Античная философия. Общая характеристика

2.3. Элеаты.

Антиподом Гераклита был Парменид (ок. 540 — ок. 470 до н. э.) — глава Элейской школы. Философское учение Парменида изложено в единственном произведении, написанном в поэтической форме. Эта поэма называется «О природе», и рассказывается в ней о поездке юного Парменида к богине справедливости Дике. Но прежде чем говорить о содержании бесед юного Парменида с богиней, напомним, что для философии так называемых «досократиков» характерен долгий и мучительный процесс освобождения от мифологической формы сознания. Выражается он в том, что раннегреческие мыслители постепенно отказываются от аллегории и метафоры как главного оружия в ведении спора. На смену сравнениям приходят обоснования, а место художественных и полухудожественных образов занимают логические аргументы.

Существенную роль в этом процессе как раз и сыграли элеаты, распространившие метод доказательства из области  математики на область философских  изысканий. По сути дела Парменид является основоположником философского доказательства, хотя парадокс заключается в том, что именно богиня справедливости Дике настойчиво советует ему в поэме  отрешиться от следования чувствам, «лживому зрению и гулом наполненному слуху» и обратиться к разуму как главному способу отыскания истины.

Так какова же основа мира, если судить о ней по логическим законам? Ею, по убеждению Парменида, оказывается  Бытие. И действительно, если искать то общее, что присуще всему и  вся в мироздании, им вполне может  оказаться само существование. Чем  бы ты ни был, ты есть, ты существуешь! А  потому признание Бытия основой  мира — вполне логичный шаг в  развитии философской мысли. Однако главным законом разума Парменид считает запрет противоречий. А это  значит, что, утверждая Бытие, мы, тем  самым, отрицаем Небытие. Ведь нечто, как  считает Парменид, не может одновременно и быть, и не быть. Выясняя характеристики Бытия, Парменид отмечает, что оно  не имеет начала и конца во времени, так как тогда нужно было бы предположить возможность перехода Бытия в Небытие и обратно. Соответственно он считает, что Бытие  не может соседствовать с чем-то другим и делиться на части, поскольку  отграничение одного от другого происходит также за счет Небытия в виде пустоты. И, наконец, Бытие, согласно Пармениду, неподвижно и совершенно.

Тем не менее, то, что мы именуем  множеством, движением, несовершенством, началом и концом, не является пустой выдумкой. Все это дано нашим чувствам и неотлучно сопровождает в будничной  жизни. Отрицать этого Парменид не может. Однако, признавая наличие многообразных  тел и всевозможных изменений, он отказывает всему этому в подлинной реальности. Строго следуя закону запрета противоречий, Парменид размещает Бытие и Небытие в двух мирах. Единая неподвижная основа мира, которую он часто, следуя мифологическим представлениям о совершенстве, характеризует как шарообразную, принадлежит истинному миру сущности. Лишь она подлинно существует. А многообразный мир вокруг нас, согласно Пармениду, есть лишь мнимость, видимость. Причем граница между этими двумя мирами оказывается у Парменида абсолютной и непреодолимой. Более того, следуя логике Парменида, мы должны признать эту границу необъяснимой. И это понятно. Ведь иначе, объясняя при помощи разума переход из одного мира в другой, мы признаем реальность и истинность движения.

Собственные доказательства в пользу Парменида изобрел его друг и  сподвижник Зенон Элейский (ок. 490—430 до н. э.). Существует мнение, что он хорошо разбирался в политике и даже был учителем известного афинского государственного деятеля Перикла. В области философии Зенон Элейский прославился так называемыми апориями, что переводится с греческого как «затруднения». Своеобразие апорий Зенона заключается в том, что истинность позиции Парменида здесь доказывается «от противного». Таким образом Зенон опровергает пустоту, движение и множественность.

2.4 Атомизм как вершина греческой натурфилософии.

