Этнические стереотипы на Древнем Востоке

ЭТНИЧЕСКИЕ СТЕРЕОТИПЫ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

Этническая идентификация древних месопотамцев

Конкретный анализ древнейших источников показывает, что в различных регионах мира в силу определенных исторических условий формировались этнические стереотипы.

Двуречье было местом, где на одной территории проживали народы различных культур и  этнической принадлежности. Археология даёт нам подтверждения того, что район был заселен задолго до  возникновения письменности, но без конкретных источников трудно судить о составе населения.

Вавилоняне и ассирийцы – семитские народы. Они произошли от кочевых племён. Семитские личные имена появляются в Месопотамии уже в первой половине 3-го тысячелетия до н. э. и считается, что именно в это время произошло их мирное смешение. Затем, около 2350 г. до н. э., с воцарением Саргона Великого, объединившего под своей рукой Месопотамию и вторгшегося в Сирию и Малую Азию, семиты приходят к власти, и возникло государство, которое объединяло весь, на тот момент известный, мир.

Когда речь идёт о населении древней Месопотамии, нужно упомянуть, что их общность сформировалась в 3 тысячелетии до н.э. Его этнокультурными компонентами были шумеры и восточные семиты (аккадцы), в конце концов, полностью ассимилировавшие шумеров. В итоге, как нам повествует « Эпос об Эрре» выделяются ассирийцы, аккадцы (вавилоняне)  и  «приморцы»  (шумеры крайнего юга Двуречья). Начиная с 1 тыс. до  н. э. уже говорится только об ассирийцах и вавилонянах, таким образом, навсегда исчезли этнотерриториальные отличия между шумерским югом и аккадским севером Нижней Месопотамии.

Критерием, по которому происходила самоидентификации месопотамцев, было членство в общине, которая поддерживает культ шумеро-аккадских божеств и находится под покровительством одного из них. Это хорошо просматривается в «Законах Хаммурапи», где царь, обозначил себя как правителя «черноголовых»,  перечисляет затем множество подвластных ему городов, но в этот перечень включены были не все города, в действительности входившие в его империю, а те и только те, которые населяло шумеро-аккадское население, поддерживавшее культы соответствующих шумеро-аккадских богов как городских покровителей, в самом перечне каждому городу относится определенный бог или храм. Таким образом, внутри всего круга подвластных ему земель Хаммурапи выделяет шумеро-аккадский ареал, и только его предъявляет в качестве «своего» в точном смысле слова.

Со времен III династии Ура считалось, что шумеро-аккадский ареал образует территориальное единство -  «страну Шумер-и-Аккад», предназначенную богами для существования под одной властью, в качестве особого царства. Времена раздробленности и смены центров страны отныне понимались как периоды перехода единой государственности этого царства от одной династии к другой. С 14 в. описанное положение дел было осложнено появлением на северном рубеже «Шумера-и-Аккада» Ассирийской державы, идентифицировавшийся как особое, отдельное от него геополитическое целое, но претендовавшей на объединение с ним под началом ассирийских царей. Многосотлетние войны, вызванные этими претензиями, не приводили к сколько-нибудь прочным результатам и закончились лишь с гибелью Ассирии. Общность «черноголовых» окончила свое существование с полной арамеизацией всех своих носителей и окончательным выходом из употребления обоих своих языков и клинописи.

Лежавшее на крайней северной периферии шумеро-аккадского ареала государство Ашшур превратилось в территориальное царство Ассирию с захватом соседних  территорий в сер. 14 в. до н.э.. Дальнейшую историю этого царства, вплоть до его уничтожения Вавилоном и Мидией в 614-609 гг.,  делят на среднеассирийский и новоассирийский периоды, границей которых служит нашествие кочевников-арамеев на рубеже 11-10 вв. Ашшур был основан обособленной группой восточных семитов (аккадцев) в 3 тыс. до н.э., и здесь говорили на своем диалекте аккадского, отличном от того, на котором говорили в Нижней Месопотамии (лингвисты различают их как «ассирийский» и «вавилонский»).

Носители этого диалекта составляли общинное объединение, почитавшее как своего покровителя бога Ашшура, которое и рассматривается как общность «ассирийцев». С гибелью Ассирии значительная часть этой общности была вырезана, а остаток стремительно арамеизировался.

