Жизнь, деятельность, политические взгляды В.Н. Татищева

      Обычно  и в теории и в практике главным  мерилом для Татищева являлась «общая польза». В данном случае он к той  же идее подходит с позиций личности. Человек был поставлен в центр мироздания эпохой Возрождения. Реформация от этого принципа отступила. Но в теории «естественного закона» он получил дальнейшее развитие.

      С точки зрения истории философии  теория естественного закона являлась классическим выражением метафизики. Естественный закон постоянно упоминается, в рассуждениях архиепископа Феофана Прокоповича. Но Татищев идет не от Прокоповича, а от более светского понимания сущности этого закона.

      Теории  естественного закона не порывали с библейской легендой о сотворении мира. Библия как критерий истины Татищеву явно мешает. В «Разговоре» Татищев находит такой поворот, который позволяет ему избавиться от необходимости обращения к Библии, не ставя себя самого под непосредственный удар ревнителей правоверия. Теория естественного закона предполагает деизм в истолковании вопросов веры: бог признается в качестве первотолчка, но затем естественные законы действуют независимо от него. С естественным законом сосуществует и письменный «божеский» закон, отраженный в Библии. Но божественный закон дошел не непосредственно, а через пророков, то есть людей. Люди же сами подвержены влиянию естественного закона и естественных побуждений. Поэтому-то необходимо согласовывать их понимание «слова божия» с тем, что вытекает непосредственно из естественного закона. В итоге естественный закон становится критерием истины и для библейских текстов. «Церковный» же закон, разработанный «властолюбивым» и «сребролюбивым» духовенством, и вообще лишается какого-либо самостоятельного значения и нуждается в строгой проверке с точки зрения соответствия его естественному и божественному законам.

      Ум  и воля традиционно признавались неизменными свойствами души, что  исключало возможность их совершенствования. Татищев же напоминает, что древние философы волю и страсти относили к качествам телесным, то есть материальным. В итоге ум «яко царь властвует, а воля влечет на всякое хотение». И человеку нужно «прилежать, чтоб ум над волей властвовал».

      Прокопович  склонен был решительно отвергать все, что могло рассматриваться как подрывающее основы веры. По Татищеву, служители культа исстари являлись обманщиками, вводившими в заблуждение «простой народ». Им извечно противостоит наука. Просвещение, борьба со злом - вот высшая истина. «От распрей в христианех, - с сожалением замечает Татищев, - науки стали оскудевать, что едва не повсюду науки нужные человеку погибли». Вопреки истинному христианству «духовные великую власть и богатства приобрели». Властолюбие и сребролюбие повело духовников далеко в сторону от истинного учения. Римские архиепископы пожгли «многие древние и полезные книги», исправляли и искажали другие сочинения. В результате «философские благополезные науки в совершенное падение пришли, для которого оное время ученые время мрачное именуют».

      Таким образом, христианство, по Татищеву, лишь эпизод в познании нравственной стороны  идеи бога. Познание же божества в целом  достигается наукой.

      В своей работе Татищев опирается  на произведения Платона, Аристотеля, Цицерона, а также на труды греческих и римских историков и многократно цитирует европейских мыслителей Нового времени: Г. Гроция, Т. Гоббса, Дж. Локка, С. Пуфендорфа и др. Гроция, Пуфендорфа.

      Татищев пытается внести в процесс образования государства исторические начала, утверждая, что все известные человеческие сообщества возникали исторически: - вначале люди заключили договор супружества, затем из него возник второй договор - между родителями и детьми, затем – господами и слугами. В конечном итоге семьи разрослись и образовали целые сообщества, которым потребовался глава, им и стал монарх, подчинив всех подобно тому, как отец подчиняет своих детей. В результате получается не один, а несколько договоров, и само их заключение, по видимости зависящее от людей, на самом деле предопределено самой природой.

      Согласно  договору, по мнению Татищева, возникает  власть господина над слугой. «Например, - рассуждает он, - один не способен добыть себе пропитание, одежду, жилище, защититься от неприятеля, а другой имеет все это, тогда они договариваются о том, что один обещает снабжать другого пищей и одеждой, а другой обещает служить ему и во всем его воле повиноваться, а своей не иметь». По этим соображениям крепостное право он рассматривал как договорное и считал недопустимым его расторжение по требованию одной стороны. При внимательном исследовании всех рассуждений мыслителя о формах крепости становится заметной тенденция ее трактовки как договора трудового найма. Надо отметить, что во время своей работы на Урале Татищев столкнулся с полной правовой неурегулированностью положения сторон в договоре о найме рабочей силы. Не покушаясь в целом на отмену крепостного права, он пытался теоретически обосновать возможность рассматривать его как результат своеобразного договора найма, влекущего определенные обязанности для заключивших его сторон.