О жизни Демокрита (ок. 460 — ок. 370 до н. э.) свидетельств не больше, чем о его предшественниках. Родом Демокрит был из города Абдеры — греческой колонии на Фракийском побережье. В отличие от Гераклита, которого называли «плачущим философом», Демокрит известен как «смеющийся философ». По словам Сенеки, смех Демокрита был вызван несерьезностью всего того, что люди делают вполне серьезно. Сам Демокрит считал наиболее серьезным занятие науками.

В основе мира, согласно Демокриту, лежат  два начала — атомы и пустота. «Атомос» переводится с греческого как «неделимое». Что касается атомов Демокрита, то он их считал мельчайшими, неделимыми частицами, которые носятся  в пустоте и отличаются друг от друга лишь формой, величиной и  положением. Атомы бесконечны по числу. Сталкиваясь и сцепляясь между  собой, они образуют тела и вещи, с которыми мы имеем дело в повседневной жизни. Окружающие нас вещи, считал Демокрит, мы воспринимаем с помощью  чувств, тогда как атомы постигаются  разумом, т. е. они находятся на дочувственном  уровне бытия.

Слабость атомизма, который отстаивал  Демокрит, состоит в том, что он не может объяснить, почему атомы  сочетаются таким, а не иным образом, и в результате образуют кошку  с четырьмя, а не, скажем, с пятью  ногами. Иначе говоря, Демокрит, будучи атомистом, объясняет из чего происходят все вещи и как это происходит, но почему это происходит так, а не иначе, — этого он не объясняет. Все  у Демокрита происходит по необходимости, но при этом ничто не предопределено к тому, чтобы быть таким, а не иным, и в этом смысле все в  мире случайно. В общем атомисты могут свести сложное к простому, но не могут произвести обратного. И такая позиция называется в науке и философии редукционизмом.

Духовные явления Демокрит пытался  объяснять, исходя из все той же атомистической основы мироздания. Душа, согласно Демокриту, состоит из атомов, причем из наиболее подвижных, шарообразных атомов, из которых, кстати, состоит и огонь. Прекращение  движения человеческого тела означает, по Демокриту, что он буквально «испускает дух» в форме указанных огневидных атомов. По свидетельствам Аристотеля, больше всего атомов души находится  в воздухе, откуда люди извлекают  их посредством дыхания. Что касается локализации души внутри человеческого  тела, то животная неразумная часть  души, позволяющая человеку двигаться, по убеждению Демокрита, распределяется по всему его телу. А разумная часть души должна быть сосредоточена  в районе груди, т. е. в легких.

Как считал Демокрит, огневидные атомы, вихрями носящиеся по Вселенной, могут сами по себе соединяться в  образы, способные существовать довольно долго. Именно эти образы люди называют богами, поскольку последние могут  влиять на их жизнь в лучшую или  худшую сторону. Приближаясь к людям  вплотную, эти образы своим видом  и звуками предсказывают будущее. А в результате те начинают поклоняться  им и приносить жертвы. Среди прочего, люди, согласно Демокриту, поклоняются  воздуху как вместилищу огневидных атомов, называя его верховным  богом Олимпа — Зевсом. Как мы видим, взгляды Демокрита — последовательный атомизм, и в силу этой последовательности боги у него телесны. При этом он считает, что поклонение богам —  это результат невежества, а именно незнания атомного строения мира. Иначе  бы люди поняли, что не существует вечных и бессмертных богов, а существуют лишь бренные соединения огневидных атомов, наряду, к примеру, с «эйдолами». Причем и те, и другие свободно перемещаются в пустоте, воздействуя на воспринимающих их людей. Правда, в отличие от богов  и демонов, «эйдолы» не возникают  сами по себе, а испускаются вещами. Представление об «эйдолах» как  подвижных телесных «образах» вещей  напрямую связано с объяснением  Демокритом процесса зрительного восприятия. Дело в том, что, согласно Демокриту, «эйдолы» постоянно истекают из вещей, будучи чем-то вроде их миниатюрных  копий. Их испускают все вещи и  растения. Но энергичнее всего они  исходят из живых существ вследствие их движения и теплоты. В свою очередь, измененный воздух соприкасается с  истечениями наших глаз. При этом каждый род атомов воспринимается однородными  ему атомами в нас. Это значит, что верный образ вещи, по Демокриту, возникает там, где ее «эйдолы», прямо  или косвенно, находят внутри нас  аналогичную себе основу.

