История развития следственных действий в Древне Руси

При постановке своих  решений народное собрание руководится  также своим свободным усмотрением, своим непосредственным чувством; никаких  формальных норм и для него не существует. Вследствие этого замена суда магистратов  судом народных собраний обозначает собою, в сущности, не что иное, как замену произвола магистратов произволом народа, подчинение магистрата гражданству, а вместе, по справедливому замечанию Моммзена, "могущественнейшую манифестацию римской гражданской свободы"²⁵.

Уголовный суд народных собраний действует в течение всей первой половины республики, изредка заменяясь для тех или других отдельных случаев по специальному назначению особыми чрезвычайными комиссиями - так называемыми quaestiones extraordinariae.

Во второй половине республики, однако, суд народных собраний начинает терять свой престиж (в связи с общим падением их авторитета); все более и более дают себя знать все неудобства процесса перед таким огромным судилищем, легко поддающимся соображениям политики и настроениям минуты. Равным образом чувствуется и отсутствие законодательных определений преступных деяний, и полагающихся за них наказаний. Под влиянием этих соображений возникает тенденция для различных отдельных видов преступлений создавать постоянные судебные комиссии, причем в инструкциях этим комиссиям точнее определяется как самое понятие данного преступления, так и полагающееся за него наказание. Так возникают quaestiones perpetuae, к концу республики почти вовсе отстранившие суд народных собраний. Первою по времени quaestio perpetua является quaestio de repetundis, комиссия по делам о взятках и вымогательствах должностных лиц, учрежденная законом Кальпурния.²⁶ Затем другими специальными законами учреждаются quaestiones de sicariis (о разбое с убийством), de veneficiis (об отравлениях), de peculatu (о похищении казенного имущества). Особенно много их было создано законами Корнелия Суллы: quaestio de ambitu, de majestate, de falso и др.

Каждая комиссия находится  под председательством особого  претора - praetores quaesitores - и состоит из известного и притом довольно большого (100-200 и более) количества judices, выбираемых председателем при участии обвиняемого и обвинителя из особого списка (album judicum), составленного на год.

Существеннейшую особенность  производства перед quaestiones perpetuae²⁷ составляет то, что инициатива обвинения принадлежит только отдельным гражданам - частным лицам; это так называемый принцип частной accusatio. Ни председатель quaestio, ни какой-либо другой магистрат не имели права вчинять уголовное прследование ex officio; если не находилось частных лиц, готовых взять на себя роль обвинителя, преступление оставалось безнаказанным. Равным образом, на обвинителе лежала обязанность собирать доказательства, выискивать свидетелей, вести обвинение на суде и т.д. Прекращение дела обвинителем прекращало и самое производство перед судом. За недобросовестное обвинение обвинитель (accusator) подлежал известным наказаниям, за успешно проведенный процесс он получал иногда награды. Уголовный процесс, таким образом, построен в значительной степени по принципу состязательности, что вполне соответствует царившей тогда в Риме демократии²⁸.

Справедливо будет заметить, что до наступления эпохи абсолютизма  в Риме не происходило значительной систематизации права, а в эту эпоху, укрепилась розыскная форма ведения уголовного процесса. Просуществовала, однако, последняя, не очень долго, т.к. Римская империя была уничтожена. Началось средневековье.

Свои нормы средневековое  право черпало в правовых обычаях, которые долгое время оставались важнейшим источником права. За несколько веков в странах Западной Европы происходит сравнительно плавный и безболезненный переход от варварских (племенных) правовых обычаев к феодальным, имеющим уже не персональный, а территориальный принцип действия. Расцвет феодализма в Европе в XI-XII вв. означал и повсеместное преобладание обычного права. К этому времени в западноевропейском обществе были утрачены многие элементы правовой культуры и даже письменности, получившие когда-то широкое развитие в античном мире, а поэтому и сама устная форма, в которой длительное время выражались обычаи, была практически единственно возможной. Со временем правовые обычаи записывались и включались в хартии и другие правовые документы.

