Труды М.В. Ломоносова – как лингвиста

Произнося слово, надо сообразовываться с темой выступления, подчеркивает Ломоносов. В соответствии с содержанием лекции необходимо модулировать голос, повышая или  понижая его, так, чтобы «радостную материю веселым, печальную плачевным, просительную умильным, высокую великолепным и гордым, сердитую произносить гневным тоном... Не надобно очень спешить или излишнюю протяженность употреблять, для того что от первого слова бывает слушателям невнятно, а от другого скучно».     

Во  второй части «Руководства к красноречию» Ломоносов говорит об украшении  речи, которое состоит «в чистоте  штиля, в течении слова, в великолепии  и силе оного. Первое зависит от основательного знания языка, от частого чтения хороших  книг и от обхождения с людьми, которые  говорят чисто». Рассматривая плавность  течения слова, Ломоносов обращает внимание на продолжительность словесных  периодов, чередование ударений, воздействие  на слух каждой буквы и их сочетаний. Украшению речи способствует включение  в нее аллегорий и метафор, метонимий и гипербол, пословиц и  поговорок, крылатых выражений и  отрывков из известных сочинений. Причем все это надо употреблять в  меру, добавляет ученый.     

Последняя, третья часть «Руководства» называется «О расположении» и повествует о  том, как надо размещать материал, чтобы он произвел наилучшее, наисильнейшее  впечатление на слушателей. «Что пользы есть в великом множестве разных идей, ежели они не расположены  надлежащим образом? Храброго вождя  искусство состоит не в одном  выборе добрых и мужественных воинов, но не меньше зависит и от приличного установления полков». И далее Ломоносов  на многочисленных примерах поясняет сказанное.     

Современники  свидетельствуют, что Ломоносов  был выдающимся ритором.      «Слова» и «Речи» ученого всегда привлекали множество слушателей и проходили  с неизменным успехом. Известный  русский просветитель Н.И. Новиков  вспоминал, что слог Ломоносова «был великолепен, чист, тверд, громок и приятен», а «нрав он имел веселый, говорил      коротко и остроумно и любил  в разговорах употреблять острые шутки».

II.3. Роль М.В. Ломоносова в создании научного языка

         Каждый  стиль появляется в свое время  — тогда, когда в обществе созрели  условия для его формирования, когда язык достигает высокой степени развития. Время появления научного стиля разное в разных странах.

Так, в средние века, в эпоху феодализма, «ученым языком» всей Западной Европы была латынь — международный язык науки. С одной стороны, это было удобно: ученые независимо от своего родного языка могли читать сочинения друг друга. Но, с другой стороны, такое положение мешало формированию научного стиля в каждой стране. Поэтому развитие его протекало в борьбе с латынью. На основе национальных языков формировались средства, необходимые для выражения научных положений, мыслей.

     Первый научный журнал был издан только 5 января 1655 г. при Французской академии («Журнал ученых»). В настоящее время в мире выпускается более 50 тысяч научных журналов.

      Начало формирования языка русской науки относится к первой трети XVIII в. Именно в этот период Российская академия опубликовала ряд трудов на русском языке. В 30-е годы XVIII в. язык научных книг был самым обработанным и совершенным среди различных литературных жанров. И в этом немаловажная заслуга принадлежит М.В. Ломоносову.

        Ломоносов  оказал неоценимую услугу русской науке, заложив правильные основы для построения и развития научной и технической терминологии. Для этого ему пришлось преодолеть почти неисчислимые трудности и препятствия. «Принужден я был, — пишет Ломоносов в предисловии к своему переводу «Волфианской експерименталыюй физики», — искать слов для наименования некоторых физических инструментов, действий и натуральных вещей, которые хотя сперва покажутся несколько странны, однако надеюсь, что они со временем чрез употребленное знакомее будут».

         Главное  требование, которое выдвигал при  этом Ломоносов и которым он  сам неуклонно руководствовался, было исходить из свойств и особенностей русского языка и прежде всего в нем самом искать необходимых средств для выражения новых понятий и терминов, создаваемых наукой. Ломоносов был убежден, что русский язык так богат и гибок, что в нем всегда можно найти нужные и точные слова для обозначения любых понятий и нам не для чего для этого обращаться к иностранцам. «Тончайшие философские воображения и рассуждения, — писал Ломоносов, — многоразличные естественные свойства и перемены, бывающие в сем видимом строении мира и в человеческих обращениях, имеют у нас пристойные и вещь выражающие речи. И ежели чего точно изобразить не можем, не языку нашему, но недовольному своему н нем искусству приписать долженствуем. Кто от часу далее в нем углубляется... тот увидит безмерно широкое поле или, лучше сказать, едва пределы имеющее море».

