Институт банкротства в России

Интерес вызывает норма, по которой руководитель ответит по долгам компании в том случае, если на момент банкротства обнаружится, что бухгалтерская документация отсутствует, либо не содержит сведений об имуществе банкрота, либо эти  сведения искажены.  В практике часто  возникают случаи, когда бухгалтерская  документация украдена, либо она сгорает  при пожаре, теперь такие ситуации не являются уважительными для руководителя. Введена обязанность на руководителя самостоятельно подать заявление о  признании банкротом в течение  месяца с момента, когда компания стала неплатежеспособной. Если заявление  не подано или подано не вовремя, директор может также ответить своим личным имуществом.

Добавлена новая глава  об оспаривании сделок должника, которая  дает арбитражному управляющему право  по разным основаниям, в пределах разных сроков (до трех лет) оспаривать фактически любые  сделки должника, например «подозрительные  сделки», где основанием для обжалования  может послужить, например фактическое  пользование имуществом должника  после сделки, скрытие документов или даже изменение местонахождения  без уведомления кредиторов.

Все указанные нововведения очевидно внесены в интересах  кредиторов. Складывается  новая для предпринимателей ситуация,  в отличие от действующей раннее редакции закона,  лицам доведшим  предприятие до банкротства будет намного сложнее выйти из состояния неплатежеспособности  и начать новый бизнес со старыми активами. Банкротство перестает быть одной из возможностей искусственно закрыть долги. В сегодняшних реалиях в состоянии неплатежеспособности необходимо принимать ответственные, соответствующие закону решения,  понимая все последствия процедуры банкротства. Но как бы ни менялось законодательство, с точки зрения экономики   банкротство, по прежнему остается одним из наиболее главных универсальных инструментов применяемых во всем мире для решения проблем неплатежеспособности и оздоровления экономики,  ни один бизнес  не застрахован от  банкротства,  что и подтверждает  тем замечательным временем  в которое мы живем.

А в ближайшем будущем, если исходить из логики законодателя, по видимому,  должен решиться вопрос и о банкротстве граждан .

3. Примеры известных банкротств в истории России

  Железнодорожный магнат. Савва Иванович Мамонтов

110 лет назад, 30 июня (12 июля) 1900 года, состоялся прогремевший  на всю Россию суд над известным  «олигархом» Саввой Мамонтовым. Впервые за многие десятилетия  человек такого уровня оказался  в тюрьме, а весь его бизнес  фактически был ликвидирован.

Ничего подобного в  Российской империи давно не бывало. Россия старалась выглядеть европейской  цивилизованной державой и спешила  отречься от всех прошлых проявлений «азиатчины». После отмены крепостного права состоялось учреждение независимого, гласного, состязательного суда присяжных. Казалось, навеки застывшая «страна господ, страна рабов», царская Россия к концу XIX века была, в общем-то, сложившимся правовым государством. Даже набирающее силу революционно-освободительное движение, а по-современному, «террористическая деятельность, направленная на подрыв конституционного строя», не давала поводов хоть как-то ограничивать судебный порядок.

Широко известен случай, когда была оправдана присяжными и освобождена в зале суда Вера Засулич, стрелявшая в высокое должностное  лицо — московского градоначальника  Трепова. Что характерно, судья, который утвердил оправдательный приговор, сделал потом блистательную карьеру, был сенатором и членом Государственного совета. ¹⁶

И вот при судебной власти, о которой сейчас можно лишь мечтать (или удивляться, что в России таковая имела место быть), уважаемый  человек оказался в Таганской  тюрьме. И хотя провел он там лишь несколько месяцев, по тем временам это было оценено как юридический  беспредел.

Савва Мамонтов родился в 1841 году в городе Ялуторовске, за Уралом, где отец его, Иван Федорович, работал  по откупной части. В своих заметках о детстве меценат вспоминал, что его отец «был близок и как  будто родственно связан с некоторыми из декабристов», но профессия винного  откупщика (оптового торговца водкой) была не настолько почтенной, чтобы  дворяне искали с ним знакомства.

Вообще, Савва Иванович любил  приукрасить свою биографию, тем  более что ему было что приукрашивать. Например, из гимназии он был отчислен за неуспеваемость. Каким-то чудом папаша протолкнул своего отпрыска на юридический  факультет Московского университета, где юный повеса, по его словам, «посещал лекции с большим интересом и  с большим вольнодумством».¹⁷ Вольнодумство выражалось, видимо, в том, что лекции Савва посещал выборочно. Зато он стал завзятым театралом и будто бы даже в любительской постановке «Грозы» А.Н. Островского сыграл роль Кудряша, причем роль Дикого исполнял сам великий драматург.

