Э. Фромм. «Искусство любить»

На протяжении всего  анализа феномена любви Эрих Фромм подчёркивает её активный характер. Активный характер любви в наиболее общем виде можно проиллюстрировать, используя утверждение о том, что любить, значит, прежде всего, давать, а не брать. Автор указывает на очень широкое распространение неверного мнения о том, что давать – это означает отказ от чего-то. Давать, согласно этому мнению, - стать лишённым чего-то, жертвовать. Но по Фромму «давание – это высшее проявление силы. В каждом акте давания, я осуществляю свою силу, своё богатство, свою власть».11

Но что же один человек может  дать другому? Один человек даёт другому самого себя, то есть самое драгоценное из того, что имеет, он даёт свою жизнь. Однако это не обязательно должно означать, что он жертвует свою жизнь другому человеку. «Он даёт ему то, что есть в нём живого, он даёт свою радость, свой интерес, своё понимание, своё знание, свой юмор, свою печаль – все переживания и все проявления того, что есть в нём живого».12 Автор отмечает и то, что один акт давания порождает другой, так как давание вызывает в другом человека также стремление стать дающим.

 

Но помимо элемента давания есть ещё целый набор элементов, в  каждом из которых становится очевидным  действенный характер любви и  которые являются общими для всех форм зрелой любви. Среди таких элементов Фромм особое внимание уделяет таким как забота, ответственность, уважение и знание.

Любовь предполагает активную заинтересованность в жизни и развитии того, кого мы любим. Забота и заинтересованность приводят нас к другому аспекту  любви: к ответственности. Но ответственность для нас как правило нечто налагаемое извне, это тот же штамп в паспорте, который в наше время только и налагает какую-то ответственность. А ведь, в сущности, в зрелой любви ответственность акт совершенно добровольный. Но Фромм тонко подмечает, что ответственность не должна превращаться в желание превосходства и господства. Для того чтобы этого не произошло, необходимо уважение обоих партнеров друг к другу. Такое уважение представляет собой «способность видеть человека таким, каков он есть, осознавать его уникальную индивидуальность. Уважение означает желание, чтобы другой рос и развивался таким, каков он есть».13

Все компоненты любви тесно взаимосвязаны. С одной стороны, невозможно уважать человека, не зная его; и забота, и ответственность были бы слепы, если бы их не направляло знание. С другой стороны, если бы в качестве мотива знания не выступала заинтересованность, оно было бы пустым.

          Любовь – это другой путь познания тайны человека. Представляя собой активное проникновение в другого человека, любовь удовлетворяет наше желание познания благодаря единению. «В акте любви, отдавания себя, я открываю нас обоих, я открываю человека».14

 

2. Любовь между  родителями и детьми.

 

Особенность материнской любви состоит в том, что её нельзя добиться. Материнскую любовь нельзя вызвать и контролировать. Мать любит ребенка, поскольку это ее дите, а ребенок в свою очередь любит мать за то, что она ухаживает за ним, дарит ему ласку и заботу, принимает его полностью, сливается с ним.

          Поскольку младенец в момент рождения ещё не обладает способностью осознавать себя и мир, как нечто, существующее вне его, он не испытывает страха смерти. По мере роста и развития ребёнка он научается воспринимать вещи такими как они есть. Кроме того, он учится восприятию вещей как различных, так имеющих своё собственное существование. Именно с этого времени ребёнок научается  давать вещам имена.

      Все переживания ребёнка, которые в это время в большей степени связаны с матерью, кристаллизуются и объединяются в одном переживании: я любим, и любим, потому что я – ребёнок своей матери. Я любим за то, что я есть, «или по возможности более точно: Я любим, потому что это я».15 Подобное переживание любимости матерью носит пассивный характер. Нет ничего, что ребёнок сделал, чтобы быть любимым. Единственное, что от него требуется, это быть – быть её ребёнком.

       Для подавляющего большинства детей в возрасте от восьми до десяти с половиной лет проблема состоит почти исключительно в том, чтобы быть любимым – быть любимым просто за то, что они есть. Но постепенно в развитии ребёнка всё большее влияние начинает оказывать новый фактор, а именно, ребёнок испытывает совершенно новое чувство, он осознаёт, что способен своей собственной активностью возбудить любовь. Впервые он начинает задумываться о том, как бы что-нибудь дать матери или отцу. Именно в это время идея любви претерпевает изменения и в первый раз в жизни желание ребёнка быть любимым переходит в желание любить, то есть в сотворение любви. Ребёнок открывает для себя, что давать ещё более приятно, более радостно, чем получать. Делая самостоятельно всевозможные открытки для мамы, все время пытаясь подарить родителям улыбку, ребенок осознает, что любить даже более важно, чем быть любимым. Более того, ребёнок открывает возможность возбуждать любовь своей любовью.

