Автор работы: Пользователь скрыл имя, 07 Октября 2013 в 14:06, доклад
Григорий Андреевич Спиридов 1713-1790 Адмирал. В военной биографии Григория Спиридова было два основных периода - до Чесмы и после нее. Победа над турецким флотом в Чесменской бухте и Хиосском проливе была первым крупным успехом России как европейской морской державы.
Сосредоточенный огонь неприятеля перебил на «Евстафии» снасти и лишил его способности самостоятельно передвигаться. Корабль стал дрейфовать! Сильным течением в проливе его приткнуло к флагманскому турецкому линейному кораблю «Реал-Мустафа», и «Евстафий» уперся в него бушпритом, оставшись в таком положении.
Завязался абордажный бой на палубе «Реал-Мустафы», между бизань — и грот-мачтой. Схватились в рукопашном бою турки с русскими матросами и солдатами, а стрелки на реях и вантах «Евстафия» ружейным огнем очищали путь группе русских моряков, пробивавшихся на ют «Реал-Мустафы», чтобы завладеть кормовым флагом турецкого корабля. Сквозь пороховой дым было видно, как один марсовый матрос с «Евстафия» прорвался к флагу и протянул к нему правую руку. Мгновение, — и пробитая ятаганом рука повисла. Марсовый протянул левую руку, но турецкий матрос, защищавший флаг, нанес удар и по ней. Тогда марсовый зубами вцепился в полотнище флага и упал, проколотый насквозь. Схватка на юте кончилась победой русских моряков, и изодранный кормовой флаг турецкого флагманского корабля был доставлен адмиралу Спиридову.
Бой распространился по всему кораблю противника. Огонь единорогов «Евстафия» вызвал в час дня пожар под шканцами «Реал-Мустафы». Турецкий флагман Гассан-паша, чтобы избежать плена, на шлюпке, поджидавшей у противоположного борта, ретировался на 100-пушечный «Капудан-паша». Главнокомандующий Хосамедин еще накануне перебрался на берег острова, в лагерь сухопутных войск.
Пожар на «Реал-Мустафа» разгорался, угрожая перекинуться на «Евстафий». С разрешения адмирала Спиридова командир «Евстафия» попытался отбуксировать свой корабль при помощи шлюпок, но это, как и попытка залить водой крюйт-камеру «Реал-Мустафы», не удалось. Морской устав требовал: старший флагман, руководивший боем многих судов, не имел права оставаться на корабле, который подвергался опасности погибнуть, и был обязан перейти на другой корабль. Адмиралу Спиридову пришлось перенести свой флаг на «Три Святителя».
Едва шлюпка успела отвезти Спиридова и Федора Орлова (брата Главнокомандующего), как рухнула охваченная огнем грот-мачта «Реал-Мустафы», и горящие обломки ее попали в открытую крюйт-камеру «Евстафия», откуда беспрерывно подавались боеприпасы. Раздался огромный взрыв и… с «Евстафием» было кончено. Через некоторое время раздался второй взрыв, — это «Реал-Мустафа» разделил участь «Евстафия». Надстройки и мачты обоих кораблей от взрыва их крюйткамер разлетелись фейерверком далеко вокруг, а корпуса пошли ко дну. Из всего экипажа «Евстафия» спаслись лишь, командир, капитан 1 ранга Крузе, израненный и обожженный, и не более шестидесяти человек команды.
На турецких судах торопливо рубили якорные канаты, стремясь уйти от этого места.
Гибель флагманского корабля «Реал-Мустафа» деморализовала личный состав неприятельских судов, и флот перестал повиноваться Гассан-паше. В подчинении у турецкого флагмана остался лишь 100-пушечный корабль «Капудан-паша» и две каравеллы, которые еще вели артиллерийскую дуэль с кораблями русского авангарда и кордебаталии, обстреливая особо «Три Святителя» и «Три Иерарха». Остальные суда турецкого флота в беспорядке, кто как мог, поторопились уйти в Чесменскую бухту. В половине второго часа Гассан-паша с последними кораблями вышел из боя и взял курс на Чесму.
