Внешнеполитические отношения США и России в глобальном мире: диалектика развития

Вместе с тем, отсутствие в советской России демократических прав и свобод не мешало США в годы Великой Депрессии вести с ней весьма выгодное экономическое сотрудничество, а в годы Второй мировой войны оказывать помощь государству, которое американское руководство считало тоталитарным. Вполне логично для американской внешней политики выглядит и то, что через два года после окончания Второй мировой войны, внесший весомый вклад в победу Советский Союз был вовлечен в новую – «холодную войну».

Это было неизбежно уже потому, что лидеры США связывали послевоенный миропорядок и саму национальную безопасность с распространением западной модели открытой демократии, а также со своим доминированием в мире, основанном на финансово-экономической и военной мощи США, их глобальном и военном присутствии и «монополии» на атомное оружие. Предпосылки политики двойных стандартов начали формироваться в середине 1970-х гг., когда США вынуждены были хотя бы создать видимость вовлечения Советского Союза в западное сообщество и признание его интересов безопасности. Одним из наиболее существенных достижений разрядки для СССР стало признание американской стороной итогов Второй мировой войны. В то же время действовала направленная против СССР поправка Джексона-Вэника к закону о торговле (1974 г.).

Сама советско-американская «разрядка» оказалась скоротечной и закончилась так же, как и союз военных лет. Главными причинами этого процесса вновь стали взаимная реидеологизация отношений, растущее расхождение геополитических интересов, ослабление стимулов к сотрудничеству по мере сокращения его дивидендов для обеих сторон.

Глобальное противостояние сверхдержав продлилось почти пол века, и, не выявило явного победителя. Но именно с позиции победителя США принялись за «переустройство» мира, взяв за основу политику «двойных стандартов». Очень скоро Россия ощутила на себе ее последствия.

В начале 1990-х гг. накопленное отставание, неэффективная структура экономики, деморализация значительной части элиты, усталость общества после неимоверно трудных семи десятилетий, наконец, просто ошибки привели к чудовищному спаду и длительному системному кризису39. В этой ситуации Россия надеялась обрести во вчерашнем сопернике – США – союзника, да и само американское руководство поначалу благосклонно отнеслось к ярко выраженной прозападной политике президента Б. Ельцина и министра иностранных дел А. Козырева. Это не удивительно, ведь у США появился шанс сделать то, что не удалось во время «холодной войны» – подчинить себе Россию. Правда, стоит заметить, что на этот раз США решили действовать в соответствии со стратегией «мягкой силы»: оказывать России помощь, постепенно ослабляя ее. Новая стратегическая линия в отношениях с Россией, которую декларировала администрация Б. Клинтона, заключалась в том, чтобы на смену прежней политики сдерживания пришло партнерство с российской демократией, опирающейся на свободно-рыночное хозяйство. Это обосновывалось, кроме названных выше целей, необходимостью продвижения в области контроля над ядерными вооружениями и недопущения поставок российского оружия и ракетных технологий в недружественные страны. Непосредственным и практическим воплощением избранной внешнеполитической линии явились заявления американских высокопоставленных лиц о том, что США более не рассматривает Россию в качестве военного противника40.

В 1991 г. президент США Дж. Буш – старший накануне операции в Персидском заливе заявил: «... из глубины этих беспокойных времен... может появиться новый мировой порядок...41». В том же году американские войска вошли в Ирак, прекратив тем самым агрессию против Кувейта. И хотя уже во время войны, да и после нее, президент Буш настаивал на том, что он защищает не столько жизненно важные нефтяные коммуникации, сколько выступает против принципа допустимой агрессии как таковой42, очевидно было одно: Америка, приняв участие в решении внутреннего конфликта двух государств, начала осваивать новую для себя роль «регулятора» мировой политики.

Тогда же Соединенные Штаты открыто продемонстрировали всему миру, что представляет собой политика «двойных стандартов». В 1989 г. официальные лица из Вашингтона заверили, что США сохранит нейтралитет в назревающем конфликте. Ирак вторгся в Кувейт. Вслед за этим администрация Буша при поддержке некоторых стран-членов ООН объявила о начале воздушных атак как против иракских оккупационных сил в Кувейте, так и против мирного населения в Ираке. Тогда основной причиной нападения на Ирак президент США назвал необходимость защитить Саудовскую Аравию от предполагаемого иракского вторжения.

Однако истинные причины начала операции «Буря в пустыне» были более просты и прагматичны.

