Сущность инновационной теории Й. Шумпетера

Метод Шумпетера по сути не является междисциплинарным, поскольку  в своих работах он старался ограничить рамки анализа к “экономической жизни”, жизни в которой “торжествуют частная собственность, разделение труда и свободная конкуренция” [4, 59-60].

Это все верно кроме  осознанного им факта, что “социальный  процесс на самом деле есть одним  нераздельным целым”. Автор различал “факторы изменения”, которые являются эндогенными для капитализма, и  те, которые являются экзогенными [6, 11-12]. Войны, революции, социальные волнения, правительственная политика, землетрясения  и выращивание сельскохозяйственных культур считаются экзогенными. Для понимания эндогенных факторов необходимо постичь его представление  относительно “Теории экономического развития” – так он назвал свою выдающуюся работу, которая увидела  свет в 1912 г.

Он писал следующее: “Под развитием будем понимать только такие изменения в экономической  жизни, которые не влияют на него извне, а происходят от его собственной  инициативы, то есть изнутри” [4, 154]. Развитие - это процесс прерывчатых изменений  и неуравновешенности, вызванных  инновациями: “внедрение новых комбинаций” [4, 159].

Инновация играет центральную  роль в теории Шумпетера. Он охарактеризовал  ее, “как установление новой производственной функции. Это может быть производство нового товара, внедрение новых форм организации, таких как, например, слияние, открытие нового рынка и т. п.” [3, 62].

Инновация отличается от изобретения, которое является, так сказать, сырым  материалом для инновации. “Лица, которые  вводят новые производственные функции, которые отличаются от воспроизводимых  старых производственных функций и  изменяют пропорции и количество факторов производства в границах последних, называются предпринимателями” [3, 77].

Инновации требуют значительно  больших усилий, чем обычное ведение  бизнеса потому, что предусматривают  внедрение неиспытанного. Но если новый  способ производства становится известным  другим предпринимателям, им становится легче “(1) делать именно то же, (2) улучшать и (3) делать подобные вещи в подобных направлениях”. Последние два вида Шумпетер назвал “индуцированными инновациями”, а первую, наверное, совсем нельзя назвать  инновацией.

Это объясняет тот факт, что инновации распределены во времени  неравномерно и появляются пучками  или кластерами, вдобавок, “в конкретное время распределенные в экономической  системе не случайно, а имеют тенденцию  концентрироваться в определенных секторах и секторах, связанных с  ними”.

Шумпетер предположил, что  инновации внедряются новыми людьми и новыми фирмами. “Инновация дает возможность новой фирме получать прибыли лишь некоторое время, в  конце концов она выбывает из конкуренции  и приходит в упадок” [3, 69]. Но есть и исключения - случаи гигантских компаний, которые являются каркасом для сменного персонала, который в свою очередь  последовательно проводит инновации.

Такое явление Шумпетер назвал трестовым капитализмом, чтобы отличить его от конкурентного капитализма. “Инновации обычно требуют создания нового оборудования (или модернизации старого) и требуют времени и  расходов” [3, 68].

Деньги берутся благодаря  созданию кредита или имеют источник бюджетных субвенций. Сбережения появляются главным образом вследствие прибылей, которые в свою очередь преимущественно  происходят от инноваций. Поэтому по логике, сбережения в конце концов также образуются с кредита.

Сбережения определены, как  “выделение домохозяйством части текущих  прибылей для приобретения права  на доход или для возврата долга” [3, 49]. Для фирмы это называется накоплением. Сбережение и накопление отличаются от удержания, от потребления  и создания запасов; сбережения в  понимании Шумпетера никогда  не могут быть причиной кризиса. “Принятие  решения о купле права на доход  назовем инвестициями” [3, 51] – говорит  Шумпетер. Для домохозяйств это означает куплю акций, облигаций, земли и  недвижимости. Для фирм сюда входят также “затраты на все виды производственных товаров после замены”, которые  называются “реальными инвестициями”. Поэтому сбережения и инвестиции - разные события.

Шумпетер применил равновесную  концепцию в понимании одного из основателей теории маржинализма – выдающегося французского экономиста-математика Леона Вальраса, если “каждая фирма, промышленность и домохозяйство  не имеют ни единых стимулов делать что-то свыше того, что они уже  делают” [3, 20] Важность системы Вальраса состоит в тенденции экономики  к равновесию, что и наблюдается  в реальной жизни.

Предприниматели, проводя  инновационную деятельность во время  повышательной волны и передвигая экономику выше равновесия, обеспечивают базу для технологической ренты  и, как следствие, благосостояние. Но технологические ренты уменьшаются  по мере того, как предшествующие инновации  становятся установившейся практикой  в экономической жизни. Поэтому  появляется понижательная волна.