Корабли арьергарда, под командованием Эльфинстона, подошли к месту боя, когда последний был окончен.
К исходу дня турецкий флот укрылся под защиту батарей Чесменской бухты, а русские корабли заняли якорную стоянку недалеко от входа в нее, с интервалом одного кабельтова один от другого, чтобы противник не мог выскользнуть и прорваться из бухты в море.
Маневр, задуманный и проведенный Спиридовым, всецело оправдал себя и стал началом конца старой линейной тактики парусного флота.
И все же бой в Хиосском проливе не изменил соотношения сил: численное превосходство оставалось на стороне турецкого флота, потерявшего только один линейный корабль. Из-за безветрия, буксируемые гребными галерами неприятельские суда легко ушли от русской объединенной эскадры, не имевшей гребных галер. У противника оставалось также и преимущество в скорости хода.
Чесменский бой 26 июня 1770 г.
Через сутки после боя в Хиосском проливе, 25 июня в пять часов дня под председательством Главнокомандующего графа Алексея Орлова на линейном корабле «Три Иерарха», на котором он держал кайзер-флаг, собрался военный совет.
Повреждения, причиненные в бою судам русской эскадры, были за истекшую ночь к этому часу устранены. Особенно пострадал линейный корабль «Три Святителя», на котором Спиридов поднял свой флаг после гибели линейного корабля «Евстафий». Корабль адмирала пострадал больше других – были перебиты брасы и ядрами пробило корпус, из-за того, что в последние минуты боя он оказался под перекрестным огнем 100-пушечного линейного корабля и двух каравелл со стороны турок и линейного корабля «Иануарий» — с русской стороны. На остальных судах были повреждены преимущественно снасти.
Турецкие артиллеристы, обученные французскими инструкторами, стреляли хорошо, но действовали по специальному приказу Гассан-паши. Он рассчитывал либо лишить русские суда возможности маневрировать и захватить их после абордажного боя в плен, либо взорвать их вместе со специально выделенными для этого своими судами. Это ему не удалось, и в дальнейшем он совершил роковую ошибку, уведя флот в тесную Чесменскую бухту, где его огромному флоту нельзя было ни маневрировать, ни сражаться.
Вот эти особенности Эфеса — древнее название бухты и города на берегу ее — или «Сисьмы», как она значилась на голландской карте, лежавшей перед членами военного совета, — узость бухты и отсутствие возможности маневрировать — и были поставлены на обсуждение военного совета для выработки плана дальнейших действий русской объединенной эскадры. В военном совете принимали участие: Алексей Орлов, адмирал Спиридов, контр-адмирал Елманов, контр-адмирал Эльфинстон, капитан-бригадир Грейг, израненный и обожженный командир погибшего линейного корабля «Евстафий» капитан 1 ранга Круз, командиры действующих линейных кораблей и бригадир артиллерии Ганнибал.
У Главнокомандующего графа Алексея Орлова не было определенного плана. Как и перед боем в Хиосском проливе, он опять не представлял себе возможности окончательной победы объединенной эскадры над флотом, состоявшим из шестидесяти девяти вымпелов, как это сообщили русские суда, ходившие на разведку во внутренний рейд Чесменской бухты: пятнадцать линейных кораблей — «Капудан-паша», «Мулинос-Ахмед», «Патрона-Реала», «Алли Кандиск», «Барбароссена», «Мехкин», «Джафарбей», «Султана», «Хамензей», «Эмир Мустафа», «Родос», «Патрона Аукара», «Ахмед», «Гемулин-паша», название пятнадцатого осталось неизвестным; две каравеллы, шесть фрегатов, шесть шебек, восемь галер и тридцать два галиота
В русской объединенной эскадре, потерявшей в Хиосском бою «Евстафия», всего насчитывалось: восемь линейных кораблей — «Европа», «Три Святителя», «Три Иерарха», «Иануарий», «Ростислав», «Не тронь меня», «Святослав», «Саратов»; три фрегата — «Св. Николай», «Надежда Благополучия» и «Африка»; три пинка, вооруженные 22 пушками каждый — «Соломбала», «Сатурн и «Венера»; один пакетбот — «Почтальон»; один бомбардирский корабль, мелкосидящий, для обстрела крепостей. Всего 17 вымпелов боевых судов и 13 зафрахтованных и призовых, то есть — 30 вымпелов. Вот это сопоставление количества вымпелов: 69 турецких против 30 русских очень смущало Алексея Орлова.
