Дьяковская культура

Такие кольца неоднократно находили при раскопках дьяковских городищ. Полуфабрикаты представляли определенную ценность: при раскопках Щербинского и Троицкого городищ было найдено несколько кладов железных колец, причем в одном из них было более десятка.

Продолжало развиваться и ювелирное дело. При раскопках москворецких городищ были найдены многочисленные литейные формы, льячки и тигли, которые представляли собой специальные сосуды, служившие для плавки и разлива металла, а также отходы ювелирного производства (они обильны затем в средневековых городах Руси, особенно Новгороде). В раннедьяковский период изделий из бронзы мало. В первые века нашей эры их становится заметно больше. Появляются типично дьяковские вещи: бантиковидные нашивные бляшки, серьги с трапециевидными подвесками, украшенные парными шариками зерни, ажурные застежки-сюльгамы. На Кунцевском городище была найдена миниатюрная игрушечная льячка. Судя по всему, детские игры, как и в наши дни, копировали «взрослую жизнь». В процессе игры происходило и простейшее обучение ремеслу.

Клады украшений

Ярким образцом ювелирного искусства является Щербинский клад — комплекс украшений II—III вв. н. э., найденный в 1964 г. при раскопках Щербинского городища на р. Пахре. Клад состоял из деталей головного убора и украшений — всего 130 предметов, — среди которых были стеклянные бусы, бронзовые пронизки и четырехугольные ажурные бляхи, с петельками для крепления. На внутренней стороне в некоторых петельках сохранились остатки кожаных ремешков. Вместе с украшениями был спрятан маленький грузик «дьякова типа». В комплекс клада входили и две височные подвески, одно из самых характерных местных украшений первых веков новой эры. Принято считать, что их дальними предками были серьги «скифского типа» I тысячелетия до н. э. Клады украшений — достаточно редкая находка при раскопках городищ. В основном, археологам приходится иметь дело с отдельными предметами, к тому же часто плохо сохранившимися. А в 1964 г. в руки исследователей попал целый набор украшений, который, судя по всему, принадлежал одной женщине. Появилась редкая возможность попытаться реконструировать костюм владелицы клада, жившей почти 20 веков назад.

По мнению исследователей, убор состоял из головной повязки и шапочки, расшитой металлическими бляшками, в районе лба располагался венчик из четырехугольных бронзовых пластин, нанизанных на кожаные ремешки, у висков крепились умбоновидные подвески. Ворот одежды расшивался бусами. Костюм дополняли ожерелья и массивные ручные спиральные браслеты. Подобная реконструкция в значительной степени условна, так как возможны и другие вариантов. При раскопках Троицкого городища было найдено скопление ювелирных украшений, в общей сложности 40 вещей. Еще 12 предметов были обнаружены в радиусе 2 м от основного комплекса, однако их принадлежность к кладу несомненна: в обеих группах были фрагменты одних и тех же украшений. Все эти вещи не были спрятаны их владельцем в укромное место, а, скорее всего, сверток с украшениями был просто выброшен в ров в минуту опасности для жителей городища. Впопыхах завернутые вещи просто рассыпались. Часть клада составлял обычный лом, предназначенный для переплавки. Среди сломанных вещей, найденных в кладе было несколько импортных. В этом нет ничего удивительного: привозные бронзовые украшения часто становились сырьем для местных ювелиров. В данном случае именно они помогли точно датировать клад. По мнению ученых, он относится к III—V вв. н. э. Владелец клада был ювелиром: среди вещей было два железных предмета, напоминавших ювелирные инструменты. Так или иначе, но воспользоваться своим сокровищем он не смог.

Во второй четверти I тыс. н. э. на дьяковских москворецких городищах появляются бронзовые украшения, орнаментированные разноцветной выемчатой эмалью. Нередко в орнаментах этой эмали угадываются буквы глаголицы. В III—V вв. н. э. такие эмали были распространены на огромной территории, от Прибалтики и Поднепровья до Волго-Окского междуречья. В бассейн Москвы-реки они поступали с запада, возможно, по Оке, одному из самых важных речных путей той эпохи. Судя по всему, эти яркие, самобытные вещи, ставшие своеобразной «визитной карточкой» своего времени, пользовались большой популярностью у местного населения. Эти эмали «с буквами» совпадают по времени со свидетельствами позднеантичных авторов, что народы Скифии уже тогда имели свою письменность.