Одним из наиболее значительных и уникальнейших явлений в правовой жизни Западной Европы стала рецепция²⁹ римского права, т.е. его усвоение и восприятие средневековым обществом. «Варварские правды» были важными, но не единственными источниками раннефеодального права. Они представляли собой судебники, руководства для судей. Общими характерными чертами «варварских правд» были:

- неполнота, фрагментарность и бессистемность;

- подробное описание различных процедур и ритуальных действий;

- несли в себе пережитки родоплеменных отношений. В них личность не была отделена от коллектива, а правоспособность человека определялась принадлежностью к роду, общине или семье;

- персональный и казуистический характер действия норм;

В раннефеодальный период, когда «Правды» являлись основой  судопроизводства, никакого предварительного расследования не было. Судья должен был ограничиться доказательствами, которые представляли стороны. При этом он знал, что не может полагаться на достоверность свидетельских показаний: ведь что бы ни случилось, родич не станет показывать против родича, а человек, принадлежащий к враждебному роду, говорить в пользу противника.

Судебный процесс носил  обвинительно-состязательный характер. Отыскание украденной вещи, вызов  в суд ответчика и свидетелей было обязанностью самого потерпевшего. Исключение из правил делалось только ради таких преступлений которые существенным образом затрагивали общий, государственный интерес. Виновные в этих преступлениях наказывались по инициативе властей³⁰.

Так же в этом «варварском» процессе имелись и так называемые ордалии («божий суд») с помощью котелка с кипящей водой, в которую опускалась рука обвиняемого. Обожженная и плохо заживающая рука была свидетельством его виновности. От испытания котелком можно было откупиться. Здесь мы можем наблюдать то, что позже стало отличительной чертой классического инквизиционного европейского процесса.

Такие источники как “Молот ведьм³¹” инквизиторов Я. Шпренгера и Г. Инститориса могут дать нам весьма полное представление о том, что представлял из себя такой процесс. Это сочинение, служившее руковод-ством инквизиторам по истреблению ведьм, впервые было опубликовано в XV в. и неоднократно переиздавалось в католических странах.

Никто не мог оспаривать у инквизиции её право преследовать еретиков, а в первую очередь - заподозренных в колдовстве. Главным доказательством считалось признание обвиняемого, а пытка была основным способом его получения.

Инквизиторы также имел право назначать в другие города своего округа уполномоченных викариев, которые вели слежку и осуществляли аресты подозреваемых в ереси лиц, допрашивали, пытали их и даже выносили им приговоры, будучи не ограниченные никакими правовыми нормами или законами - ничем, кроме указаний их прямого начальства. Как и суд самих инквизиторов, суд викариев не имел ни намёка на разделение функций обвинения, защиты, суда и наказания – все эти функции выполняла одна сторона, что, возможно, было одной из причин произвола.

В XIV в. в помощь инквизиторам стали назначаться эксперты-юристы (квалификаторы), как правило тоже церковники, в задачу которых входило формулирование обвинений и приговоров таким образом, чтобы они не противоречили гражданскому законодательству.

По существу квалификаторы  служили ширмой для беззаконий, чинимых  инквизицией. Они определяли, являются ли высказывания, приписываемые обвиняемым, еретическими, или от них “пахнет” ересью, или они могут привести к ереси. От заключения квалификаторов зависела судьба подследственного. В действительности они являлись не чем иным, как служащими трибунала инквизиции.

Инквизиторов с самого начала их деятельности обвиняли в том, что они, пользуясь отсутствием какого-либо контроля, фальсифицировали показания арестованных и свиделей.

В ответ на эти обвинения, папы римские ввели в систему инквизиционого суда новых участников – нотариуса и понятых, должных якобы способствовать беспристрастности следствия.

Нотариус скреплял своей  подписью показания обвиняемых и  свидетелей, что делали и понятые, присутствовавшие при допросах. Это  придавало следствию видимость  законности и беспристрастия.

Другими важными чинами в аппарате инквизиции были прокурор, врач и палач. Прокурор – один из монахов на службе инквизиции – выступал в роли обвинителя. Врач следил за тем, чтобы обвиняемый не скончался “преждевременно” под пыткой. Врач полностью зависел от инквизиции и по существу был помощником палача, от которого часто зависели результаты следствия. Роль палача вряд ли нуждается в комментариях.

Кроме этого, у руководящего аппарата трибунала имелся штат тайных доносчиков, тюремщиков, слуг и другого обслуживающего персонала. Они, как и все служители инквизиции, пользовались безнаказанностью, и их зачастую противоправные и просто-напросто безнравственные действия не могли быть прекращены или пресечены законным путём.

Для того, чтобы привлечь кого-либо к ответственности, разумеется, требовались основания. Таким основанием в делах веры служило обвинение одним лицом другого в принадлежности к ереси, в сочувствии или помощи еретикам.