         Ломоносов  с большим тактом и тонким  ощущением русского языка умело находил среди самых простых и обыденных слов такие, которые оказались вполне пригодными для выражения научных понятий. Такие слова, как опыт, движение, наблюдение, явление, частицы, легко и свободно вошли с помощью Ломоносова в научный язык. Ломоносов закрепил русские обозначения для множества предметов и понятий и ввел их во всеобщее употребление: земная ось, преломление лучей, законы движения, равновесие тел, зажигательное стекло, магнитная стрелка, негашеная известь, кислота и т. д.

         Уже в переводе с латинского на русский «Экспериментальной физики» Х.Вольфа свыше ста новых терминов (сферический, теплотворная материя, зажигательное стекло), о чем сам Ломоносов писал в предисловии и др. Этот перевод представлял значительную трудность, так как целый ряд научных понятий не имел еще в русском языке соответствующего выражения. Считая, что «довольство русского слова ... и собственным своим достатком велико», Ломоносов старался заменить иноязычные термины наиболее точными русскими аналогами (лат. tubus opticus - рус. зрительная груба), вплоть до терминализации диалектных форм (луда - подводный камень). Но обязательный перевод специальных терминов на русский язык не был для Ломоносова самоцелью. Без перевода оставались слова и сочетания, к которым невозможно было подыскать равнозначное русское слово, а также термины, уже получившие к тому времени широкое распространение во многих языках мира. Кроме того, Ломоносов активно выступал против абсурдных алогичных терминов типа теплота студеная, свет темный.

      При вводе нового  термина важно было дать ему  четкое, семантически строгое объяснение, поэтому неизмеримо возрастала  роль контекста. При этом Ломоносов  использовал принцип постепенного  терминологизирования, последовательно  раскрывая в контексте значение слова, еще не ставшего термином. Остановившись на каком-то слове или словосочетании, Ломоносов постоянно использовал его во всех научных трудах, стремясь к закрепленности, однозначности терминологических единиц (употребление слова тягость, выбранного им из вариантов тягость, тяжесть, тяжелостъ, тяжелина, встречающихся в работах его предшественников). В выборе вариантов выразилось и его стремление к словесной краткости: преобладают термины однословные, реже двусловные.

        Важно подчеркнуть, что Ломоносов определил наиболее продуктивные для терминологии словообразовательные схемы:

1. Путем суффиксации (тягость);

2. Путем сочетания слов (зажигательное  стекло, зрительная труба, преломленный  луч).

Ломоносов при разработке терминологии держался следующих точно выраженных научных положений:

а) чужестранные слова научные и термины надо переводить на русский язык;

б) оставлять непереведенными слова лишь в случае невозможности подыскать вполне равнозначное русское слово или когда иностранное слово получило всеобщее распространение;

в) в этом случае придавать иностранному слову форму, наиболее сродную русскому языку.

        По этим  правилам и составлялись М. В. Ломоносовым научные термины, громадное  большинство которых и до сих  пор продолжает обслуживать точное знание.

        Он постоянно  доказывал, что нам нет никакой  нужды пользоваться непонятными  народу иностранными словами, когда для этого уже существуют или легко можно создать ни в чем им не уступающие русские. И, например, вместо «антлия пневматическая» будет вполне уместно название «воздушный насос». Борясь за чистоту русского научного языка, Ломоносов снова водворил в русский технический язык такие слова, как чертеж вместо привившегося было «абрис», рудник вместе «бергверк», кровля вместо «дак», косяк вместо «пиляра», маятник вместо «перпендикула» и т. д. Этому бессмысленному засорению научного и технического языка в угоду иностранцам Ломоносов противопоставил живую и творческую стихию русского народного языка.

            Создавая русскую научную терминологию, Ломоносов проявляет большую смелость, находчивость и неистощимую изобретательность. Некоторые предложенные им обозначения хотя и не привились или были вытеснены другими, все же свидетельствуют о напряженности его поисков, большом творческом процессе.

II.4. «Теория трех штилей  » М.В.Ломоносова.

     Исключительно велики заслуги Ломоносова в деле развития русского литературного языка.   Он, будучи ученым, был одним из ведущих литераторов своего времени и на собственном примере доказал, что человек может заниматься наукой и одновременно искусством, физикой и литературой.