Эрих приводит следущую классификацию типов любви:

«Детская любовь следует  принципу: «Я люблю, потому что я  любим».

Зрелая любовь следует  принципу: «Я любим, потому что я  люблю».

Незрелая любовь говорит: «Я люблю тебя, потому что я нуждаюсь в тебе». Зрелая любовь говорит: «Я нуждаюсь в тебе, потому что я люблю тебя»».16

 

Еще Фрейд отмечал, что  со временем ребенок теряет тесную связь с матерью, постепенно ображая  его к отцу. Фромм с ним согласен и дополняет его воозрения разделением на отцовскую и материнскую любовь.

По самой своей природе  материнская любовь является безусловной. Такая безусловная любовь способна восполнить одно из самых глубочайших  томлений каждого человеческого  существа. И будучи детьми, и будучи взрослыми, все мы томимся по материнской любви.

Связь с отцом совершенно другая. Отец является воплощением другого полюса человеческого существования: «мир мыслей, вещей,… закона и порядка, дисциплины, путешествий и приключений. Отец – это тот, кто учит ребёнка, как узнать дорогу в мир».17 Отцовская любовь – любовь обусловленная. Она следует следующему принципу: «Я люблю тебя, потому что ты удовлетворяешь моим ожиданиям, потому что ты исполняешь свои обязанности, потому что ты похож на меня».18 Таким образом, отцовская любовь должна быть заслужена. У ребёнка есть возможность что-то сделать, чтобы добиться её, он может трудиться ради неё. Отцовская любовь находится в пределах его контроля в отличие от материнской. Однако если ребёнок не сделал того, что от него ждут, он может потерять отцовскую любовь.

 

В конечном счёте, в жизни  зрелого человека наступает такой  момент, когда он сам становится и собственной матерью и собственным  отцом. Внешне он свободен как от материнской, так и от отцовской фигуры, он строит их внутри себя. Поэтому важно, что семейный климат в семье был благоприятным для ребенка, подтверждая это Фромм писал: «В этом развитии от матерински-центрированной к отцовски-центрированной привязанности и их окончательном синтезе состоит основа духовного здоровья и зрелости».19

 

 

Объекты любви.

 

В зависимости от видов  любимого объекта по Эриху Фромму можно выделить различные типы любви.

Ведь любовь не обязательно понимать как отношение только к одному, определённому человеку. Любовь - «это установка; ориентация характера, которая задаёт отношения человека к миру вообще, а не только к одному «объекту» любви».20

Если я действительно  люблю какого-нибудь человека, то я  люблю и всех людей, я люблю  весь мир и люблю жизнь.

 

 

 

3.1. Братская любовь.

 

Братская любовь, по мнению автора, является наиболее фундаментальным  видом любви, составляющим основу всех других типов любви. Фромм понимает под братской любовью «ответственность, заботу, уважение, знание какого-либо другого  человеческого существа, желание продлить его жизнь».21 Именно этот вид любви имеется в виду в Библии, когда говорится: «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Братская любовь характеризуется полным отсутствием предпочтения, это любовь ко всем человеческим существам. В основе братской любви лежит чувство, что все мы – одно. Братская любовь является любовью между равными, хотя она берёт своё начало в любви к беспомощному человеку, в любви к бедному и чужому.

 

 

3.2. Материнская  любовь.

 

Материнская любовь является безусловным утверждением в жизни ребёнка и его потребностей. Утверждение жизни ребёнка, по Фромму, имеет два аспекта. Первый аспект заключается в том, что для сохранения жизни ребёнка и его роста абсолютно необходимы забота и ответственность. Другой аспект далеко выходит за пределы простого сохранения жизни. У матери должна быть установка, которая внушала бы ребёнку любовь к жизни.

Связь между матерью  и ребёнком по самой своей природе  является неравенством, в котором  один полностью нуждается в помощи, а другой её даёт. В этом заключается чрезвычайно существенное различие между материнской любовью и такими формами любви, как братская и эротическая, так как последние представляют собой формы любви между равными.

«Действительным достижением  материнской любви является не любовь матери к младенцу, а её любовь к растущему ребёнку».22 Сущность материнской любви предполагает желание того, чтобы ребёнок в дальнейшем отделился от матери.

