Эффективность борьбы с коррупцией в Китае

Главное для  меня как криминолога в этом опыте  — это обеспечение преемственности  взятого курса. Понимание того, что  при переходе от жесткой административной плановой экономики к рынку на волю вырывается «джинн свободного предпринимательства», который тянет за собой алчность, авантюризм, экспансию. Китайцы благодаря мудрости Дэн Сяопина своевременно поняли, что этого «джинна» следует сдерживать всеми возможными средствами. Не последнюю роль здесь играют и жесткие репрессии. Правда, как можно было убедиться, они — не тотальные, а весьма точечные!

Мы не призываем, как в Китае, расстреливать коррупционеров. Может, для этой полуторамиллиардной страны смертная казнь — действительно вынужденная мера, чтобы не допустить хаоса и криминальной анархии. Но применять действующие в России достаточно жесткие законы для коррупционеров и бандитов ведь можно! Но почему-то они применяются очень странно.

Разве не патологией является то, что в условиях разгула  коррупции реальное лишение свободы  применено в 2004–2009 гг. только к 14–25% взяточников? Причем за последние 6 лет только один взяточник получил по приговору суда максимальный срок лишения свободы!

И разве не странно  в условиях разгула той же организованной преступности (о которой «вспомнили»  только после беспрецедентных по жестокости и наглости преступлений в кубанской станице Кущевская) принимать в период кризиса решение  о ликвидации специализированных подразделений по борьбе с этой организованной преступностью?

И надо ли так рьяно «гуманизировать» законодательство об экономических  преступлениях, если эти преступления уже представляют реальную угрозу для  национальной безопасности России?

Не прислушаться ли нам  к мудрому изречению Дэн Сяопина  о том, что «социальные уродства мягкой рукой не выведешь»?