Моряки настаивали на решительных и немедленных действиях, чтобы не упустить благоприятный момент вынужденной парализованности противника в тесной бухте. Адмирал Спиридов указал, что ограничиться осадой и артиллерийским обстрелом, который уже вели в течение всего дня 25 июня с позиции у входа в Чесменскую бухту линейные корабли «Святослав» и «Три Иерарха» и пакетбот «Почтальон», нельзя, так как это не приведет к победе над многочисленным неприятелем даже в невыгодных для него условиях. Турецкие суда, если не предпринимать против них решительных мер, располагали благоприятными условиями для длительной стоянки, поскольку были обеспечены с берега всем необходимым. Выпустить же их из бухты было бы равносильно проигрышу Архипелагской кампании, даже если бы дело обошлось без потерь со стороны объединенной эскадры. Адмиралы и командиры линейных кораблей сошлись в одном: как можно скорей уничтожить турецкий флот, не дав его командованию времени на размышления и контрмеры. Вопрос, в принципе, был решен. Оставалось разрешить — как именно разгромить и уничтожить запертый в бухте превосходящий численностью турецкий флот?
Вспомнили и посмеялись над Гассан-пашой, который обещал султану устроить фейерверк из русских кораблей. Но адмирал Спиридов с бригадиром Ганнибалом уже обсуждали между собой обстановку, сложившуюся к моменту заседания военного совета. Они тоже вспомнили жестокий план Гассана-паши и решили брандерами сжечь турецкий флот. Они выработали план и предложили его военному совету. Благодаря поддержке контр-адмирала Елманова, капитан-бригадира Грейга и капитана 1 ранга Клокачева Главнокомандующий Орлов согласился и принял его целиком.
План Спиридова и Ганнибала состоял в следующем: использовать в качестве брандеров транспортные суда, сопровождающие эскадру и не представляющие значительной ценности. Алексей Орлов согласился превратить четыре зафрахтованные транспорта в брандеры. Все они были пожертвованы их владельцами греками. Известна фамилия одного из этих владельцев — Варваций — он стал впоследствии русским подданным.
Надо было их нагрузить всякими горючими материалами: смолой в бочках, селитрой, серой в парусиновых шлангах, а палубу, рангоут и борта пропитать скипидаром. Такой брандер представлял собой смертельную опасность, если бы сумел подойти к вражескому кораблю и зацепиться за него. Для этого к бушприту и нокам рей прикреплялись крючья, которыми его команда старалась зацепить за фальшборт и надстройки неприятельского судна.
Снаряжение брандеров и подбор их командиров были поручены бригадиру Ганнибалу. Оставив военный совет, Ганнибал отправился выполнять поручение, так как время не ждало. Дело предстояло ответственное и опасное. Для осуществления такого предприятия требовались люди хладнокровные и готовые пожертвовать жизнью.
Как только Ганнибал обратился к офицерам эскадры, тотчас же к нему явились четыре кандидата: капитан-лейтенант Дугдаль, лейтенанты Ильин и Мекензи и мичман Гагарин. Назначив их командирами брандеров, Ганнибал вместе с ними отобрал лучших добровольцев для команд гребных шлюпок, предназначенных, в случае безветрия, буксировать брандеры на внутренний рейд бухты.