Тем не менее, по большому счету, любое  восприятие, согласно атомистическому  учению, не достигает подлинной сути мира. Из этого известного положения  Демокрита, конечно, не следует, что  он был скептиком. Ведь, сомневаясь в данных чувств, он уверен в возможностях разума.

Глава 3. Классическая середина V-IV вв. до н.э.

3.1 Софисты и  первый опыт субъективизма.

Пик деятельности софистов приходится на вторую половину V века до н. э. При  этом интересы софистов перемещаются в область, почти неизвестную  «фисиологам». Так центр исследований Протагора (ок. 480 — ок. 410 до н. э.) — это уже не астрономия и математика, а логика, грамматика, риторика, а также политика и право. Словом, это такое знание, которое обращено к жизни общества и отдельных людей, а вовсе не к основам мироздания.

Быть мудрым у софистов — это  значит уметь свободно мыслить, что  совпадает с умением выражать мысли в свободной и грамотной  речи. Софисты еще не отличают ум от разумной речи. Но в этой свободе  ума и речи — главное открытие софистов. Ум, который у «фисиологов» был орудием космоса, у софистов становится личной способностью, позволяющей  человеку впервые ощутить власть над миром. Софисты открывают  возможность судить обо всем на свете, доказывая то одно, то другое в равной степени убедительно. Пусть не на деле, но в словесном диалоге, в  котором они были мастерами, софисты  ставят мир в зависимость от себя самих как исходной точки отсчета.

Ум у софистов — это способность  к самостоятельному решению и  действию, предполагающим определенные правила. Но движущая сила, определяющая правила ума у софистов, — это  по большому счету произвол. Подчеркнем, что логика в ее софистическом  варианте предполагает законы не как  нечто объективное, а как субъективные правила игры. До сих пор софистикой именуют внешне грамотные суждения, которые не соответствуют действительности. Сиюминутная убедительность — главная  цель софиста, ради которой он пользуется красноречием и разворачивает систему  аргументации. А за спиной сиюминутной  убедительности стоит личный интерес, который обслуживает развитая логическая способность.

Иначе говоря, софизмы неминуемы  там, где логику подчиняют личному  интересу, а критерием достоверности  суждений и выводов становится сам  индивид с его заботами, желаниями  и страстями. И надо сказать, что  античные софисты были достаточно откровенны, освещая суть этой позиции. Что касается софистов, то для них важнее всего  не то, что есть на самом деле, а  то, что ощущает и переживает индивид. В учении Протагора перед нами первый опыт субъективизма. Здесь субъективизм уже оборачивается двумя своими сторонами — эмпиризмом и релятивизмом. При этом ощущениями индивида у Протагора  по сути определяется достоверность  знаний, а также направление нашего ума и смысл приводимых доказательств. Не противопоставляя разум чувствам, Протагор подчиняет первое второму. А в результате суждения становятся столь же относительными и изменчивыми, как и настроения.

Кроме Протагора, известным софистом был Горгий (ок. 480 — ох. 380 до н. э.), а также нам известны Гиппий, Продик и Антифонт. Их называют «старшими софистами». К так называемым «младшим софистам», жившим на рубеже V и IV веков до н. э. относят Алкидама, Трасимаха (Фрасимаха), Крития и Калликла.