Во-первых, С. Хусейн пытался пресечь использование Кувейтом иракских нефтяных залежей, а также стремился максимально повысить цену на собственную нефть. То, что он поставил экономические выгоды своей страны на первое место в обход интересам международной нефтяной картели, немедленно сделало его непопулярным в Вашингтоне.

Во-вторых, по мнению М. Паренти, «благодаря телевещанию война в Заливе послужила в качестве рекламной кампании военно-промышленного комплекса, оправдывающей значительный оборонный бюджет. В июле 1990 г. впервые за долгие годы демократы в Конгрессе всерьез заговорили о необходимости сокращения военных расходов. Война в Заливе быстро и бескомпромиссно положила этому конец».

В-третьих, быстрая и легкая победа оправдала бы интервенционистскую политику Штатов в целом, а в частности, решить проблему проведения военных действий без серьезных человеческих потерь.

В-четвертых, Персидский кризис объяснял долгое пребывание американских войск на Ближнем Востоке, в горячей точке, изобилующей нефтяными ресурсами.

В-пятых, война должна была помочь отвлечь внимание общественности от скандала по поводу манипуляций займами и вкладами, серьезно подрывавшего авторитет президента Буша43.

Ближневосточное направление внешней политики США вновь стало приоритетным, но уже при президенте Дж. Буше-мл. в начале XXI в. Теракты 11 сентября 2001 г. послужили катализатором целого ряда событий, приведших к тому, что стратегия «смены режимов» стала центром американской внешней политики и, применив военную силу, добилась перемены режимов в Афганистане и Ираке. Сам президент Д. Буш заявил накануне войны, что американцы не могут ждать «дымка из ствола», который может приобрести «форму грибовидного облака»44.

Уже в новой Доктрине национальной безопасности США говорится, что если основная угроза американскому государству исходила от СССР, то теперь ее главный источник – так называемые государства-изгои, обладающие следующими признаками:

           1) жестокое обращение с собственным народом и растрачивание национальных ресурсов ради личного обогащения правящей элиты;

2) игнорирование норм международного права, угрозы своим соседям и несоблюдение международных договоров, членами которых являются;

3) попытки обрести оружие массового поражения наряду с другой военной технологией, чтобы использовать их как угрозу или в наступательных целях;

4) поддержка мирового терроризма; 

5) отвержение основных человеческих ценностей и ненависть к США.

Для борьбы с такими государствами США нужна была полная свобода действий, неограниченная, прежде всего, деятельностью влиятельных международных организаций. В вышеприведенной концепции сначала говорится, что приверженность США институтам ООН должна быть неизменна.

С одной стороны, США приглашает присоединиться к мировой антитеррористической коалиции. С другой стороны, намекают, что отказ участвовать будет ею истолковываться как сочувствие террористам, и список «государств-изгоев» может быть расширен. В разделе, посвященном РФ, много говорится о том, что Россия и США более не являются соперниками. Договор 2002 г. о сокращении стратегических наступательных потенциалов между Россией и США рассматривается как серьезный этап в двусторонних

отношениях, а перспективы сотрудничества в борьбе с терроризмом – многообещающими.

Вместе с тем американскими внешнеполитическими стратегами учитывается возможность возрождения прежних форм соперничества между США и Россией, Индией и Китаем, которые именуются в концепции «потенциальными великими державами». Так же упоминается о разногласиях и обстоятельствах, мешающих «установлению прочного стратегического партнерства – недоверие в России к политике и мотивам США, нестабильность приверженности России основным ценностям демократической страны со свободным рынком и ее внушающие сомнения действия по борьбе с распространением оружия массового уничтожения» и т.д.

«Холодная война» дала возможность США применить на практике формируемые своим руководством политические доктрины. Под предлогом сдерживания распространения коммунизма в мире США проводило последовательную политику расширения и укрепления сфер своего влияния.

Опыт «холодной войны» показал Америке, что победить противника можно не только с помощью значительных запасов вооружения и экономической блокады. Есть и другой способ, получивший название «мягкой силы». Суть этого феномена состоит в использовании способности государства добиваться желаемых результатов не путем военного или экономического принуждения, а при помощи привлекательности ценностей американского общества45.