      Помещика, которого Татищев признавал стороной в договоре, он призывал заботиться о крестьянах, снабжать их всем необходимым, чтобы те имели крепкие хозяйства, побольше скота и всякой птицы. Он выступал за

введение  поземельного налога и вообще настаивал на том, чтобы крестьянство было «податьми сколько можно облегчено». Подобная точка зрения глубоко укоренилась среди русских дворян-помещиков. Наиболее прогрессивно настроенные из них понимали юридическую несостоятельность крепостного права, но боялись его разрушения и предлагали различные полумеры, облегчающие участь крестьян.

      Согласно  воззрениям Татищева естественному  закону в равной мере подчиняются  все народы, и все они равны  перед этим законом. От естественного закона зависит целесообразность той или иной политической системы, и этот вопрос Татищев излагает в «Разговоре» в целом так же, как в записке 1730 года. Но здесь поднимается еще один вопрос, не менее важный, чем форма политического устройства. Речь идет о личной вольности человека.

      Естественный  закон предполагает вольность человека. Но воля полезна лишь в том случае, если она употребляется с разумом. Иначе это будет своевольство. Для младенца воля может оказаться  источником гибели, и те, кто по лености или недостатку милосердия это допустит, могут оказаться соучастниками трагедии. Поскольку человек не может обойтись без помощи других, он вынужден ограничивать себя. В итоге «воле человека положена узда неволи для его же пользы». Эта «узда» бывает трех видов: «по природе», «по своей воле», «по принуждению». Первая предполагает подчинение младенцев родителям. К этому же разряду Татищев относит и власть монарха. Второй вид неволи связан с договором. Из него происходит неволя холопа или слуги. Такой договор справедлив лишь в том случае, если он выполняется обеими сторонами. «Если б один нарушил, - разъясняет Татищев, - то и другой или не должен своего обещания содержать, или его по имеемому договору может ко исполнению принудить». Третий вид неволи - «рабство или невольничество» - противоестествен.

Урал  – Оренбург –  Астрахань.

     Продолжая горнозаводскую деятельность на Урале  Татищев указал на гору, целиком  состоящую из магнитного железняка. Гора была названа в честь императрицы  Благодатью. И опять Татищев попадает под судебное преследование из-за того, что, как выразились бы в XXI веке, не «поделился» с фаворитом императрицы Бироном, который хотел часть доходов от горных разработок получать в личное пользование. Бирон вызвал из Саксонии, якобы для управления горными заводами, барона Шемберга, вообще не разбиравшегося в горном деле. Татищев барона отверг, за что и поплатился. Но по итогам разбирательства Татищеву дали высокий чин тайного советника, воинское звание генерал-поручика и назначили главой Оренбургской экспедиции.

     Экспедиция  имела большое значение в осуществлении  политики России в Средней Азии и  Казахстане и в освоении и изучении Оренбургского края. В это время  Татищев приступил к составлению  «Общего географического описания всея России», куда вошли многочисленные сведения и по Оренбургскому краю, в т.ч. описание границ Оренбургской губернии, основных рек и озер, полезных ископаемых, животных Оренбургской губернии, народностей, населявших этот край. По настоянию Татищева военный суд вынес смертный приговор уже находившемуся под следствием капитану Житкову - за грабеж башкирского населения «без всякой причины» и творимые его командой произвол и убийства. Сурового наказания требовал Татищев и для майора Вронского, который «принесших повинную и безборонных оступя, неколико сот побил, и пожитки себе побрал». За взятки, казнокрадство, грабежи местного населения был отстранен от должности и отдан под суд уфимский воевода С.В. Шемякин. Затем введено твердое расписание, «чтобы на жалование толикое число людей содержать, сколько настоящее отправления требует... дабы жалования при экспедиции излишнего никто не брал..»¹⁰.

     Одним из нововведений Татищева было возложение  доставления ясака не на ясачников и целовальников, а на башкирских старшин. По распоряжению Татищева при самарской штаб-квартире Оренбургской экспедиции была создана самая большая по тем временам библиотека, открыты российская и татаро-калмыцкая школы, школа Пензенского полка для солдатских детей, начато строительство госпиталя и аптеки с лабораториями. Летом 1738 Татищев приехал в Оренбургскую крепость и «нашел ее в ужасном состоянии». По его проекту город был перенесен на новое место. Но здесь Татищев ошибся. Оренбургская крепость так и стоит на старом месте, только сейчас носит название Орск и является крупнейшим центром медеплавильной промышленности России.

