  Церквами Восточной и Западной. Мы протестуем против всех этих лиц и их несправедливого деяния и обещаемся не только не подчиняться, но, с Божией помощью, всеми силами сопротивляться им, а наше постановление, сделанное против них, будем подкреплять и утверждать всеми возможными средствами и особенно нашими просьбами пред его королевскою милостью».

 

Эти заветы, которые от лица Церкви возложили на ее верных чад  представители восточного Православия  в Брестском Соборе, стали признанием святого Афанасия, и их осуществлению  была отдана вся его жизнь: борьба с действиями и распоряжениями униатов  была для него обетом совести и  чести, а в твердом стоянии  за святую веру, в защите общего спокойствия, огражденного законами, в противлении  всем притеснениям, насилиям и новизнам латинян состояли его подвиги, труды и страдания. О своем протесте против злоупотребления латинской партии властью и силой, на точном основании брестских постановлений, святой торжественно объявлял перед обитателями короны и великого княжества Литовского, неотступно обращался с просьбами об охране Православия и к королевской милости.

 

Святой Афанасий родился  когда-то около времени заключения церковной унии и, может быть, в  Бресте, в том самом городе1), где она была провозглашена, где особенно больно чувствовались обиды, наносимые Православной Церкви,

и где были более живы любовь к отечественной вере и отвращение к латинству.

 

Неизвестно, из какого сословия вышел святой Афанасий, но, судя по его  пламенной ревности о святой вере, можно думать, что унаследовал  ее от людей простых2), в то время отличавшихся особенно сильной преданностью Восточной Церкви и даже составлявших братские союзы для ее защиты от насилия латинян.

 

«Я, недостойный Афанасий Филиппович, — свидетельствует преподобный  о себе3), — милостью Божией и молитвами  Пречистой Богородицы в вере православной и Церкви истинной Восточной, как  следует, утвержден с самого детства  и возникновения во мне разума».

 

Первоначальные познания «в науках церковно-русских» он получил, надо думать, в одной из братских школ, может быть, в школе родного  города Берестья 1).

 

Где святой Афанасий получил  дальнейшее развитие, не имеется сведений. Но несомненно он был одним из образованнейших людей своего времени: знал творения святых отцов, жития святых, а также и сочинения западноевропейских историков; свободно писал по-польски, по-латински и хорошо был знаком

с греческим языком.

 

В своей молодости святой Афанасий «служил в разных местах», т. е. вероятно как человек, выдающийся по своему развитию, занимался преподаванием 

в богатых домах польско-русского дворянства. Когда канцлер литовский  Лев Сапега, с ведома польского короля Сигизмунда III (1587—1632), был назначен опекуном над Яном Фавстином Лубой, которому поляки с детства внушили мысль, что он законный наследник московского престола (сын Марины Мни­шек, жены первого Лжедмитрия), Афанасий Филиппович, как известный по своему образованию человек, был приглашен к нему инспектором (надзирателем) и в этой должности прослужил семь лет при дворе Сапеги2).

 

Вероятно, суетная, беспечная  и не в меру разгульная жизнь, которую  пришлось наблюдать св. Афанасию при  дворе богатого польского вельможи, произвела в нем нравственный переворот, и он стал часто задумываться «над греховностью века сего». Размышления  привели его к тому, что он решил  порвать связи с миром, отошел от Сапеги и в 1627 г. принял монашеское пострижение в Виленском Свято-Духовом монастыре. Отсюда святой послан был на послушание сперва в монастырь Кутеинский под Оршою (Могилевская губ.), а затем

в Межигорский около Киева, где «немалое время учился воле Божией и жизни по закону»3).

 

Из Межигорья св. Афанасий был снова позван в Вильну. При прощании межигорский игумен сказал преподобному: «Брат Афанасий, сохрани в глубине сердца по крайней мере три вещи: будь в послушании у своих старших, ревнуй о церковном правиле и стерегись бесед с женщинами; когда, при помощи Божией, сохранишь это, спасешься и будешь потребен на службу Церкви Христовой. Иди с миром!»

 

На пути в Вильну преподобный встретил весьма больного человека, «взял его на себя и нес не мало»; этот человек открыл подвижнику многое из тайн Божиих, «вложил ему в сердце сладчайшее имя Иисуса и научил, как сохранить его: 1) иметь в обращении с людьми разумную умеренность; 2) хранить послушание, чистоту и пребывать в бедности; 3) постоянно памятовать о двоякой смерти (духовной и телесной); 4) решительно во всем полагаться на волю Божию

и 5) если бы по немощи тела приключилось что противное воле Божией, очищать  себя исповедью и полным раскаянием».

 

В Вильне преподобный получил посвящение в сан иеромонаха и волей Божией и старших был назначен наместником в Дубойский монастырь под Пинском, где в течение трех лет «сильно боролся то со своими дурными помыслами, то с врагами Православия иезуитами». Канцлер литовский князь Станислав Радзивил в 1636 году отобрал Дубойский монастырь для поселившихся в Пинске иезуитов. Благочестивая душа св. Афанасия была глубоко потрясена этой неправдой, и он видел наяву необыкновенно страшные знамения на небе и на земле: на небе — грозные облака с войсками, выстроенными для битвы