Антропологические проблемы изучения клановых структур

Клан (гэльск. clann — отпрыск, потомство) - у кельтских народов группа кровных родственников, носивших имя предполагаемого родоначальника. Клан сохранял общую собственность на землю и другие обычаи родового строя (кровная месть, круговая порука и др.). В отдельных районах Шотландии и Уэльса клан сохранялся вплоть до XIX в. В современной (главным образом зарубежной) литературе термин «клан» применяется для обозначения различных родственных групп.

 

Антропологические проблемы изучения клановых структур

 

Одной из важнейших антропологических проблем обществ постсоветского пространства сегодня является архаизация социальных связей и отношений. Заметно актуализировались семейные, родоплеменные взаимоотношения, в том числе увеличились проблемы клановости, трайбализма в политике. Без решения этих проблем невозможно формулировать задачи человеческого потенциала в деле модернизации обществ.

 

В первую очередь встают вопросы: как изучать современную  клановость, то есть исследовать структуры  в кланах - одних из самых закрытых неформальных объединений? Каковы антропологические особенности клановых структур? Какие методы применяются учеными, какие существуют типичные трудности и какие выбрать адекватные исследованию в конкретном регионе?

 

Наиболее близким является подход политической антропологии, которую часто называют сферой изучения этнических параметров политических процессов. Определений политической антропологии существует много и исследователи постоянно их совершенствуют, обращая внимание на усложнение современного мира, политических процессов и пр. Одним из наиболее оптимальных в этой связи определений можно считать заключение Н. И. Крадина: «Политическую антропологию можно определить как антропологическую дисциплину, изучающую народы мира с целью выявления особенностей политической организации в исторической динамике».

 

Как пишет В. В. Бочаров, антропологи, посвятив немало времени  изучению первобытности и взглянув на свои развитые общества, увидели  в них много схожего, в том  числе и в политической области. Не стали исключением и развитые страны. В частности, американский антрополог Дж. Везерфорд исследовал конгресс США и выявил целый пласт неформальных отношений между конгрессменами, обнаружил иерархию, основанную на социально-возрастном принципе, которая напоминает систему возрастных классов, характерную для архаических обществ. Автор приводит и обширный список кровнородственных кланов, члены которых регулярно избираются в конгресс.

Политико-антропологические  работы в Росси появились в  советское время под влиянием западных исследований, хотя, удивляется В. В. Бочаров, исходя из богатого колониального опыта России, объективная потребность в них была и ранее. Однако, колониальной политикой занимались исключительно чиновники, в отличие, например, от англичан, которые привлекали и труд ученых-антропологов. А советские исследователи в большинстве своем были заняты критикой «буржуазных» теорий возникновения государства. Проблематика политической антропологии рассматривалась на зарубежном материале.

 

Ныне, в постсоветский  период одной из наиболее актуальных проблем является изучение адаптации традиционных управленческих структур к требованиям демократизации. В этой связи, пишет В. В. Бочаров, политико-антропологическое изучение общества призвано удовлетворить не только академический интерес, связанный с исследованием механизма функционирования и воспроизводства этнокультурной информации в новом политической контексте, но и вполне определенный практический интерес. То есть, политическая антропология может быть использована в своей изначальной функции, а именно в функции прикладной науки, направленной на оптимизацию принимаемых в процессе управленческой деятельности решений.

 

Политико-антропологический  подход рассматривает кланы как  объединения традиционного, общинного  типа, которые следует отличать от других социальных групп, социальных корпораций. Первые создаются семьей лидера, родственниками (расширенная семья) и только потом дополняются неродственными членами, группами. При этом, как точно отметил

Ш. Кадыров, политическим лидерам в клановых обществах не надо формировать свою политическую «семью» или «клан». Стоящий у власти моментально и автоматически обрастает клиентами из родственников и земляков. У вторых можно отметить наличие черт, подобных клановым (замкнутость и пр.), но настоящими кланами их называть неверно, так как в центре неродственной корпорации находится не семья (или семья, но нуклеарная).

 

Основа клановых отношений, какие можно наблюдать в современности, заключается не в закрытости, клиентелизме, корпоративности и партикуляризме, как считает часть политологов. Эти характеристики следует рассматривать скорее как следствие.