Этническая идентификация древних египтян

Египетскую цивилизацию часто и не без оснований сравнивают с оазисными цивилизациями: громадный оазис, сильно вытянутый в длину, окруженный и защищенный со всех сторон пустыней. Его история разворачивается независимо и органично, а его обитатели на протяжении многих столетий практически не меняются. В этом оазисе мы наблюдаем самый длинный культурный период в истории человечества: три тысячи лет письменной истории, которым предшествовали неисчислимые века доисторической культуры; непрерывная культурная традиция без резких изменений и наслоений, характерных для других цивилизаций Древнего Востока.

Как и во многих других культурах, египтяне, казалось, приобрели понимание своей расовой и национальной принадлежности, в первую очередь, противопоставляя себя другим народам, жившим за пределами Египта. Египетская иконография самих египтян и представителей других рас показывает, что в течение большого периода своей истории они видели себя расой средней между черными кудрявыми африканцами и светлокожими бородатыми азиатами. В настенных росписях гробниц Сети II и Рамсеса III в Долине царей специально изображены представителей разных рас обитателей вселенной, над которой господствует бог солнца Ра. Красновато-коричневая кожа египтян здесь контрастирует по цвету с черной кожей кушитов (нубийцев) и светлой кожей ливийцев и азиатов. Эти древние этнические типы различались не только по цвету кожи и другим физическим характеристикам, но и по виду причесок и костюмов, несомненно призванных помочь египтянам идентифицировать себя как единую нацию относительно остального мира. Такого рода изображения самим египтянам виделись упрощенными стереотипами для тысяч портретных изображений отдельных египтян, демонстрирующими разнообразие цвета кожи населения - от светлого до темно-коричневого и черного.

Один из элементов психологии египтян, который хотелось бы подчеркнуть, – это надежность, чувство уверенности и особого подъема, которые способствовали уверенности каждого египтянина в себе, учили наслаждаться жизнью такой, какая она есть, и проявлять терпимость к различным отклонениям от жесткой и негибкой нормы. Египтянин не был интроспективен и никогда не проявлял жесткой требовательности к себе и к другим, потому что был свободен от страха. И при этом он был творцом собственной судьбы, создал гордую, богатую и успешную культуру и сумел пережить период внутренних беспорядков, вернувшись затем к полной, спокойной жизни. Возможно, этим ощущением безопасности и чистой судьбы египтяне обязаны своей географической изоляции и усиленым контрастом между жизнью в долине и тяжкой, скудной жизнью окружающих пустынь. Тем не менее, оно несомненно существовало и придавало египетской цивилизации характерную жизнерадостность. Догматически это выражалось в убеждении, что только Египтом правит настоящий бог, что реальный сын солнечного бога будет вечно властвовать в Египте и защищать его.

Важной чертой характера древних египтян были чистосердечный патриотизм. Они пылко любили свою Родину, гордились ею, представляли смерть на чужбине страшным проклятием. Вместе с тем они не страдали ксенофобией, к пленным относились гуманно, даже позволяли им исповедовать свою религию.

Если египтянин был в чём-нибудь убеждён, его невозможно было переубедить в противоположном. Древние египтяне были уверены, что никаких изменений, никакого "развития" в природе нет. Мир навсегда остаётся таким, каким его создали боги.

Какое же отношение к смерти соответствует подобной жизненной концепции? Это очень важный вопрос, и именно здесь наиболее ясно видна разница между египетским образом мыслей и месопотамским; более того, в этом они противоположны. Египетское мышление основано на том, что за могилой знакомое земное существование возобновляется, только в более совершенных формах. Необходимо вспомнить на мгновение, как представляла своих мертвых Месопотамия: эти несчастные живут в вечном сумраке, вынуждены есть прах и пить грязную воду; эти всеми брошенные неупокоенные духи заняты лишь тем, что тревожат живущих. А теперь соответствующая египетская картина, оставленная художниками на стенах древних гробниц: можно увидеть умершего за столом среди близких, в окружении слуг и друзей. Его туалетом занимаются умелые слуги. Он с женой играет во что-то, напоминающее  шашки. Его развлекают прекрасные музыканты и танцовщицы. В других сценах он ловит рыбу с челна или охотится на антилоп с луком и стрелами. Круг повседневной жизни продолжается: крестьяне пашут и собирают урожай, ремесленники занимаются своим делом, художники высекают статуи или режут драгоценные украшения.