     В январе 1739 г. Татищев приехал в  Петербург, где устроена была целая  комиссия для рассмотрения жалоб  на него. Его обвиняли в «нападках  и взятках», неисполнительности и  т. п. Есть возможность допустить, что в этих нападках была доля истины, то положение Татищева было бы лучше, если бы он ладил с Бироном.

     Комиссия  не смогла найти криминала, но не торопилась и снять с Татищева обвинение. Пока велось это следствие, летом 1740 г. по проискам Бирона были казнены Артемий Волынский и его единомышленники Хрущов и Еропкин, с которыми Татищев был в довольно близких отношениях. Он избежал той же участи потому, что сам находился под следствием совсем по другим вопросам. А через несколько месяцев скончалась императрица Анна. Бирон не смог удержать власть: через месяц он был арестован Минихом, за которым стоял хитроумный Остерман. По его рекомендации Татищева направляют в Калмыцкую комиссию с центром в Астрахани. Его задача - примирить враждующие калмыцкие роды. С калмыцкими делами Татищев управился быстро и стал проситься «на покой». Но новое правительство предложило ему по совместительству занять место астраханского губернатора.

     Татищев и в Астрахани много работает. Он налаживает шелковое производство, пробует сеять хлопок, пытается привести в порядок несколько судов, оставшихся от значительного в 1720 гг.. каспийского флота. И продолжает просить Петербург об освобождении от невыполнимых обязанностей.

     Освободили  Василия Никитича от губернаторства в 1745 году обвинив в различных злоупотреблениях, и отдав под суд. Сотрудник английской торговой компании Ганвей, бывавший в Астрахани и знавший Татищева, так объясняет причины отстранения Татищева: «3ависть к способностям Татищева между учеными, месть ханжей за его неверие, которое, я опасаюсь, было велико... сделали то, что Татищев был отправлен в ссылку на житие в собственное имение».

     Последние годы Василий Никитич жил в  подмосковном имении - селе Болдино  и до конца своих дней работал  над «Историей Российской», которую последующие поколения считали научным подвигом автора. Кроме «Истории...», Татищев подал в Академию наук свое «мнение» о затмениях Солнца и Луны, проект о «напечатании азбуки с фигурами и прописями», составил первый русский энциклопедический словарь, составил почтовую книгу России, работал над проектом экономических преобразований. Впервые в русской историографии сделал попытку найти закономерности в развитии человеческого общества, обосновать причины возникновения государственной власти.

      Накануне смерти Татищев, безвыездно живший в подмосковном имении Болдино, поехал в церковь и велел туда явиться мастеровым с лопатами. После литургии он пошел с священником на кладбище и велел рыть себе могилу подле предков. Уезжая, он просил священника на другой день приехать приобщить его. Дома он нашел курьера, который привез указ, прощавший его, и орден Александра Невского. Он вернул орден, сказав, что умирает. На другой день он приобщился, простился со всеми и умер.

Заключение.

     Период  петровских реформ был переломным в истории политико-правовой идеологии России. С ним связано крутое изменение как содержания, так и формы политико-правовой мысли господствующего дворянства; на смену богословским доводам в обоснование самодержавия пришла теория общественного договора и естественного права. Восприятие этой теории приобщило русскую мысль к достижениям мировой цивилизации, создало стимулы и открыло перспективы развития, свободного от патриархально-теологических догм и оков.

     Основой мышления теоретиков политики и права стала рационалистическая методология; составляющая сущность теории естественного права идея природного равенства людей поначалу либо обходилась молчанием (Прокопович), либо признавалась ценной, но практически неосуществимой (Татищев).

     Обширность  территории стала официальным обоснованием самодержавия. Теоретический поиск противоположной классовой ориентации привел к мысли о федерации, к идеям представительной демократии, к резонным сомнениям в фатальной предопределенности форм государства географическими условиями. Наконец, идея общественного договора, поначалу использовавшаяся для апологии абсолютизма, впоследствии с большим основанием направлялась против самодержавия.

     Политико-правовая идеология первой четверти XVIII в. обозначила и большинство программных положений последующего времени. На первый план была выведена проблема самодержавия, его задач, способов обоснования, возможностей ограничения. Как ни парадоксально, но именно идеологи сословий, которые зависели от самодержавия и были его опорой, декларируя преданность самодержавию и разрабатывая теоретические доводы в его обоснование, еще в начале века поставили вопрос об ограничении власти самодержца, чтобы укрепить существующий строй, обеспечить законность и правопорядок. Таков был проект Татищева.