 

 

3.3. Эротическая  любовь.

 

Определяя братскую любовь как любовь между равными, а материнскую любовь как любовь к беспомощному существу, Фромм указывает на то, что как бы данные формы любви не отличались друг от друга, у них есть нечто общее: по своей природе эти формы любви не ограничиваются одним человеком. Эротическая любовь составляет противоположность обоим этим типам любви, поскольку она жаждет единства, полного слияния с одним единственным человеком. По своей природе она не всеобща, а исключительна. Именно в этой форме любви есть предпочтительность, которую мы не находим в братской и материнской любви. «Эротическая любовь делает предпочтение, но в другом человеке она любит всё человечество, всё, что есть живого».23

 

3.4. Любовь к  себе.

 

Рассматривая данную форму любви, Эрих Фромм обращает внимание на противоположность двух понятий: любовь к себе и эгоизм. Он пишет, что большинство людей считают данные понятия синонимичными. «Широко распространено мнение, что любить других людей – добродетельно, а любить себя – грешно. Считается, что в той мере, в какой я люблю себя, я не люблю людей…»24 В доказательство полной ошибочности подобных суждений Эрих Фромм приводит слова Мейстера Экхарта: «Если ты любишь себя, ты любишь каждого человека так же, как и себя. Если же ты любишь другого человека меньше, чем себя, то в действительности ты не преуспел в любви к себе, но если ты любишь всех в равной мере, включая и себя, ты будешь их как одну личность, а личность эта есть и бог и человек. Следовательно, тот великая и праведная личность, кто, любя себя, любит всех других одинаково».25

 

 

3.5. Любовь к  богу.

 

Религиозная форма любви, которая называется любовью к  богу, также берёт своё начало в  потребности преодолеть отчуждённость  и достичь единства. Фромм обращает внимание читателя, прежде всего, на фундаментальное  различие в религиозном отношении  между Востоком (Китай и Индия) и Западом. Как отмечает автор, это различие можно выразить в логических понятиях.

В китайском и индийском  мышлении, а также в философии  Гераклита преобладала парадоксальная логика. Позднее парадоксальная логика снова появляется под именем диалектики в философии Гегеля и Маркса.

С точки зрения парадоксальной логики, суть не в мысли, а в действии. Подобная установка ведёт к двум очень важным следствиям.

«Во-первых, она ведёт  к терпимости, которую мы находим  в индийском и китайском и  религиозном развитии. Если правильная мысль не является высшей истиной и путём к спасению, то нет причины бороться с другими людьми, чья мысль к иным формулировкам».26

«Во-вторых, парадоксальная точка зрения ведёт к подчёркиванию  значения изменения человека в большей степени, чем значения развития догматов, с одной стороны, и науки, с другой. С индийской, китайской и мистической точек зрения, религиозная задача человека состоит не в том, чтобы думать правильно, а в том, чтобы правильно действовать и/или воссоединиться с Единым в акте сосредоточенного созерцания».27

 

Главное направление  западной мысли, которое составляет противоположность вышеназванным  положениям, основано на аксиомах аристотелевской  логики. Высшую истину Запад стремился  найти в правильной мысли, поэтому и акцент в данном случае был сделан на мышление, хотя правильное действие было признано важным. «В религиозном развитии это вело к формулировке догматов, бесчисленным спорам о догматических формулировках, к нетерпимости к «не-верующим» или еретику».28 То есть на Западе в качестве основной цели религиозной установки выдвигалась вера в бога. Следствием подобной точки зрения явилось то, что человек, который верил в бога, но не жил по-божески, чувствовал себя более высоким, чем тот, кто жил по-божески, но не верил в бога.

«Сосредоточение внимания на мышлении имеет ещё и другое, исторически очень важное, следствие. Идея, что можно найти истину в  мысли, ведёт не только к догме, но также и к науке».29

Таким образом, парадоксальная логика приводит к терпимости и усилиям в направлении самоизменения, в то время как аристотельская точка зрения ведёт как к догме, так и к науке, как к католической церкви, так и к открытию атомной энергии. «В преобладающей на Западе религиозной системе любовь к богу это в сущности то же, что и вера в бога, в божественное существование, божью справедливость, божью любовь. Любовь к богу это в сущности мысленный опыт. В восточных религиях и в мистицизме любовь к богу это напряженное чувственное переживание единства, нераздельно соединённое с выражением этой любви в каждом жизненном действии».30