До сих пор модель обсуждалась  так, будто существует только одно волнообразное  движение. Шумпетер утверждал, что «мы  должны ожидать бесконечное количество циклов». Однако для аналитического удобства в своем историческом очерке он основал трициклическую схему: цикл Китчина (3-4 года), Жюгляра (7-11 лет), Кондратьева (48-60 лет).

4. Циклы инноваций по Шумпетеру

Шумпетер принимает без  доказательств, что “каждый цикл Кондратьева должен содержать целое  число циклов Жюгляра, который содержит целое число циклов Китчина” [3, 147]. И в этой априорной схеме он предугадал фракталы Бенуа Мандельброта, открытые через 30 лет.

Все циклы генерируются инновациями, хотя Шумпетер выразил сомнение относительно цикла Китчина, который “может быть волнами адаптации и включать 2 или 4 фазы, из которых депрессия  и стабилизация не являются обязательными  частями схемы” [3, 148].

Поскольку вышеупомянутые циклы  интерферируют между собою, невозможно сказать наверное, каким будет  окончательный результат, кроме  предположения, что если все три  находятся в одной фазе, в частности, в депрессии, развитие событий будет  сопровождаться с необыкновенной интенсивностью.

Не более, как для иллюстрации  Шумпетер предложил диаграмму, которая  показывает три синусоиды и результат  их сложения. Хронологически Шумпетер обнаружил три трехлетних цикла  Китчина в каждом девятилетнем цикле  Жюгляра и шесть циклов Жюгляра  в каждом пятидесятичетырехлетнем  цикле Кондратьева.

Из данной теории вытекает, что выпуск товаров потребления  наибольше увеличивается во время  рецессии и стабилизации. “Будем …  считать, что факты будут согласовываться  с изложенными выше ожиданиями лучше  всего в цикле Кондратьева, меньше в случае цикла Жюгляра и меньше всего в цикле Китчина”.

Выпуск средств производства должен увеличиваться в фазах  стабилизации и подъема и уменьшаться, или медленно увеличиваться в  фазах рецессии и депрессии. Итак, “совокупный объем производства будет увеличиваться во всех фазах  цикла за исключением “глубокой” депрессии, исключением, которое едва ли когда-то распространяется на всю  депрессивную фазу, поскольку обуславливается паникой и ошибочными спиралями, которые, как правило, длятся не больше года” [3, 436]

В принципе, уровень цен  должен подниматься в фазу подъема  и падать в фазе депрессии больше, чем он поднялся в фазе рецессии. Продолжительное падение цен  в период депрессии имеет тенденцию  корректироваться во время стабилизации, но поскольку объем производства продолжает увеличиваться в период стабилизации, коррекция не является завершенной. “Относительно ожиданий циклического поведения ставки процента, то … ставка процента будет расти  с опозданием в период подъема  и так же падать с опозданием в  период рецессии, ... следующее падение  обычно имеет место в фазе депрессии  как следствие ограничения интенсивности  коммерческой деятельности. Но, как  и во всех других случаях, мы должны помнить, что процессы депрессии  неустоявшиеся, даже если не принимать  во внимание паники относительно ставки процента, которые характерны для  депрессии” [3, 437]. Так, неуверенность  в поведении ставки процента продолжается в период стабилизации, которая должна возвратить ставку процента к значению, близкому к равновесному.

“Конечно, логичным будет  предположение об увеличении занятости  меньшими темпами в фазе благосостояния, уменьшение с большими темпами в  фазе рецессии, что темпы снижения будут максимальными, если система  входит в депрессию, и занятость  будет продолжать уменьшаться темпами, которые постепенно уменьшаются  по мере движения к точке, в которой  начинается стабилизация, после чего она будет увеличиваться сначала  медленно, а потом все уверенней, по мере того, как процесс стабилизации набирает темпы, пока не достигнуто равновесие.

При циклическом движении, построенном согласно нашей модели, при условии, что это движение ограничено одной страной и экономический  процесс в других есть стационарным или лишь возрастающим, экспорт будет  увеличиваться, а импорт уменьшаться  в положительной фазе. В отрицательной  фазе все будет наоборот. Но мы не можем быть уверены, что обнаружим  это”.