За утайку сведений об еретиках, за нежелание сотрудничать с инквизицией верующий автоматически отлучался от церкви; снять же такое отлучение имел право только инквизитор, которому, естественно, виновный должен был оказать за это немало услуг.

Наоборот, тот, кто откликался на призыв инквизитора и сообщал  ему сведения о еретиках, получал  награду в виде индульгенции³² сроком на три года.

Приходские священники и монахи в свою очередь были обязаны  доносить инквизиции о всех подозреваемых  в ереси. Исповедальня служила неисчерпаемым  источником для такого рода доносов. Подобного же рода рвение должны были проявлять и светские власти.

Инквизиция делила доносчиков на две категории: на тех, кто выдвигал конкретные обвинения в ереси, и тех, кто указывал на подозреваемых в ереси. Разница между ними заключается в том, что первые должны были доказать обвинение, в противном случае им угрожало как лжесвидетелям наказание; вторым это не угрожало, ибо они, выполняя свой долг правоверных сынов церкви, сообщали всего лишь свои подозрения, не вдаваясь в их оценку.

Нет ничего удивительного  в том, что Католическая церковь утратила доверие прихожан, и в ряде стран была вытеснена протестантскими конфессиями.

В следствии вышесказанного возникла тенденция к постепенной  реформации и светского права, перехода от процесса инквизиционного, к состязательному. Самым первым шагом к этому было принятие за принцип уголовного судопроизводства презумпции невинности.

Примером этого можно  назвать один из наиболее важных источников права Германии - «Каролина», принятая в 1532 и опубликованная в 1633 году. Она  получила свое название в честь императора Карла V (1519-1555). На основе «Каролины» образовалось общенемецкое уголовное право. Являясь практическим руководством по судопроизводству для шеффенов,³³ «Каролина» не содержала четкой системы и последовательного разграничения норм уголовного и уголовно-процессуального права. Основное содержание «Каролины» составляют правила уголовного судопроизводства. Уголовное право по объему стоит на втором месте. В отличие от позднейших кодексов она не имеет систематического деления на части или главы. Но некоторые группы статей объединены по сходству содержания особыми подзаголовками. «Каролина» не классифицировала состава преступления, а лишь перечисляла их, располагая в более или менее однородные группы.

Обвинение предъявлялось  судьей от лица государства «по долгу службы». Следствие велось по инициативе суда и не было ограничено сроками. Широко применялись средства физического воздействия на подозреваемого. Непосредственность, гласность судопроизводства сменились тайным и преимущественно письменным рассмотрением дела. Основными стадиями инквизиционного процесса были дознание, общее расследование и специальное расследование. Задачей дознания было установление факта совершения преступления и подозреваемого в нем лица. Для этого судья занимался сбором предварительной тайной информации о преступлении и преступнике. Если суд получал данные о том, что кто-либо «опорочен общей молвой или иными заслуживающими доверия доказательствами, подозрениями и уликами», тот заключался под стражу. Общее расследование сводилось к предварительному краткому допросу арестованного об обстоятельствах дела, в целях уточнения некоторых данных о преступлении. При этом действовал принцип «презумпции виновности» подозреваемого. То есть считалось, что человек виновен до тех пор, пока он не доказал обратного. Наконец, происходило специальное расследование – подробный допрос обвиняемого и свидетелей, сбор доказательств для окончательного изобличения и осуждения преступника и его сообщников. Специальное расследование являлось определяющей стадией инквизиционного процесса, которая заканчивалась вынесением приговора. Это расследование основывалось на теории формальных доказательств.

Развитие европейского общества требовало  всё больших и больших правовых реформ, граждане требовали справедливости, и ряд революций вкупе с отрубленными головами монарших особ были хорошими аргументами для законодателей, что бы формировать всё более справедливую систему правосудия.

Из выше изложенного  видно, что хоть судопроизводство на Руси и было тесно связанно с западной культурой, явно видны различия в следственных действиях да и самого ведения суда. Русский народ довольно самобытен и отличается либо слепым копированием западных нововведений либо резким и без причинным отрицанием всего иноземного, пусть и не самого плохого. Ярко выражается в средневековой Европе участие в следственных и судебных процессах служителей церкви, что практически не имело место в России. По соотношению с Древним Римом различия видны невооруженным взглядом, конечно следственные действия, а тем более и суды находились на несколько ступеней выше даже для своего века. Тем не менее

Заключение

О месте и роли следственного  аппарата в системе государственных  органов, необходимости укрепления его вертикальной ветви учеными  и практиками уже высказывались самые разнообразные мнения.