Когда через несколько часов он доложил о готовности отряда брандеров, военный совет принял следующее решение:
Общее руководство и наблюдение брал на себя адмирал Спиридов. Капитану-бригадиру Грейгу поручалось руководство прорывом в бухту. Для прорыва были назначены четыре линейных корабля: «Ростислав», «Европа», «Не тронь меня» и «Саратов»; два фрегата: «Надежда Благополучия» и «Африка»; один бомбардирский корабль «Гром». Этому отряду надлежало войти в Чесменскую бухту и, во-первых, артиллерийским огнем подавить две батареи, каждая из 22 пушек, установленные противником в течение истекших суток на мысах у входа в бухту и, во-вторых, вступить в бой с неприятельским флотом, вызвать смятение на турецких кораблях и, отвлекая внимание их экипажей на себя, этими действиями открыть дорогу брандерам.
Был составлен приказ, подписанный Главнокомандующим графом Алексеем Григорьевичем Орловым. В приказе этом, объявленном на объединенной эскадре, говорилось:
«…Всем видимо расположение турецкого флота, который после вчерашнего сражения пришел здесь, в Анатолии, к своему городу Эфесу, стоя у оного в бухте, от нас на зюйд-ост, в тесном и непорядочном стоянии, что некоторые корабли носами к нам на норд-ост, прочие в тесноте к берегу, как бы в куче. Всех же впереди мы считаем 14, фрегатов 2, пинков 6.
Наше же дело должно быть решительное, чтобы оный флот победить и разорить, не продолжая времени, без чего здесь, в Архипелаге, не можем мы к дальнейшим победам иметь свободные руки, а для того по общему совету положено и определяется к наступающей ныне ночи приготовиться, а около полуночи и приступить к точному исполнению…»
Но еще засветло, в часы, когда заседал военный совет, бомбардирский корабль «Гром» получил приказание занять позицию перед самым входом в Чесменскую бухту, как можно ближе к береговым батареям, и с этого места начать обстрел их. Турецкие батареи отвечали лениво. Начальство противника и не подозревало, что «Грому» поручено было произвести разведку огнем, заблаговременно выяснив расположение пушек противника. С наступлением вечера суда, выделенные для атаки турецкого флота, заняли исходную позицию перед входом в бухту.
Наступила лунная, тихая ночь. Слабый ветер, дувший в сторону внутреннего рейда, благоприятствовал русским кораблям. Но на поверхности моря, залитой лунным светом, каждый маневр русских судов был ясно виден туркам.
Полный успех атаки зависел от точнейшего выполнения плана, разработанного Спиридовым на заседании военного совета. Малейшее промедление давало противнику возможность затруднить, если не сорвать осуществление смелого плана.
В 11 часов вечера, как было условлено, под гафелем линейного корабля «Ростислав», назначенного флагманским кораблем отряда, вспыхнул свет фонаря. Находившиеся на нем флагман адмирал Спиридов и начальник отряда капитан-бригадир Грейг запрашивали о готовности судов отряда к началу движения в бухту. На флагштоках кораблей отряда моментально зажглись огни, означавшие: «мы готовы!» На линейном корабле «Ростислав» в ответ на фалах были подняты наверх три зажженных фонаря — приказ следовать курсом в бухту, на сближение с неприятелем до дистанции пушечного выстрела.
Первым должен был идти фрегат «Надежда Благополучия». Однако на нем замешкались. Ни в документах, ни в «Собственном журнале» капитана-бригадира Грейга нет объяснения причины этого. Известно лишь то, что начало общего движения отряда задержалось на полчаса, так как ни один из командиров кораблей не решился нарушить диспозицию, утвержденную военным советом. Было уже 11 часов 30 минут ночи. Уходило впустую драгоценное время…