 

Как подчеркивает американская ученая К. Коллинс, тщательно исследовавшая  логику клановой политики в среднеазиатских  государствах в середине 1990-ых годов, кланы - это не клиентелизм, патронаж, коррупция, блат, мафия, регионы, этнические группы, нации или племена. Клан она определяет как неформальную организацию, включающую сеть индивидов, связанных родственными узами. Именно последние определяют идентичность и обязательства организации. Эти обязательства, по ее мнению, являются вертикальными и горизонтальными, связывая элиту и неэлиту, отражая действительное и фиктивное родство.

 

Так, кланом можно считать  объединение, основанное на родстве  его членов, на происхождении их от одного предка (реальном или искусственном), имеющее общую хозяйственную основу для функционирования и соответствующую структуру для реализации эффективной хозяйственной деятельности: лидера (лидеров) клана и группу родственников. Соответственно, клановые отношения - это, прежде всего родственные отношения между людьми, объединенными, как и в архаические времена, для решения экономических задач выживания. В современности кланы можно встретить в низовых слоях общества, в криминальном мире, в бизнесе, в политике - в обществах с сильными клановыми, семейно-общинными традициями.

 

Для представителя клана  его восприятие семьи как группы «пожизненного действия» (по определению П. Штомпки) соединяется с тем видом деятельности, которым она занимается, какими ресурсами обладает, определяется тем, какую позицию в обществе она занимает. Соответственно выстраивается его собственная семейная идентичность, которая в его комплексе идентичностей срастается с профессиональной (коллективистской, гражданской, политической, имущественной и пр.).

 

Член клана имеет  несколько фундаментальных для  себя ценностей, прочно связанных между  собой: своя жизнь и свое будущее, благополучие семьи, семейное дело. Он получает работу и блага от клана, потому вкладывает свои силы на сохранение его ресурсов, на поддержание клановых взаимоотношений. Если клан теряет источник своих благ, если он разрушается как экономический конгломерат, то ломается сложное переплетение профессиональных, экономических и семейных ролей. Для человека, глава семейства которого потерял свои позиции, это означает и потерю позиций им самим. Поэтому он работает на лидера, подчиняется ему, зависит от него. В этой ситуации член клана - не автономная личность, он закован в жесткие рамки коллектива и это положение за ним закреплено не в результате его выбора, а предопределено. Это специфичные традиционно-общинные группы по Э. Хейвуду, в которых человек живет с момента рождения.

 

Например, умирает лидер  преступной клановой группировки, не оставляя крепкого преемника и определенная сфера, которую контролировал данный клан, переходит в руки другого клана. Члены старого - теряют и лидера - члена своей семьи, и свое влияние.

 

Также и уход политика с поста руководителя мощной государственной  структуры. Его родственники, которые окружали его на должностях «рядом», в подчинении, теряют своего покровителя, и соответственно лишаются своего влияния на окружающих; они остаются без «теплых» мест, на которых надо было доказывать свой не профессионализм, а личную преданность лидеру. В другую команду политика они вряд ли попадут.

 

Именно задачи выживания, самосохранения клана заставляют его  членов подчиняться строгим правилам внутренней жизни, делают группу замкнутой, обособленной.

 

Социальные корпорации или финансово-политические группы, которые политологи и СМИ часто называют «кланами», являются по сравнению с клановыми корпорациями все же временными объединениями, несмотря на наличие у их членов сильных общих интересов и взглядов, в том числе на основе материальной зависимости, политических убеждений и даже моральных взглядов. Ведь подчиненные лидеру могут примкнуть к другой группе, где они обретут более крепких покровителей и более крупные суммы вознаграждений за свою работу и преданность.

 

Более того, как справедливо считает В. А. Тишков, людьми движет вполне понятная мотивация. Он усматривает «интересную в смысле правильности (как общего правила) сентенцию Коржакова в его мемуарах: «Ни у кого никогда я не брал подарков. Мне предлагали кредиты, я отказывался. Мне предлагали дачу, я отказывался... И тут я впервые подумал: завтра он (Б. Н. Ельцин) меня вот так же, как сейчас предаст, и останусь я не только поруганным, но и нищим».

 

Понятно, что и высшие лица такого «клана» могут распространять свое покровительство на других угодных им, создавать новые коалиции, предавать своих членов. Это обстоятельство определяет двойную игру членов «клана», зыбкость отношений в таких объединениях.

