Педагогика сотрудничества

назад...

      Ускользающий от нас секрет  слова  “самостоятельность”  заключается  в

том, что самостоятельный – значит, свободный.

      Несвободного за ложный выбор наказывает кто-то (родители,  сверстники,

закон), свободного за  неудачный  шаг  наказывает  жизнь.  Свобода  человека

определяется источником наказания за ошибки;  совершенно  свободен  человек,

если источник наказаний в нем самом, и нигде больше. Его наказывает  его  же

собственная совесть, и только она. Чем шире, чем значительнее выбор  пути  и

путей,   тем   меньше   свободы   у   человека   от   серьезной   внутренней

ответственности.

 

Получается, что общий объем свободы  –  это  какая-то  постоянная  величина.

Насколько увеличивается внешняя свобода, настолько  же  уменьшается  свобода

от  необходимости  делать  выбор,  нести  ответственность  за  свою  судьбу,

свобода от совести. А полная  свобода  поведения  –  это  полная  внутренняя

несвобода, крайне напряженная нравственная и  духовная  жизнь.  Напряженная,

трудная, опасная! Для  неразвитых  людей  она  буквально  невыносима  –  как

трудна, например, для некоторых  молодых  парней  жизнь  “на  гражданке”  по

сравнению с армейской.

      Но отчего одни дети и подростки, имея свободу,  раскованны,  а  другие

распущенны?

      Разница в том, как пришла к ним свобода. К ответственности ведет не та

свобода, что дана или  подарена,  а  та,  что  добыта  собственным  усилием.

Ребенка и подростка развивает не свобода, как иногда думают,  а  собственное

действие по добыванию свободы, самоосвобождение.

      Когда ребенку приходится освобождаться от опеки  родителей,  когда  он

борется за свободу в семье, то скандалы кухонного типа не  дают  толчка  для

развития. Подросток добывает внешнюю независимость –  чтобы  сменить  ее  на

зависимость от сверстников. Для него свобода лишь  разменная  монета:  здесь

добыл, там продал. Самоосвобождения не происходит.

      Таким образом, ценность  самоосвобождения  зависит  от  значительности

противника. Одно дело – освобождаться  от  мелочных  родительских  запретов,

другое –  от  темноты,  от  трусости,  от  социальной  несправедливости,  от

засилья дурных людей.

      Если в семье мир, если ребенок с первых шагов чувствует себя свободным

и знает вкус самостоятельности, то его порыв к самоосвобождению  растет,  он

стремится  стать  лучше,  сильнее,  старается  освободиться  от  собственной

слабости, неумелости, стремится к мастерству в любимой работе – лишь  мастер

действительно независим и свободен. Самоосвобождение – это, по сути, то  же,

что и самовоспитание, но первое  из  двух  слов  точнее  описывает  процесс.

Освобождаться увлекательней, чем воспитываться.

      Порыв   к   самоосвобождению,   поддержанный    старшими,    и    дает

самостоятельного, свободного, раскованного – воспитанного человека.

      Для духовно развитого свобода  –  крылья,  для  неразвитого  –  бремя.

Поскорее сбросить с себя, взвалить на плечи  другого!  Когда  мы  наказываем

ребенка, мы не усложняем его жизнь, как думают, а облегчаем. Мы берем  выбор

на себя. Мы освобождаем  его  совесть  от  необходимости  выбирать  и  нести

ответственность,  мы  перехватываем  у  жизни  право  наказания,  мы  ставим

заглушку на источники самостоятельности. И  если  мы  постоянно  наказываем,

осуждаем,   делаем   замечания,   то   вырастут   люди,    которые    боятся

самостоятельности, боятся свободы.

      Мы полагаем, что надо воздействовать на ребенка, чтобы исправить  его.

Так и пишут: воспитание – это воздействие.  Некоторые,  более  прогрессивные

люди говорят, что  надо  направить  усилия  на  самого  себя  –  измениться,

переделаться в  другого  человека,  самоусовершенствоваться.  Но  ни  то  ни

другое для многих людей невозможно. Я не могу своей волей  переделать  себя.

Призывы к самовоспитанию, как показывает опыт, остаются призывами.  Не  умею

я воздействовать и  на  ребенка,  у  меня  нет  на  это  сил,  способностей,

времени. А главное, ни то ни  другое,  ни  мне  ни  ребенку  –  не  приносит

ничего, кроме разочарования.

      Не надо переделывать ребенка. Не надо переделывать себя.  Наши  усилия

должны быть направлены не на  ребенка,  не  на  себя,  а  на  главное  –  на

отношение к ребенку. Человек меняется  не  от  манипуляций,  которые  с  ним

проделывают, не от воздействий, а только  от  собственных  душевных  усилий,

возникающих в его отношениях с людьми. Антуан де  Сент-Экзюпери  писал,  что

человек – это узел отношений.

      Ни в какой книжке не опишешь эти  тысячи  оттенков  интонации,  тысячиоттенков  во  взгляде,  никак  не  научишься  смотреть  на  ребенка  добрыми

глазами! Все эти мелочи, из которых и состоит работа воспитания, сами  собой

находятся, когда изменяется наше отношение к ребенку.