Иван Федорович, обеспокоенный  легкомысленным отношением Саввы к  учебе, не раз выговаривал сыну: «Мне нужен не актеришка, а образованный, здравомыслящий юрист, которому можно без страха поручить серьезное дело. Мне нужен не фигляр, а помощник». Но убедившись в том, что у сына «пустота в голове, слабость в теле и мучительный упадок в характере», он отправил сына в Баку, определив «на должность в контору». Но, видимо, даже в Баку Савва нашел, где приятно проводить время. Пришлось отправить его еще дальше — в «дикую Персию», в город Шахруд, где он работал приказчиком в лавке. Полгода Савва слезно умолял отца вернуть его в Москву, поскольку все осознал и стал другим человеком, но, вернувшись, пожаловался на здоровье и уехал лечиться в Италию. Там Савва пристрастился к живописи и вокалу — его, как он рассказывал, чуть ли не приняли на басовые партии в один из миланских театров.

Вконец отчаявшись наставить  сына на праведный путь, Иван Федорович  сговорился с вдовой купца Сапожникова, и та, прихватив дочь Лизавету, отправилась  в Италию. Женитьба не входила в  планы юного повесы, но, узнав, какое  за невестой будет приданое, он изменил  свои планы. Вскоре Иван Федорович Мамонтов умер, и Савва, которого вся Москва знала как редкого шалопая, в одночасье превратился в одного из самых богатых российских купцов.

От отца Савва Иванович унаследовал контрольный пакет  акций Московско-Ярославской железной дороги, введенной в строй в 1870 году. Через два года он стал директором акционерного общества дороги. Как  раз в это время, после нескольких лет дебатов, на официальном уровне было признано «совершенно необходимым» строительство Уральской Горнозаводской железной дороги и начались изыскания  трассы для нее.

В 1876 году Савва Мамонтов выиграл государственный конкурс  на строительство железной дороги в  новом угольном районе Российской империи  — Донецке. Годом раньше началось строительство Уральской Горнозаводской железной дороги Пермь — Чусовая  — Екатеринбург с веткой в «старый» угольный район — Кизеловский (Луньевские копи).

В 1880-е Мамонтов, являясь  гендиректором Московско-Ярославской  железной дороги, занимался продолжением ее на север. В итоге в 1894 году общество было переименовано в Московско-Ярославско-Архангельское, и началось строительство трассы до Северной Двины. А навстречу ей пошла из Перми другая железная дорога — до Вятки и Котласа. Оставалось малое — соединить их. Подготовка к этому со стороны компании Мамонтова началась — была проложена узкоколейка к Котласу.

И Донецк, и Архангельск будущий премьер, а тогда министр финансов России Сергей Витте считал точками роста новой экономики. Эти дороги были слишком важны, они имели очень большое стратегическое значение для государства Российского, чтобы оно, государство, оставило их в частных руках. К тому же Савва Иванович был собственником таких предприятий «оборонки», как Невский судостроительный и механический завод в Петербурге и Николаевский металлургический завод в Иркутской губернии. Экономически он был слишком силен и независим, чтобы власти смогли его терпеть.

За несколько лет до ареста Мамонтов решил расширить  бизнес. Надоумил его сам министр  Витте. Речь шла о создании целой  «империи» в составе металлургического  и механического заводов под  обслуживание железнодорожного строительства. В качестве составных частей будущего концерна Витте предложил Мамонтову  взять в аренду прозябающий государственный  Невский механический завод в  Санкт-Петербурге и Николаевский металлургический завод в далекой Иркутской  губернии. Взамен предлагал… уступить казне прибыльную Донецкую железную дорогу.

Мамонтов чувствовал неладное и признался однажды: «Мне навязали завод, а дают, торгуясь так, что нельзя исполнить… Если цель — разорить меня, то это нетрудно. Я чувствую преднамерение, и я расстроен».¹⁸

Невский механический завод  был предприятием убыточным, с морально устаревшим и крайне изношенным оборудованием. Для его модернизации требовались  серьезные финансовые вливания. Перед  Мамонтовым встал вопрос: где взять  деньги?

Мамонтов обратился к  «другу» и покровителю за советом, где можно надежно кредитоваться. Витте присоветовал петербургский  Международный коммерческий банк Ротштейна.

Мамонтов рискнул, причем всем. Свой пакет акций Московско-Ярославско-Архангельской дороги он заложил Ротштейну, но и его оказалось мало, он взял кредит под залог векселей и акций своих родственников. Поставил на кон все. Был уверен, что кредиты можно будет быстро погасить, ведь Витте обещал прибыльную концессию на строительство дороги Санкт-Петербург — Вятка (и далее на Пермь, Кунгур, Екатеринбург). Это сулило взлет стоимости мамонтовских акций. Министр финансов Витте слово сдержал, концессия действительно была получена. Но Мамонтова это не спасло.