 

Интересы и волю представителей таких групп определяют конкретные социальные условия, конъюнктура, что хоть и является существенным фактором для возрождения, расцвета или упадка кланов, но не может быть источником их зарождения «с нуля», фактором их развития в любом обществе (такое мнение тоже встречается в научной литературе).

 

Трагедия распада корпоративной, политической группы может и не затронуть семейных взаимоотношений их членов, не отразится на их базовой семейной идентичности, потому что последняя не будет связана с профессиональной. Команда политика может развалиться, люди потеряют должности его имиджмейкеров, советников, политтехнологов и пр. Но их семейная жизнь может быть не вовлечена в эти профессиональные отношения, в таком случае она остается относительно автономной, не разрушается. Конечно, жена может уйти от человека, потерявшего выгодную работу, заработки, статус и пр., но в данном случае разрушение отношений произойдет в отдельном социальном институте (семье), который лишь косвенно был связан с «рабочей» группой, получал блага от деятельности в группе одного из ее членов.

 

Надо сказать также, что классические кланы, какими их могли  наблюдать антропологи в традиционных обществах, ныне найти сложно, практически  невозможно. Архаичное образование  и архаичные социальные связи  не могут существовать автономно, абсолютно  замкнуто. Причем это правило присутствовало и в самих традиционных обществах, что как раз и породило разногласия между антропологами-этнографами по поводу сути клана.

 

Если вокруг лидера находятся  группы родственников, соплеменников-земляков, то кроме них к клану также могут примыкать и лица, не состоящие в прямом родстве с лидером. Вхождение может быть и на основе традиции общего происхождения, землячества, а также - взаимных интересов, обязательств. Тем самым, нам следует рассматривать кланы как сплав архаических и современных компонентов. Н. И. Крадин, говоря о клановости, также указывает на своеобразие момента, когда сосуществуют современное и традиционное: «во многих бывших традиционных обществах складывается своеобразная «двойная» политическая культура, в которой параллельно с официальными органами управления присутствуют традиционные формы власти».

 

Клановость сегодня  наблюдают в разных странах, регионах мира. Однако, очевидно, что речь идет в первую очередь о специфически незападном мире - восточном, для которого характерны особые принципы существования обществ.

 

Исследователи восточных  политических систем, в частности  А. Д. Воскресенский, полагают, что для  восточного мира нет «деятеля» («преобразователя») в западном смысле слова. Там человек  следует ходу вещей, великому космическому закону, в соответствии с которым этика и ритуал слиты вместе, ритуал кодифицирует писанные и не писанные законы поведения. В этой системе социальное поведение должно быть предсказуемым, каждый должен ждать своего часа. Идеал - патерналистская модель автоматического или полуавтоматического характера, основанная на внутрисемейных отношениях: отцовской опеке и соответствующей ей сыновней почтительности. Соответственно этим принципам политический процесс - это не процесс производства власти, как на Западе, в вычленение и поддержка имманентного, естественного, устоявшегося, проверенного.

 

Н. Масанов считает, что  клановая организация общества, в  частности у казахов, порождена  особенностями передачи информации и собственности в кочевой среде. Адаптация номадов к экстремальным условиям среды обитания в аридной зоне чрезвычайно сложна и требует высочайшей квалификации скотовода. В условиях жесткой конкуренции между кочевниками за пастбища и водные источники знание распространялось как знание «для своих». Также из поколения в поколение передавалось имущество. Такой порядок передачи знаний и собственности и обеспечил, по мысли казахского ученого, преобладание генеалогической системы родства и генеалогической организации в общей системе социального агрегирования кочевых сообществ.

 

Н. И. Крадин определяет явление  клановости как «практику протекционистского привлечения к управлению ближних  и дальних родственников, земляков, которая сопровождается вытеснением  с ключевых постов лиц, не состоящих с иерархом в родственных отношениях». Протекционизм по отношению к родственникам, по мнению Крадина, - это частный аспект «личностных» отношений в доиндустриальном, традиционном обществе, не изжитый и в индустриальных обществах. Широко распространенное в истории явление основано на глубоких биологических корнях - противопоставлении «свой - чужой!».

 

Н. П. Лобачева констатирует, что, несмотря на процессы преобразований советского периода, менявшие, трансформировавшие общественный строй этих народов, древние по своему генезису институты социального плана у них встречаются по сей день, вполне узнаваемы и воздействуют на жизнь во многих ее проявлениях.