Активизация внешней торговли

Начиная с первых веков новой эры в слоях дьяковских городищ резко увеличивается количество импортных вещей. Одновременно, судя по исследованиям костных останков животных на дьяковских памятниках, активизируется пушной промысел. Местное население явно продолжало международную торговлю, хотя находки античных монет на землях дьяковцев и редки. Как и раньше, многие товары поступали в лесную зону через города Северного Причерноморья, из Приазовья по Дону и из округи Каспия по Волге. Через многочисленных посредников бронзовые украшения, стеклянные бусы, предметы, изготовленные в римских провинциальных мастерских, проникали далеко на север, в земли, о которых сами мастера, их изготовившие, нередко имели весьма смутное представление. Одной из таких вещей была бронзовая фибула с латинской надписью «avcissa», найденная на подмосковном Троицком городище. Подобные фибулы находили в лесной зоне и раньше, но подмосковная находка оказалась самой северной из их числа. Отдельными находками являются римские и иные монеты первых веков нашей эры. Возможно, дьяковцы в качестве денег использовали «куны» (меховые деньги), которые затем известны и средневековой Руси.

На экспорт шла пушнина, шкурки бобра, который был основным промысловым зверем. Кроме того охотились на лосей, глухарей, тетеревов, рябчиков. Всего же по костным обломкам, найденным в культурных слоях Дьякова городища, ученым удалось определить 31 вид млекопитающих (включая домашних животных), 13 видов птиц и 12 — рыб. Среди последних примечательна находка костей тайменя, рыбы, которая могла обитать только в очень чистой воде.

Культы

К середине I тысячелетия н. э. культура населения бассейна Москвы-реки достигает своего расцвета. Появляется целый ряд вещей, характерных только для позднедьяковских москворецких городищ. Среди них есть предметы несомненно культового назначения. На сегодняшний день ясно: людей, живших в бассейнах рек Москвы, Пахры и Протвы, объединяла не только общая материальная культура, но и общие религиозные представления.

Именно они заставляли их вновь и вновь изготавливать глиняные женские статуэтки (некое подобие палеолитическим русским Венерам) и таблички с непонятным точечным орнаментом, рисовать символы в виде двух соединенных вершинами треугольников, носить накладки и наконечники поясов с тамгообразными знаками и стилизованными человеческими фигурками, своеобразными «пляшущими человечками», среди которых постоянно повторяется со времен неолита образ фигуры с высоко поднятыми вверх руками. Долгое время оставался неизвестным погребальный обряд дьяковцев. Лишь в 1934 г. в Ярославском Поволжье при раскопках дьяковского городища Березняки было найдено необычное сооружение. Когда-то это был небольшой бревенчатый домик, в котором находились кремированные останки 5—6 человек, мужчин, женщин и детей. Долгое время этот памятник оставался единственным в своем роде. Прошло более тридцати лет, и наконец, в 1966 г. был найден еще один «домик мертвых», и не на Верхней Волге, а в Подмосковье, близ Звенигорода, при раскопках городища у Саввино-Сторожевского монастыря. По мнению исследователей, когда-то это была прямоугольная бревенчатая полуземлянка высотой около 2 м с двускатной крышей. С южной стороны был устроен вход, внутри у входа находился очаг.

В «домике мертвых» были найдены остатки не менее 24 трупосожжений и, как и на городище Березняки, обломки сосудов, украшения и грузики «дьякова типа». В нескольких случаях прах был помещен в сосуды-урны. Некоторые из урн были сильно обожжены с одной стороны, возможно, что во время погребальной церемонии они находились около костра. Обычай строить бревенчатые надмогильные сооружения не является уникальным. Он широко известен по многочисленным археологическим и этнографическим данным на севере Восточной Европы и Азии, причем в некоторых областях эта традиция существовала вплоть до XVIII в. и даже позднее. Нынешние склепы — следы многотысячелетних традиций.

Погребальный обряд выглядел, скорее всего, следующим образом: тело умершего сжигали на костре где-то за пределами поселения (сжигание умерших или погибших на кострах добротно описано в «Илиаде» Гомера). Такой обряд у археологов называется кремацией на стороне. После совершения обряда кремированные останки помещались в «домик мертвых», своеобразную родовую усыпальницу, обычно находившуюся в удаленном от жилья месте. Как и в предыдущем случае «домик мертвых» был обнаружен прямо на территории поселения, что достаточно странно для погребального сооружения, но не странно для погребений времен палеолита. Впрочем, как считают исследователи, коллективная усыпальница могла быть устроена там тогда, когда городище уже как поселение не использовалось. Оба погребальных памятника относятся к позднему этапу дьяковской культуры, то есть к периоду около 15 веков назад. К сожалению, о погребальном обряде местного населения в более раннее время ничего не известно (если не помнить о Сунгири и подобных памятниках со времен палеолита).

Несколько тысяч человек…

Сейчас, когда население Москвы давно перевалило за многомиллионную отметку, достаточно сложно представить, что когда-то в пределах всей ее современной территории столицы одновременно проживало несколько тысяч человек, а за все время существования дьяковской культуры, то есть более чем за полторы тысячи лет, здесь родилось, выросло и умерло всего несколько сотен тысяч человек.