Строительство бездоходной  «патриотической» ветки Ярославль  — Архангельск и приобретение пресловутого Невского завода сильно подорвали бизнес Мамонтовых. Для  сохранения инвестиционной привлекательности  они перегоняли оскудевшие средства то на счет завода, то на счет железной дороги, симулируя рост. Хотя предприятия  входили в семейный холдинг, в  финансовом отношении они официально связаны не были. С неожиданной  оперативностью была назначена ревизия  министерства финансов. Несмотря на то, что подобные «трансферты» делались сплошь и рядом, санкции последовали  очень жесткие. Все правление  железной дороги было вынуждено уйти в отставку. В опустевшие кресла сели сотрудники Госбанка и Ротштейна.

11 сентября 1899 года Савва  Иванович Мамонтов был взят  под арест. Против известного  промышленника и мецената было  возбуждено уголовное дело по  обвинению в противозаконных  финансовых махинациях с корыстной  целью. Немолодой человек, отнюдь  не отличавшийся богатырским  здоровьем, был посажен в тюрьму. При обыске в его доме были  найдены наличные деньги в  размере 53-х рублей, кредитный  билет в 100 германских марок,  револьвер и записка. В записке  было написано: «Тянуть дальше  незачем, без меня все скорее  уладится и проще разрешится. Ухожу с сознанием, что никому  зла намеренно не делал, кому  делал добро, тот вспомнит меня в своей совести. Фарисеем никогда не был».¹⁹ Следователь, ведший дело Мамонтова, назначил было сумму залога (и не маленькую — 763 тысяч рублей). Родня и друзья готовы были собрать эти деньги, но совершенно неожиданно размер залога был произвольно увеличен до 5 миллионов рублей. Такую сумму мамонтовским доброхотам собрать было не под силу, и в ожидании суда Савва Иванович более пяти месяцев провел в одиночной камере. Только после заключения врачебной комиссии, что Мамонтов «страдает болезнями легких и сердца», следователь вынужден был выпустить его из тюремной камеры под домашний арест. Роскошный дом на Тверской был описан за долги, поэтому Мамонтов под надзором полиции поселился в небольшом домике близ Новой Басманной.

За время следствия  большая часть акций, принадлежавших Мамонтову (а после его ареста они резко упали в цене), была распродана. Основную их часть, кстати, скупил граф Витте. Не сам, конечно, это  был бы скандал, а через многочисленных родственников жены.

Присяжные не нашли в действиях  Саввы Ивановича корыстного умысла. Суд оправдал его, признав, однако, несостоятельным  должником. Имущество мецената пошло  с молотка. В несколько лет  все претензии кредиторов были удовлетворены, в результате чего Савва Мамонтов, как заметил К. С. Станиславский, «материального довольства… не вернул, но любовь и уважение к себе удесятерил».²⁰

Заключение

Таким образом, в данной работе были изучены основные этапы развития отечественного законодательства о  несостоятельности (банкротстве).

Хотя основные положения  были определены и включены в первые сборники законов еще 8 веков назад, мы видим что развитие шло крайне неравномерно. Почти 4 века не было никаких попыток составить отдельные законы регулирующие процесс взыскания долгов с разорившихся купцов, и только уже в XVII веке в знаменитом Соборном уложении были прописаны нормы права. Важным моментом является введение института поручительства, осуществляющего функции страхования от неуплаты.

Очередной вехой истории  нормативов о банкротстве стал Банкротский устав 1740 года, в корне отличавшийся от предыдущих законов, потому что был практически полностью заимствован из западноевропейского законодательства. К сожалению он не совсем соответствовал российским реалиям того времени и не получил широкого распространения. Попытки изменения предпринимались в течении последующих 40 лет, но особого эффекта они не имели.

Устав о банкротах 1800 года привнес совершенно раздел: теперь кроме торговых людей под законодательство о несостоятельности попадали и дворяне с чиновниками.

23 июня 1832 года был принят  новый Устав о торговой несостоятельности,  в разработке которого принимал  участие граф Сперанский. При  составлении учитывались английские, австрийские и французские законы, которые в то время считались  наиболее совершенными. К сожалению Устав рассматривал только положения о торговом сословии и дела о несостоятельности дворян вышли из судебной практики.

Начиная с середины XIX века и до самой Революции 1917 года, изменения  нормативных актов о банкротстве  шли только в области уголовного законодательства.

Советский Союз отвергал саму возможность банкротства в условиях отсутствия частной собственности, и до 1992 года не существовало каких-либо актов в области несостоятельности.