Этнический конфликт

В дальнейшем был описан новый  антропологический тип, названный  авторитарной личностью, среди черт которой кроме неприятия чужих  групп были выделены и другие характеристики: слепое следование авторитетам, механическое подчинение общепринятым ценностям, стереотипность мышления, агрессивность, цинизм, подверженность суевериям, сексуальное ханжество, злобное отношение ко всему человеческому.

Сторонники этого подхода  воздерживаются от выводов о преобладании авторитарных личностей у какого-либо народа, подчеркивая, что большая  часть населения «срединна». Но они считают, что социальные условия могут способствовать тому, что авторитарная личность становится на какое-то время типичной в той или иной стране, как она стала типичной для Германии после поражения в первой мировой войне и позорного для немцев Версальского мирного договора. В социальности и динамичности своего типологического подхода видит Адорно его коренное отличие от биологической и статичной типологии гитлеровцев, делившей людей на «овнов» и «козлищ».

Но и в этом случае остается вопрос – система порождает авторитарные черты личности или индивидуальные черты людей вызывают к жизни  авторитарную систему. Кроме того, и  концепция авторитарной личности не является социально-психологической  в собственном смысле слова, ведь в межгрупповые конфликты включены не отдельные индивиды, а целые  общности.

3. Теория реального конфликта  исходит из предположения, что  межгрупповые конфликты есть  результат несовместимых групповых  интересов, когда только одна  из взаимодействующих групп может  стать победительницей, причем  в ущерб интересов другой. В  социальной психологии наиболее  известный сторонник этой точки  зрения – американский ученый  М. Шериф. Он выдвинул предположение,  что функциональная взаимозависимость  двух групп в форме конкуренции  непосредственно- ведет к враждебности, которая проявляется в негативных стереотипах и социальных установках, а также в росте групповой сплоченности. А все вместе это приводит к враждебным действиям.

Главные факторы, повлиявшие на исследования Шерифа 1949–1953 гг., –  свежая память об ужасах второй мировой  войны и расцвет холодной войны. Цель американского психолога состояла в выявлении стратегий для трансформации враждебных межгрупповых отношений – прежде всего, отношений между сверхдержавами – в кооперативные и попытке таким образом предотвратить третью мировую войну.

Для проверки своих гипотез  Шериф с сотрудниками провел несколько  полевых экспериментов в летних лагерях для мальчиков-подростков. Соревнования между двумя сплоченными  группами мальчиков приводили к  социально-психологическим эффектам, которые однозначно ассоциируются  с межгрупповым конфликтом. Конфликт интересов – борьба за призы –  очень быстро перерастал в агрессивную  враждебность. В то же время было обнаружено, что взаимодействие с  негативно оцениваемой чужой  группой увеличивало групповую  сплоченность и создавало новые  символы групповой идентичности.

Значение исследований М.Шерифа состоит в том, что именно с  них начинает развиваться социально-психологический  подход к изучению межгрупповых отношений, когда источник межгрупповой враждебности ищут не в особенностях индивидов  – всех людей, обладающих агрессивностью, или отдельных (авторитарных) представителей рода человеческого, а в характеристиках  самого межгруппового взаимодействия. Но ограничиваясь при объяснении причин конфликта лишь анализом непосредственно  наблюдаемого взаимодействия, Шериф  упускает из виду не менее существенные внутренние закономерности социально-психологических  процессов. Например, нередки случаи ложного, если рассматривать его  с позиции Шерифа, этнического  конфликта, когда реальный конфликт интересов между группами отсутствует. Такие конфликты, называемые конфликтами-погромами  или конфликтами-бунтами, имеют неопределенные цели, но самые тяжкие последствия. Так, ученые не смогли четко объяснить, почему летом 1989 г. погромам подверглись  именно турки-месхетинцы, а не иные этнические меньшинства, населявшие Ферганскую долину. Ответить на подобные вопросы помогает введение в круг рассмотрения дополнительных переменных – особых психологических процессов, связанных с групповым членством.

4. Теория социальной идентичности. В 60–70-е гг. британскими социальными  психологами во главе с А.Тэшфелом были получены впечатляющие результаты, продемонстрировавшие, что несовместимые групповые цели не являются обязательным условием для возникновения межгрупповой конкуренции и враждебности. Достаточным основанием может оказаться осознание принадлежности к группе, т.е. социальная идентичность и связанные с ней когнитивные и перцептивные процессы. Чтобы прийти к этому выводу, Тэшфел с сотрудниками провели множество лабораторных экспериментов, в которых стремились выявить минимальные условия, необходимые для появления дискриминационного поведения по отношению к членам чужой группы. Между группами, участвовавшими в экспериментах, не было конфликта интересов или истории межгрупповой враждебности. Испытуемые – английские школьники – не взаимодействовали ни в группе, ни на межгрупповом уровне. Да и группы существовали только в восприятии детей, так как их убедили, что они сформированы по результатам предварительного эксперимента. А на самом деле испытуемых «приписали» к группам в случайном порядке.