При подсчетах ученые в первую очередь учитывают площадь памятников и размеры жилых построек. Предполагается, что на каждом отдельно взятом городище могло проживать одновременно до 100—200 человек. Эта цифра, помноженная на число городищ, известных на территории современной Москвы, а их на сегодняшний день насчитывается десятки, и дает искомый результат. Безусловно, цифра весьма приблизительна. В разное время численность населения могла существенно колебаться, к тому же не совсем ясно, все ли эти городища существовали одновременно.

В VI—VII вв. н. э., когда наблюдается натиск славян на Византию и их активность как словено-русов у низовий Волги, дьяковская культура переживает заметный кризис. Сокращается число поселений. Уменьшается количество привозных вещей. Тем не менее, среди импортов того времени есть редкие и интересные находки, такие как бронзовые колокольчики с полями, найденные на Дьяковом городище, вещи, родиной которых были прибалтийские земли.

Славяне и не-славяне…

Долгое время доказывалось, что между позднедьяковскими и первыми славянскими памятниками, якобы появившимися в бассейне Москвы-реки на рубеже X—XI вв., возникает временная лакуна длиной почти в 200—300 лет, который условно называется археологами «темными веками». С одной стороны на славянских памятниках якобы нет никаких, даже слабых, археологических следов контактов с позднедьяковским населением, с другой стороны необъяснимым остается тот факт, что многие гидронимы бассейна Москвы-реки сохранили свои древние балтские и даже финские названия.

Тогда не были ли дьяковцы частью славянами, а гидронимы — следами ностратического единства хотя бы славян, балтов и финно-угров ?!

В последнее время археологами стали выдвигаться предположения о том, что славянские племена начали проникать в долину Москвы-реки еще раньше — хотя бы с IX века. Это доказывает доктор исторических наук А. А. Юшко, отдавшая много сил археологическому изучению окрестностей Москвы. Член-корреспондент РАН В. В. Седов предположил, что первые группы славян переселились в Волго-Окское междуречье еще в V—VIII вв. Те славяне были родственны племенам земледельцев и скотоводов, проживавшим V—VIII вв. в Верхнем Поднепровье и Подвинье (культура этих племен называется в археологической науке Тушемлинско-Банцеровской), а, может быть даже, они и пришли именно из этого региона.

«Первая волна» славянского (продолжавшего венедское) переселения обнаруживается археологами по редким находкам браслетообразных височных колец, очень похожих на височные кольца племени кривичей, но все же отличающихся от них некоторыми внешними деталями и технологией изготовления. Вероятно, такие древние височные кольца стали образцом для более поздних колец кривичей. В Москворечье эти древнейшие височные кольца были найдены археологами при раскопках Боршевского, Троицкого городищ и городища Луковня. Все эти городища относятся к дьяковской культуре, которая упорно считается принадлежащей дославянскому финно-угорскому населению, в состав которого в III—IV вв. влилось балтское население из Верхнего Поочья.

Находки говорят о том, что в VI—VIII вв. на территории, якобы занятой ранее финно-угорско-балтским населением, стали проживать славяне. Правда, височные кольца найдены здесь как единичные вещи. Тем более, в VIII в. поселения в округе будущей Москвы временно прекращают свое существование. При этом археологи не находят никаких следов вражеского нашествия, погрома, разорения, пожаров. То есть жившие здесь люди, похоже, не были истреблены какими-нибудь кровожадными завоевателями. Ответить на вопрос о том, ушли в VIII в. жители Москворечья в иные края, вымерли от болезней или просто переселились на несколько километров в сторону от прежних своих поселений помогут лишь дальнейшие археологические исследования.

Поселением с вероятностью 1Х века, подвергавшимся раскопкам широкой площадью, было Жуковское селище, но его материалы ни обработаны, ни опубликованы. Кроме него, до недавнего времени были известны только 4 селища со столь же ранней датировкой — Покров 5 и Стрелково на р. Пахре, Заозерье и Беседы на р. Москве. Датировка IX веком дана по лепной керамике, чрезвычайно близкой по формам и орнаменту с посудой роменской культуры, оставленной в VIII—XI вв. славянским племенем северян. Здесь следует заметить, что похожая посуда использовалась также вятичами и радимичами. Некоторые из подмосковных поселений, относившихся ранее к IX—X вв., якобы в действительности возникли в середине XI в. Существовали ли здесь еще более ранние поселения славян — вопрос, требующий тщательного изучения, а значит и больших раскопочных работ, на проведение которых средств пока нет.

На самых ранних славянских поселениях XI века встречаются вещи, которые известны только в зоне расселения радимичей — это типичные радимичские семилучевые височные кольца и своеобразные лопастные височные кольца так называемого «деснинского» типа (названные так по находкам на подмосковном поселении Десна). А на Щербинском городище дьяковской культуры найдена бронзовая подвеска с рельефным изображением головы быка, тоже являющаяся типичным украшением радимичей. Замеченное сходство посуды этих переселенцев «второй волны» с горшками северян, вятичей и радимичей позволяет предполагать, что вместе и одновременно с радимичами сюда переселялись также вятичи, а может быть — и северяне.