Софисты не просто повернулись в  сторону человека, оставив увлекавшее ранних греческих философов исследование природы. В конце концов человек  тоже фигурировал в учениях «досократиков». Но у последних человек погружен в природный мир и живет  в нем общей заботой о гармонии Вселенной. В отличие от этого, софисты  впервые обозначили границы особой сферы жизнедеятельности человека — сферы культуры. Правда, в этой сфере человек действует у  софистов, руководствуясь прежде всего  выгодой и произволом. Но первый шаг был сделан. И в том, что  софисты переместили человека из мира природы в мир культуры, состоит  их непреходящая заслуга.

3.2. Сократ о человеке и сути добродетели.

Именно Сократ открыл ту объективную  меру, которой классическая европейская  философия на протяжении веков будет  мерить человека, определяя его низость  и, наоборот, его величие. Но это открытие Сократа, не могло состояться без  того, что сделали софисты. Ведь именно они осуществили поворот к  человеку в античной философии, перенося акцент с мира натуры на мир культуры.

Сократ (469—399 до н. э.) родился в Афинах и был первым философом — урожденным афинянином. Но поскольку философских трактатов Сократ не писал, а излагал свое понимание истины в живых диалогах с учениками и согражданами, то воссоздание его учения связано с определенными трудностями. В этой ситуации наибольшее доверие вызывает творчество Платона, особенно его ранние диалоги. Сократ, если верить Платону, выделяет человека из мира природы, поскольку тот способен к самостоятельному выбору и поступку. И совершает их человек, руководствуясь представлениями о том, что для него «наилучшее». Таким образом, если у «досократиков», в частности у Демокрита, человеческое поведение объясняется, исходя из цепочки природных причин и следствий, то Сократ разрывает указанную цепь и извлекает человека из мира природных связей и зависимостей. Поведение человека, считает Сократ, должно определяться не внешней причиной, а внутренней целью. И задача философа — помочь людям разобраться в смысле и целях собственного поведения.

3.3. Майевтический диалог как путь самопознания.

Вопрос о сути человеческой жизни  становится главным в учении Сократа. В ранних диалогах Платона Сократ предлагает нам новый способ овладения  добродетелью, который был неизвестен ранее. Знание, касающееся добродетели, может быть изначально присуще душе, а может привноситься в душу в  процессе ее врачевания. Однозначного вывода о происхождении знания добродетели  из ранних диалогов Платона почерпнуть нельзя. Зато вполне ясно, что врачевание душ, согласно Сократу, предполагает прояснение душой своих оснований. Этому  как раз и посвящены беседы Сократа со своими согражданами. Сократ предлагает осваивать добродетель, не подражая внешнему, а разбираясь во внутреннем, в своей душе, а  точнее, проясняя то, что уже известно гражданину о достойном поведении. Знаменитая ирония Сократа, что в переводе с греческого и есть «сомнение», — это лукавство и притворство с целью вынудить собеседника втянуться в спор и добраться в нем до дна своей души. Сократ, безусловно, хитрит, надевая на себя маску наивного человека, который испрашивает совета у первого встречного, восхищается его достоинствами и просит обучить себя чему-нибудь. Но в ходе беседы Сократ сбрасывает маску шута и невежды, превращаясь в мудрого учителя, помогающего собеседнику исправлять ошибки и избавляться от противоречий на пути к истине. Так метод Сократа оборачивается другой стороной, названной им самим майевтикой, что буквально означает «родовспоможение». Иногда при анализе метода Сократа выделяют опровержение — прием, которым пользуется Сократ, демонстрируя собеседнику противоречивость его собственных тезисов. Впервые этот прием появляется у элеатов, а затем активно используется софистами. Что касается Сократа, то как ирония, так и опровержение выступают у него лишь предпосылками и элементами майевтики. Ведь главный смысл его действий — помочь собеседнику в осознании сути добродетели. Итак, метод Сократа — это майевтический диалог. Именно этим путем, а слово «метод» происходит от греческого выражения «путь следования», Сократ вместе с собеседником пытается дойти до понимания того, что такое мужество, справедливость и многое другое, без чего человека нельзя считать человеком.