Из-за того, что на фондовом рынке значительно свободнее  атмосфера, чем на любом другому  рынке, “естественно предположить, что  в общем будет оживление на фондовой бирже, а из-за отсутствия внешних неблагоприятных факторов настанет раньше и скорее будет набирать ход соответствующее оживление  в деловой активности, то есть происходить  уже на последней стадии стабилизации, когда дела начинают улучшаться день за днем и раскрываются новые возможности” [3, 437].

Так же цены на акции упадут к тому моменту, когда изменятся  другие индикаторы, то есть, если на последней  стадии подъема появляются ограничения  и трудности, становится понятно, что  возможные достижения исчерпали  себя.

Денежные ставки заработной платы возрастают с опозданием в  период подъема и падают с отставанием  при понижательной волне. И снижение ставки заработной платы не является обязательным явлением как в рецессии, так и в период депрессии.

Реальные ставки возрастают больше в рецессии, депрессии и  стабилизации, чем в период подъема, в особенности для волн Кондратьева. Во время фазы подъема, расходы производства все большее давят на прибыли, а фаза рецессии приносит уже настоящие  проблемы для многих фирм. Все эти  ожидания взаимодействуют с внешними факторами.

Каждая ошибка в ожиданиях  не дискредитирует изложенную теорию, поскольку в таком случае можно  найти внешние (экзогенные) факторы, которые объясняют отклонения.

В то время, как Кейнс направлял  свое внимание больше на краткосрочные  события, Шумпетера интересовало долгосрочное развитие капиталистической экономики. Оглядываясь назад в историю, кажется, что подходы обоих только бы выиграли, если бы приняли взгляды  и идеи своего соперника. Оба, родившись  в одном и том же 1883 году, имели  много возможностей встретиться  друг с другом и сотрудничать. Несмотря на то, каким бы было полезным сотрудничество этих двух гигантов, в действительности контакты были нечастыми и довольно холодными [8,95].

В отличие от Кейнса, Шумпетер никогда не уделял внимание проблемам  государственной политики, хотя и  был министром финансов Австрии. По его мнению, такая деятельность для ученых-экономистов есть второстепенной и отличается от чисто “научной работы”, более того, может навредить  в проведении государственной политики.

В то время, когда Кейнс  подчеркивал важность монетарной и  фискальной политик для поддержания  совокупного спроса, “Шумпетер сфокусировал внимание на ведущих промышленных секторах: текстильная промышленность в 18 веке, железные дороги в 19 веке и электроэнергетика  в начале 20 века” [9, 381].

Во время “Великой депрессии” распространилась дискуссия относительно причин стагнации (бега на месте) экономики, в особенности после резкого  спада в 1937 году, когда стало понятно, что полное возрождение из депрессии  не придет автоматически. Шумпетер, с  одной стороны, утверждал, что спад экономики перед полнейшим возрождением был результатом Нового Курса, хотя следствием не так его сути, как  антиделовой философии тех, кто  руководил им.

Саму “Великую депрессию” он объяснял синхронизацией в период 1929-1933 гг. нижней фазы цикла Кондратьева  с нижними фазами циклов Жюгляра  и Китчина.

“Стагнационизм”, который  Шумпетер обнаружил у Джона Стюарта  Милля и других, достиг наивысшего предела в карьере Кейнса, чье  ощущение Англии в кризисе сформировало его “видение”, как экономиста. Это, утверждал Шумпетер, имело решающее значение для дальнейшего развития экономической мысли, поскольку  Кейнс обладал наибольшим влиянием на следующее поколение теоретиков.

Признавая, что Кейнс есть наиболее выдающимся английским экономистом  после Рикардо, Шумпетер подверг  его критике за то, что он разделял склонность Рикардо к использованию  теории прямо на практике [6, 160-161].

Й.Шумпетер утверждал, что  Дж.Кейнс неправильно истолковал природу капиталистической промышленности. Он предположил, что не только методы промышленного производства не изменяются, а также и то, что количество оборудования остается постоянным. Это  ограничивает его анализ в очень  коротком периоде времени (3-10 месяцев). Более того, поскольку технологические  изменения служат основой кейнсианского  процесса и источником многих его  проблем, данное предположение исключает  выпуклые характеристики капиталистических  реалий.

Сосредоточенность Кейнса на высокой “склонности к потреблению” как средстве для преодоления  “Великой депрессии” перевернуло  классическое представление, что сбережения есть положительной силой. В кейнсианской системе, сбережения действительно  могут быть недостатком, который  является не причиной формирования капитала, а причиной безработицы и разрушения капитала. Шумпетер утверждал, что достижения Кейнса были характерны для определенного  времени и места, а его теория совсем не была “общей”. Таким образом, он заканчивает свою большую работу взвешенной, но критической оценкой  Кейнса [5].