Становление и развитие института подозреваемого в уголовном судопроизводстве России

Определяя назначение современного уголовного судопроизводства, законодатель в соответствии с положениями  ст. 2 Конституции РФ заявил о приоритете соблюдения прав и свобод личности (ст. 6 УПК РФ). В связи с этим в настоящее время значительный интерес представляет анализ проблематики обеспечения прав и законных интересов  участников уголовного судопроизводства и, прежде всего, обеспечение прав подозреваемого при производстве предварительного расследования.

 

Однако прежде чем приступить к исследованию указанных вопросов, с точки зрения теории и практики уголовного судопроизводства принципиально  важно рассмотреть аспекты становления  и развития института подозреваемого. Такой анализ позволит нам обеспечить большую эффективность исследования проблем обеспечения прав данного  субъекта уголовного процесса.

 

Первая попытка разграничения  правового положения подвергающихся уголовному преследованию на тех, кому объявлено (предъявлено) какое-либо обвинение, и на тех, к кому применен арест (содержание в тюрьме) до такого предъявления, сделана, как представляется, в Екатерининских «Учреждениях для управления губерний» 1775 года. Так, в ст. 401 данного законодательного акта говорится, что «... буде кто  пришлет прошение в совестный  суд, что он содержится в тюрьме более  трех дней и в те дни ему не объявлено, за что содержится в тюрьме, или что он в те три дня не допрашивай, тогда совестный суд  по получении такого прошения, не выходя из присутствия, долженствует послать  повеление, чтоб таковой содержащийся в тюрьме, буде содержится не во оскорблении  особы Императорского Величества, не по измене, не по воровству, или разбою, был прислан и представлен  в совестный суд обще с прописанием  причин, для которых содержится под  стражею, или не допрашивай».

 

Упоминания о подозрении, подозрительной особе, находящемся  под подозрением, встречаются в  Кратком изображении судебных процессов  и тяжб 1715 года. Руководствуясь указанным, Ю.Б. Чупилкин делает вывод о том, что именно с принятия данного  изображения и начинается первый этап развития института подозреваемого. Однако, как справедливо отмечается в юридической литературе, с позиций  современного уголовного судопроизводства данные названия «правильнее было бы использовать для обозначения процессуальной фигуры обвиняемого (подсудимого), а  не подозреваемого».

 

В статьях Свода законов  Российской империи 1833 года, посвященных  регламентации предварительного расследования, участник процесса с названием «подозреваемый»  по-прежнему отсутствует, однако имеется  указание на «подозрение» в контексте  наличия его как предположения  о причастности к преступлению определенного  лица. Так, в частности, Свод законов  гласил, что в случае, когда улики  указывали на обстоятельства, возбуждающие против кого-либо «сильное подозрение»  в совершении преступления, необходимо «брать» данное лицо для допроса  и исследования обстоятельств дела, несмотря ни на какие его привилегии. Когда же лицо представляло к расплате фальшивые деньги, что считалось  чрезвычайно опасным преступлением, оно сразу же задерживалось и  в обязательном порядке заключалось  под стражу (ст. 843, 857).

 

Одновременно для такого лица законодателем были предусмотрены  и определенные гарантии, которые  заключались в обязанности следственных органов рассматривать эти улики  «со всевозможной осмотрительностью, под опасением взыскания в  пользу обиженного бесчестия и причиненных  ему убытков, если он взят будет беззаконно и недельно» (ст. 977 Свода).

 

Началом нового и достаточно важного этапа в развитии института  подозреваемого является издание императором  Александром II Указа от 8 июня 1860 года об «Учреждении судебных следователей, а также Наказа полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим  заключать в себе преступление либо проступок, и Наказа судебным следователям. В данных Наказах впервые на законодательном  уровне применяется термин «подозреваемый».

 

Так, в статье 15 Наказа полиции  указывалось, что полиция при  производстве дознания имеет право  подвергать аресту или личному задержанию подозреваемых в совершении преступлений, за которые по закону полагалось лишение  всех прав состояния или потеря всех личных привилегий, только в случаях, когда:

 

1. преступник «захвачен»  на месте и во время совершения  преступления;

 

2. преступление учинено  явно и гласно;

 

3. очевидцы преступления  прямо укажут на лицо, совершившее  преступление;

 

4. на подозреваемом или  в его жилище найдены будут  очевидные следы преступления  или его вещественные доказательства;

 

5. «оподозренный» сделал  покушение на побег или был  пойман после побега.

 

В соответствии со ст. 16 Наказа полиции, в случае, если санкция статьи не предусматривала лишения всех прав и привилегий, то у подозреваемого отбиралась только подписка о явке по первому требованию к следователю  или в суд.

 

Анализ указанных положений  позволил М.Н. Клепову сделать справедливый вывод о том. что. называя подозреваемым  не только задержанного или арестованного, Наказ фактически допускал, что им может быть и иное лицо, чья причастность к преступлению предполагается, например, тот, у кого отобрана подписка о явке по первому требованию к следователю или в суд.

 

Несколько иной порядок признания  лица подозреваемым существовал  по Наказу судебным следователям. Следователь  при наличии каких-либо доказательств  виновности лица в совершении преступления имел право вызвать или же доставить  в принудительном порядке заподозренное  лицо для допроса. Исходя из результатов  допроса, следователь определял  меру пресечения подозреваемому в целях  исключения возможности отклониться  от следствия и суда.