Иными словами, социальная категоризация  была изолирована от всех других переменных, которые обычно определяют сплоченность групп и антагонизм между ними. И все-таки при выборе способа  распределения денежного вознаграждения анонимным членам своей и чужой  групп за участие в эксперименте для испытуемых более важным оказалось  установление различий в пользу своей  группы, чем выделение для ее членов максимально возможной суммы  денег, если при этом «чужим» досталось  бы еще больше.

Итак, испытуемые были готовы платить ценой материальных потерь, чтобы выиграть в плане социальной идентичности. Эти данные, по мнению Тэшфела, свидетельствуют о том, что сама социальная категоризация достаточна для межгрупповой дискриминации, а враждебность по отношению к чужой группе неизбежна.

В большинстве экспериментов, проведенных в Великобритании в  парадигме «минимальных групповых  различий», рассматривались равностатусные группы. Но в реальной жизни это довольно редкий случай межгруппового взаимодействия. Когда все-таки изучались группы большинства и меньшинства, было обнаружено, что члены доминантной группы демонстрируют большую тенденцию к социальной конкуренции. Но только до определенного предела – наиболее могущественные группы настолько уверены в своем статусе и обладают столь однозначной позитивной идентичностью, что могут себе позволить не проявлять социальной конкуренции по отношению к группе меньшинства. Например, высшие слои белого населения США демонстрируют либеральные социальные установки к расовым и этническим меньшинствам, а белое население ниже среднего класса имеет более четкие этнические предубеждения.

Но в данном случае мы снова  вернулись к группам, между которыми существуют реальные конфликты интересов. Британские психологи и не отрицают, что существуют межгрупповые конфликты, обусловленные объективными причинами: группы борются за реальные блага  – этнические общности за территорию, мальчики в эксперименте Шерифа –  за спортивные трофеи. Но, по их мнению, есть и другие ситуации, в которых  единственным результатом социальной конкуренции может оказаться  изменение относительных позиций  групп. Цель в данном случае – быть, хотя бы в собственных глазах, лучше, чем другая группа, и таким образом  поддержать позитивную социальную идентичность.

Следует только иметь в  виду, что в реальной жизни ситуация «чистой» социальной конкуренции встречается  крайне редко. С другой стороны, невозможно привести пример реального конфликта  интересов, на который не оказывали  бы влияния психологические процессы, связанные с групповым членством. Так, психологические и социальные причины подавляющего большинства  этнических конфликтов должны рассматриваться  как безнадежно взаимозависимые. Мы не вправе считать, что психологические  феномены (например, когнитивные процессы) предшествуют социальному контексту (реальному конфликту интересов) или наоборот.

3. Этнические конфликты:  как они протекают

Кроме поисков причин конфликтов психология межгрупповых отношений  пытается ответить еще на один вопрос: как протекает конфликт, как изменяются в его ходе конфликтующие стороны. Социального психолога интересуют прежде всего не временные и преходящие изменения в эмоциональной сфере – гнев, страх и т.п., охватывающие индивидов, вовлеченных в конфликт. Больше внимания исследователи уделяют продолжительным, носящим базовый характер изменениям в когнитивной сфере.

Начать рассмотрение когнитивных  процессов, влияющих на протекание этнических конфликтов, следует с социальной категоризации, которая, как уже  отмечалось, обеспечивает индивидов  системой ориентации в мире, определяет их место в обществе. В ходе конфликта  возрастает значение двух важных последствий  социальной категоризации:

1. Члены одной группы  воспринимаются как более похожие  друг на друга, чем они есть  на самом деле. Акцент на внутригрупповом  сходстве приводит к деиндивидуализации, выражающейся в чувстве собственной анонимности и недифференцированном отношении к отдельным представителям чужой группы. А деиндивидуализация облегчает осуществление агрессивных действий по отношению к «врагам». При исследовании традиционных культур было обнаружено, что чем больше сходных элементов оформления внешности (одежда, прически, раскраска лица и тела), способствующих деиндивидуализации, у членов племени, тем более оно агрессивно. Форма как элемент, увеличивающий деиндивидуализацию, безусловно, облегчает проявления агрессивности и во враждующих армиях.