Возникает ощущение, что «египтяне» считали себя отдельной нацией скорее по культурным, чем по расовым признакам. Существуют многочисленные примеры того, что египтяне причисляли некоторых людей к своей расе по социальным и политическим мотивам, несмотря на то, что они вполне очевидно были «иностранцами» по своим внешним признакам. Хорошим примером может служить Майхерпри, военачальник времен начала правления XVIII династии, чьи физические данные (очень темный цвет лица и кудрявые волосы) ясно свидетельствуют, что он был нубийцем; ему была оказана великая честь быть погребенным в личной усыпальнице в Долине царей. Если говорить об азиатах, следует упомянуть человека по имени Апер-эль, чье имя говорит о его ближневосточных корнях; он поднялся до ранга визиря (самый высокий пост после самого царя) в конце периода правления XVIII династии. Многим другим представителям азиатской расы также удалось занять высокие посты и обрести власть среди египетской элиты того времени.

За свою историю Египет знал около сорока крупных нашествий завоевателей. Но ливийские, эфиопские, ассирийские, персидские завоевания не оказали ощутимого влияния на культуру и этническую целостность древнего египетского народа. И даже греки, которые после завоевания Египта Александром Македонским долгое время управляли страной через династию Птолемеев, не смогли разрушить социально-этническую структуру египетского государства.

Этническая идентификация древних китайцев.

Этническая самоидентификация китайцев началась более трех тысяч лет назад. Принципы, на которых строились взаимоотношения китайцев с окружающими их племенами, во многом проецировали на макроуровень те же принципы, что и наблюдались во взаимоотношениях центра иньского Китая со своей периферией, если, конечно, не считать отдельных отличий.

В начале правления династии Инь было установлено правило, согласно которому все подношения двору должны были состоять из товаров и предметов, происходящих из данной местности. Этому принципу в Китае следовали в течение всего периода существования его государственности, особенно в период империи.

Несмотря на то, что на территории Китая уже во 2 тысячелетии до н.э. существовали государственные образования предков современных китайцев, в то время процесс формирования единой китайской нации лишь набирал обороты. У китайцев ещё не было чувства чёткой национальной самоидентификации, которое позже выразилось в самоназвании хуася. В тот период зачатки государственных институтов, письменности, как основ мощного централизованного государства, находятся в процессе их становления, т.е. шёл процесс этнообразования самих китайцев. Следовательно, в указанный период ещё не было чёткого противопоставления китайцев по отношению к соседним племенам по принципу “мы - они”.

Этническое самосознание и самоназвание китайцев появляется лишь в процессе их взаимодействия с другими этническими общностями, находящимися в постоянном контакте с древними китайцами.

Отсутствие чёткого противопоставления по принципу “мы - они” обусловило и принципы политических контактов между иньскими ванами и вождями соседних племён. Иньские ваны часто раздавали правителям соседних владений и племён почётные титулы, не обращая при этом внимание на их фактическую этническую принадлежность.

Другим немаловажным моментом стала богатая практика общения иньского государства с соседними народами. Именно в процессе этого общения начинается всё более проявляться самоидентификация китайцев, обостряется проявление позиции “мы - они”. Иньские правители и сановники научилось использовать соседние племена для решения своих внешнеполитических проблем, действуя путём использования межплеменной борьбы для реализации своих интересов. Манипулирование соседними племенами, постепенно приводило к пониманию особой роли в этом регионе китайских государств и возникновению чёткого противопоставления “Срединные государства - варвары”.

 У иньской правящей верхушки уже появилось представление о главенстве Инь над окружающими их землями, будь то их ближайшие соседи, или достаточно отдалённые территории.

Известный памятник древнекитайской словесности Шицзин (Книга песен), в дополнение к данным иньских гадательных надписей на костях животных, позволяет сделать вывод, что иньцы уже мыслили себя в центре вселенной, одновременно чётко представляя иерархичность взаимоотношений земель и племён.

Также нужно отметить одну немаловажную деталь. Как следует из данных Шицзин, и из данных другого не менее известного письменного памятника Шицзи (Исторические записки) Сыма Цяня, в котором излагается история предшествующих династий, со времён Инь или Ся в центре ойкумены стоит именно верховный правитель древних китайцев, а не государственное или этническое образование.

Прежде чем появилась собственно этническая обособленность, именно модель и функции правителя древних китайцев способствовали возникновению китаецентристской модели мира и, соответственно, появлению оппозиции “мы - они”.

Вскоре появляется понятие Чжунго (Срединные царства или Государства центра), которое стало, затем, самоназванием Китая и приобрело единственное число – Срединное государство. Появление понятия Чжунго и этнонима хуася наложило отпечаток и на представления китайцев о внешнем мире. Первоначально, в период Инь и Чжоу, идея главенства древних китайцев над соседними территориями исходила из идеи божественного происхождения власти их правителей. Но теперь к этому добавилось и представление о принадлежности китайцев к более высокоразвитой культуре.