 

Таким образом, согласно данному  правовому акту подозреваемым можно  было считать не только задержанное  или арестованное лицо, но и лицо, которому после допроса следователем определена одна из мер пресечения, предусмотренных Наказом судебным следователям.

 

Дальнейшее закрепление  термин «подозреваемый» получил  в Уставе уголовного судопроизводства 1864 года. Однако, данный нормативный  акт, как и предшествовавшие ему  источники уголовно-процессуального  права, не давал четкого (конкретного) определения подозреваемого, а лишь упоминал о нем.

 

Так, статья 256 Устава гласила, что до прибытия судебного следователя  полиция принимает меры, необходимые  для того, чтобы предупредить уничтожение  следов преступления и пресечь подозреваемому способы уклониться от преступления.

 

В соответствии со ст. 257 Устава полиция должна была принимать меры к пресечению подозреваемому способов уклониться от следствия в следующих  случаях:

 

1. когда подозреваемый  застигнут при совершении преступного  деяния или тотчас после его  совершения;

 

2. когда потерпевшие от  преступления или очевидцы укажут  прямо на подозреваемое лицо;

 

3. когда на подозреваемом  или в его жилище найдены  будут явные следы преступления;

 

4. когда вещи, служащие  доказательством преступного деяния, принадлежат подозреваемому или  оказались при нем;

 

5. когда он сделал покушение  на побег или пойман во время  или после побега, и когда подозреваемый  не имеет постоянного места  жительства или оседлости.

 

Процессуальный порядок  задержания регламентировался статьями 89 и 430 Устава, в соответствии с которыми о задержании требовалось составить  специальное постановление, в котором  обязательно следовало указать: время его составления; фамилию, имя, отчество и звание составителя; преступление, в котором задержанный  подозревается; основания задержания. В течение суток с момента  задержания такое постановление  должно было быть предъявлено подозреваемому. При этом действие постановления  о задержании не ограничивалось каким-либо сроком.

 

Из анализа указанных  положений можно сделать вывод  о том, что по общему правилу, согласно Уставу уголовного судопроизводства, подозреваемый являлся кратковременным  участником дознания, предшествующего  предварительному следствию. При этом подозреваемым признавалось лицо, чья  причастность к преступлению предполагалась, в связи с чем, при наличии  предусмотренных Уставом условий, к нему подлежали применению некоторые  меры принуждения.

 

Кроме того, в УУС не существовало четкого различия между подозреваемым  и обвиняемым. Грань между ними как участниками уголовного процесса была очень условной. Их объединяло одно - оба они рассматривались  в качестве лиц, подвергающихся уголовному преследованию. Различие же между ними проводилось в зависимости от того, кем и в какой части  уголовного судопроизводства поднимался вопрос об уголовном преследовании  того или иного лица.

 

Таким образом, Устав уголовного судопроизводства также, как и перечисленные  выше нормативные акты, хотя и выделяет подозреваемого среди лиц, участвующих  в уголовном судопроизводстве, но не закрепляет ни четких оснований  признания лица таковым, ни перечня  каких-либо его прав и обязанностей в контексте особого процессуального  положения, ни гарантий их реализации в уголовном судопроизводстве. «Другими словами, подозреваемый не являлся  участником уголовного процесса в современном  значении этого термина, то есть, в  первую очередь, носителем определенных прав и обязанностей».

 

Указанные положения, как  представляется, привели к тому, что и среди дореволюционных  ученых-процессуалистов не существовало единой точки зрения относительно процессуальной фигуры подозреваемого. Так, по мнению ряда авторов, подозреваемый не выделялся  законом в качестве самостоятельного субъекта уголовного процесса, а содержательно  включался в понятие «обвиняемый».

 

Другими авторами высказывалась  позиция о необходимости выделения  подозреваемого в качестве самостоятельной  процессуальной фигуры. Например, Н.Н. Розин отмечал, что лицо, подозреваемое  в совершении преступного деяния, наряду с обвиняемым, подсудимым, является преследуемой стороной в процессе. П.И. Люблинский, в свою очередь, определял  подозреваемого как лицо, арестованное полицией.

 

Термин «подозреваемый»  присутствовал и в правовых актах, изданных после Октябрьской революции, хотя и достаточно бессистемно. Так, например, в функции созданной 10 ноября 1917 года рабоче-крестьянской милиции, наряду с другими, входило производство дознания по преступлениям и проступкам, которое заключалось в возможности  проведения неотложных следственных действий, а также задержания и препровождения подозреваемых в местные народные суды или следственные комиссии. О  каждом случае задержания составлялся  протокол с указанием оснований, места, дня и часа задержания (ст. 27, 28 Инструкции «Об организации  советской рабоче-крестьянской милиции»).

 

Принятый 24 июня 1922 года УПК  РСФСР также содержал ряд норм, определявших некоторые аспекты  участия подозреваемого в уголовном  процессе. Так, согласно ст. 105 допускалось  задержание лица, подозреваемого в  совершении преступления, в качестве меры предупреждения отклонения подозреваемого от следствия и суда в следующих  случаях:

 

1. когда преступник застигнут  при непосредственном приготовлении,  самом совершении преступления  или тотчас после его совершения;

 

2. когда потерпевший или  очевидцы укажут на данное  лицо, как на совершившее преступление;

 

3. когда при или на  подозреваемом лице, или в его  жилище будут найдены явные  следы преступлени