2. Члены двух групп воспринимаются  как более отличающиеся друг  от формой, чем они есть на самом деле. Часто культурные и даже языковые границы между этническими общностями неопределенны и трудно уловимы. Но в конфликтной ситуации субъективно они воспринимаются как яркие и четкие. Показательный пример этой тенденции – подчеркивание и преувеличение различий между народами тутси и хуту в Руанде, что способствует многолетней трагедии руандийского народа – резне и «чисткам» по этническому признаку, унесшим миллионы жизней как хуту, так и тутси. А задолго до начала конфликтного взаимодействия между Арменией и Азербайджаном по поводу Нагорного Карабаха в средствах массовой коммуникации обеих республик стал планомерно формироваться образ врага как географически близкого, но культурно далекого народа.

Итак, в ходе этнических конфликтов межгрупповая дифференциация протекает  в форме противопоставления своей  и чужой групп: большинство противопоставляется  меньшинству, христиане – евреям, коренное население – чужакам. Во время конфликта единство в негативных оценках чужой группы не только выполняет  полезную для общности функцию, но часто  является необходимым условием для  победы в конфликте. Чем шире оценочное  в пользу своей группы сравнение  используется в организованных акциях, тем значительнее будет успех. При  этом группа должна оставаться лишь с  собственной системой взглядов, убеждений  и верований, а информации о врагах нет необходимости быть реалистичной. Это сопровождается частичным или  полным отсутствием внешней информации. Например, в XX веке беспощадная борьба во всех «горячих» и «холодных» войнах велась с радио – от изъятия  радиоприемников до глушения «вражеских голосов». А в бывшей ГДР борьба была «более мягкой» – в продаже  просто отсутствовали радиоприемники с диапазоном коротких волн.

Еще одним когнитивным  феноменом, а точнее – акцентом в  принятии социальной информации, влияющим на протекание этнических конфликтов, является иллюзорная корреляция. Последняя  означает, что два класса явлений  воспринимаются как тесно связанные  между собой, хотя на самом деле связь  между ними либо вообще отсутствует, либо она намного слабее, чем воспринимается.

Феномен иллюзорной корреляции помогает понять механизм формирования и причину устойчивости социальных стереотипов. Так, этнические стереотипы могут интерпретироваться как иллюзорная корреляция между групповым членством  и негативными групповыми свойствами или поведением: негры – ленивы, турки – грязны, немцы – милитаристы.

Используя понятие иллюзорной корреляции при рассмотрении подобных утверждений, можно предсказать, что  в ходе этнического конфликта  существующие негативные стереотипы о  группе меньшинства могут быть усилены  особостью двух классов явлений, их отличием от остальных. С одной  стороны, эта группа рассматривается  как отличающаяся, так как взаимодействие с ее членами статистически относительно редкое событие. Кроме того, члены  группы меньшинства часто имеют  явные отличительные особенности, например цвет кожи. С другой стороны, с негативно оцениваемым поведением, например криминальным, человек встречается  реже, чем с позитивно оцениваемым, поэтому оно тоже рассматривается  как отличающееся. В результате совпадение этих двух явлений в принимаемой  информации приводит к формированию иллюзорной корреляции и усилению негативных стереотипов типа «все чеченцы –  преступники».

Поиск «козлов отпущения» в ходе этнических конфликтов осуществляется с помощью механизма социальной каузальной атрибуции. В мировой  истории мы встречаемся с бесчисленным количеством примеров агрессивного поведения, прямо направленного на членов чужой группы, которые воспринимаются ответственными за негативные события – эпидемии, голод и другие несчастья. Например, в средневековой Англии резня шотландцев объяснялась злодействами последних, якобы отравлявших колодцы. Т.е. именно с помощью атрибуций группы большинства оправдывают совершаемые или планируемые действия против чужих групп. Но это уже не просто поиск причин, а поиск ответственных, попытка ответить не на вопрос «Почему произошло то или иное событие?», а на вопрос «Кто виноват?».

Во всех этих случаях мы имеем дело с особой формой каузальной атрибуции – атрибуцией заговора, обеспечивающей простые объяснения для сложных событий. На основе атрибуций  заговора строятся отличающиеся большим  разнообразием концепции заговора. Они встречаются и в так  называемых примитивных, и в цивилизованных обществах, различаются степенью «наукообразности», могут затрагивать все сферы  общественной жизни, описывать заговорщицкую  деятельность в местном и вселенском масштабе.