       Теоретическая филологическая работа и практическая писательская деятельность Ломоносова связана с расцветом русского классицизма, однако не замыкается полностью в рамках этого направления. За пределы теории классицизма выходят идеи Ломоносова об исторической обусловленности стилевой системы русского литературного языка, изложенные в “Предисловии о пользе книг церковных в российском языке” (1758). До Ломоносова русский литературный язык отличала беспорядочная смесь самых различных языковых элементов. В письменном и устном обиходе употреблялись и исконно русские слова, и церковнославянизмы, значительная часть которых обветшала, и хлынувшие в изобилии в русский язык со времен Петра I всевозможные варваризмы. Это был крайне пестрый, тяжеловесный по своей синтаксической конструкции язык. Он не мог удовлетворить растущим потребностям науки и культуры, назрела историческая необходимость коренных, решительных преобразований. В “Предисловии...” высказана схема деления литературного языка на три стиля — “высокий”, “средний” и “низкий”.

     Само по себе учение о трех стилях восходит к глубокой древности. В античных риториках, в учебниках красноречия духовных школ Запада, Юго-Западной Руси и Московского государства постоянно рассматриваются три разновидности речи.    Три стиля разграничиваются “по пристойности материй”. Устанавливается зависимость между “материей”, т. е. темой, предметом изложения, жанром и стилем. “Высокая материя” требует высокого жанра и соответственно — высокого стиля, “низкая материя” требует низкого жанра и соответственно — низкого стиля. Для каждого жанра предусматривается один из трех стилей, отклонения не допускаются. Героические поэмы, оды, “прозаичные речи о важных материях” должны были быть написаны высоким стилем; “все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия”, стихотворные дружеские письма, сатиры, элегии, прозаические “описания дел достопамятных и учений благородных” — средним; комедии, увеселительные эпиграммы, песни, “в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел” — низким.    Эта регламентация для того времени имела определенное положительное значение, поскольку способствовала упорядочению употребления языковых ресурсов, что является одной из величайших заслуг Ломоносова в реформе русской словесности.  
    Такой подход был неоднозначно встречен современниками, но поскольку сложившаяся к XVIII веку ситуация в языке требовала кардинальных решений, то теория Ломоносова в конце концов восторжествовала.

         Ломоносов также рассматривал свою стилистическую теорию как средство борьбы со злоупотреблением иностранными словами.  Он решительно восставал против непродуманных заимствований, засорявших живой родник народного слова. И в пору, когда дворянская верхушка, а также заезжие иностранцы скептически расценивали возможности русского национального языка, работа Ломоносова по созданию своей научной терминологии имела очень большое значение. Он шел здесь различными путями. В одних случаях заменял иностранные термины отечественными названиями, в других — вводил в оборот известные русские выражения для обозначения новых научных понятий, в третьих — придавал иноязычным терминам, прочно вошедшим в русский словарь, формы, близкие к нормам отечественной грамматики.  
    Обладая прекрасным фонетическим чутьем, Ломоносов удачно переделал “оризонт” на горизонт, “квадратуум” на квадрат, “ваторпас” на ватерпас и т. д.  
    Все это способствовало нормализации русского литературного языка на определенном этапе его развития.  
    На практике Ломоносов указал пути к преодолению своей теории, к образованию той новой стилистической системы русского литературного языка, утверждение которой связывается с именем Пушкина.  
    Даже в одах, которыми Ломоносов наиболее прославился среди современников, в выборе и употреблении слов и грамматических форм он далеко не всегда следует правилам высокого стиля. Не случайно Пушкин сказал: “Слог его, ровный, цветущий и живописный, замена — главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным”. И это — во времена классицизма, времена, когда в споре о главенстве формы и содержания не могло быть никаких сомнений в лидерстве формы, а за нарушение чистоты жанра можно было на всю жизнь прослыть графоманом! Да и теорией трех стилей смешение “славенского” с “российским простонародным” в одном произведении не допускалось. Еще интереснее и важнее в одах Ломоносова свободный переход от одной манеры выражения к другой, изменение стиля. Если от традиционных, положенных по этикету восхвалений царей и цариц он переходит к предметам, которые считает действительно важными, то оставляет славянизмы, высокопарность, изукрашенность.

     Как просто написан знаменитый отрывок из “Оды на день восшествия на престол Елизаветы Петровны, 1747 г.”: 
 
    Науки юношей питают,  
    Отраду старым подают,  
    В счастливой жизни украшают,  
    В несчастный случай берегут:  
     В домашних трудностях утеха  
    И в дальних странствах не помеха,  
    Науки пользуют везде:  
    Среди народов и в пустыне,  
    В градском шуму и наедине,  
    В покое сладки и в труде. 
 
    Теория “трех штилей” Ломоносова вызвала горячие споры и обсуждения. Однако введение «штилей» отчасти было практически необходимо.