На сегодняшний день западные и российские политологи выделяют четыре направления внешней политики США. Первое направление – реализм, для которого характерно уважение силы и склонность недооценивать сущность других режимов и защиту прав человека. Второе – представляют либерал-интернационалисты, которые надеются выйти за рамки политики силы и обратиться к мировому порядку, основанному на праве и международных институтах. Третье направление – джексонианский американский национализм, особенностями которого являются узкое восприятие национальных интересов Америки в свете вопросов национальной безопасности, недоверие к концепции многосторонности и приверженность изоляционизму. И, наконец, четвертое – это реалистическое вильсонианство, считающее, что ООН сегодня не является эффективным и легитимным мировым правительством и никогда таковым не станет. Элементы этих стратегий в своей совокупности составляют внешнюю политику США и служат своего рода научным оправданием политики двойных стандартов. Все эти концепции объединяет одна характерная черта: возрастающее число угроз глобальной безопасности приводит к тому, что принимаемые США политические решения будут носить противоречивый характер, по направлены будут на достижение одной цели: поддержания политической стабильности в мире.

Приходится констатировать, что в отношении с Россией США все еще придерживаются политики «двойных стандартов», используя при этом и политические, и экономические средства. В середине 1990-х гг., когда, казалось бы, президенту Ельцину удалось наладить отношения с США, вышел доклад Пентагона президенту и конгрессу.

В нем, как утверждает В. Стародубов, было написано, в частности, то, что «одной из основных задач американских ядерных сил заключалась в сдерживании враждебного правительства России путем угрозы ее важнейшим объектам, представлявшим ценность для российского военно-политического руководства»46. В 1997 г., в дополнение к этому докладу, свет увидел список стран-потенциальных мишеней для американских ядерных ударов: Россия, Китай, Ирак, Иран, Северная Корея, Ливия и Сирия. Это происходило на фоне заявлений американского руководства о том, что Россия рассматривается не как враг, а как партнер, которого необходимо вовлечь в орбиту демократических государств.

С одной стороны, США опасается нестабильности на постсоветском пространстве, неспособность новых независимых государств справиться со своими проблемами, будь то конфликты на этнической и религиозной почве, развитие рыночной экономики или строительство правового государства. Одновременно американское руководство весьма сдержанно относятся к каким–либо интеграционным процессам в СНГ, даже к попыткам сближения России   с  Белоруссией,   усматривая  в   этом  «возрождение     российского имперского потенциала.

В целях оказания давления на страны, не разделяющие политику США, Вашингтон не стесняется в выборе средств и поводов.

 США, в соответствии  со своими имперскими устремлениями, применяют двойной стандарт во внешней политике, отказывая многим странам в праве самостоятельно решать свои внутренние проблемы и даже в праве на вооруженную защиту.

Сейчас, когда весь мир обеспокоен ростом терроризма во всех его измерениях, наиболее удобным поводом, по мнению В. Стародубова, «для укрощения строптивых стало приклеивание на них ярлыков угрозы для Америки. А поскольку эти страны не могут противостоять Америке на поле боя, то им приписывается гипотетическая возможность создания и использования против Соединенных Штатов баллистических ракет с ядерным зарядом или с зарядом, начиненным иными средствами массового уничтожения. К числу таких государств Вашингтон относит Ирак, Ирак, Ливию, КНДР и Сирию»47.

Когда в 2001 г. Россия поддержала США в борьбе с международным терроризмом, это воспринималось как существенное улучшение во взаимоотношениях между государствами. Каждый четвертый (27 %) американец, опрошенный в январе 2002 г., заявил, что после ужаса 11 сентября стал больше сочувствовать России, проводящей антитеррористическую операцию в Чечне48.

После этих событий президенты В.В. Путин и Дж. Буш-мл. старались демонстрировать публике свои хорошие личные отношения и подчеркивать сходство взглядов российского и американского руководства по ключевым вопросам международной безопасности.

Российский президент повторял, что уже завершен период конфронтации, характерной для эпохи «холодной войны» и произошел переход к партнерским отношениям между двумя странами и что российско-американское сотрудничество развивается в правильном направлении.

 Дж. Буш-мл. со своей стороны также воздерживался от какой-либо существенной критики внутренней и внешней политики, проводимой президентом Путиным.

Но, несмотря на внешне спокойное течение российско-американских отношений, принцип «двойных стандартов», применяемый американской стороной, способствовал возрастанию уровня напряженности. Политические решения, принимаемые обеими сторонами, казалось бы, на равноправной основе, приносят больше выгоды США. Например, Договор о стратегическом наступательном потенциале 2002 г. оставляет Пентагону гораздо больше возможностей, чем России, при необходимости увеличить свой соответствующий потенциал за счет огромного резерва – так называемого «возвратного потенциала», составляющего от 1000 до 4000 боевых зарядов, который, по мнению российских военных экспертов, совершенно не нужен для возможных действий против «государств-изгоев», зато может пригодиться «для оказания военно-политического давления на Россию и Китай.