      Такова педагогика. В каждом слове, в каждой интонации, в каждом  самом

маленьком поступке отражаются все  наши  убеждения.  В  любом  слове  –  вся

педагогика в полном объеме.

      * * *

      Воспитание принципиально двойственно, в  нем  два  ряда.  Один  ряд  –

культурный, навыки культурного поведения, умственное развитие, учение –  все

то, что в прежние времена в богатых семьях давали гувернеры.

 

Другой  ряд  –  нравственный,  навыки  обращения  с  целями,  навыки  выбора

нравственных средств.

      В сознании  большинства  воспитывать  –  значит  прививать  культурные

навыки. На самом же деле воспитывать – значит учить  человека  относиться  к

людям и к делу по-человечески.

      Литовский  ученый  Р.Тидикс  в  интереснейшей   статье   “Об   уровнях

воспитания” пишет, что “на практике чаще  всего  не  образование  определяет

нравственность, а, наоборот, нравственность определяет потребность  человека

в образовании”. Нравственный человек никогда не будет ниже  своей  среды  по

культурному уровню.

 

...И снова мы подходим к горячей точке педагогики, к чему-то,  определяющему

успех или неуспех воспитания.  Говорят:  “Ребенок  должен  делать  все,  что

положено, вы должны научить его, и при этом,  конечно,  нельзя  унижать  его

достоинства, ругать его, кричать на него, бить”. Но нет  в  жизни  “и”!  Все

это правильно для совершенных воспитателей-отличников. Но  что  делать  нам,несовершенным?  Замотанным  жизнью  и   работой?   Не   обладающим   великой

воспитательной силой? И взгляд-то у нас вовсе не такой,  что  посмотришь  на

ребеночка – он и стихает. Что нам делать?!

 

     Вывод, мне кажется, может быть только  один.  Если  у  нас  не  хватает

способностей, сил, времени и дети не ангелы, если  невозможно  и  культурное

поведение дать, и нравственную культуру,  то  надо  каким-то  из  двух  этих

рядов поступиться. Сделать выбор.

      Нравственное  воспитание  –  воспитание  без  воспитания,  без  особых

педагогических мероприятий и мер. Для него нужна трата души, а  не  времени,

не нервов. Если мы выбираем культурный ряд, но ничего не можем  добиться  от

ребенка,  мы  становимся  все  злее,  все  нетерпимее,  все   меньше   любим

разочаровавшего нас ребенка, и он становится все хуже и  хуже.  Если  же  мы

делаем второй выбор, нравственный, мы постепенно научаемся находить  выходы,

у нас  развивается  изобретательность,  некая  педагогическая  хитрость,  мы

становимся лучше, даже не занимаясь самосовершенствованием, не думая  о  нем– и лучше становятся наши дети.

      Воспитание воздействиями – это пассивная  педагогика.  Мы  наметили  в

голове некий курс  в  виде  образа  Ребенка,  и  теперь  все  наши  действия

определяются  не  нами,  а  ребенком.  Чуть  он  отклонился  –  мы  начинаем

реагировать. Если бы он следовал по заданной траектории, мы бы спали. Мы  не

замечаем ребенка, мы замечаем одни лишь его недостатки.

      Нравственно-духовное воспитание – это активная педагогика. Мы зовем  к

самоосвобождению, вызываем чувство симпатии, пробуждаем добро. Сами не  спим

душой и не даем заснуть душой ребенку.

      Одна педагогика делает упор на то, что ребенок  должен  знать,  должен

уметь, должен понимать. Она говорит нам: надо, чтобы... надо, чтобы...

 

        Другая педагогика делает упор на то,  каким  путем  добиваться  этих

всем известных “должен, должен, должен”. Она говорит: чтобы, надо...  чтобы,

надо...

      Чтобы дети выросли нравственными людьми, надо  добиваться  от  ребенка

лишь того, чего мы можем добиться, не посягая на него. Так  получается  –  а

так нет.

      В сущности, как мало нужно для хорошего воспитания! Надо лишь  понять,

что нет двух отношений к ребенку –  человеческого  и  педагогического.  Есть

одно, одно и только одно: человеческое.

 

Просто  “сотрудничество”  красивый,  но  пустой   призыв,   потому   что   с

разболтанными, отстающими,  не  желающими  работать  школярами  сотрудничать

невозможно. Так же, как невозможно  установить  отношения  сотрудничества  в

разболтанном  коллективе,  не  объединенном  общими  целями,  в  коллективе,

который  держится  только  на  приказах  и  других  административных  мерах.

Руководитель  такого  коллектива,  скажем,  директор  школы,  всегда   может

подняться  и  сказать:  “А  у  меня  учительница  не  хочет  брать  классное

руководство, ну как с ней сотрудничать?”  –  и  невежественным  людям  будет

казаться, что он прав.

      Он прав в мире, где безраздельно господствует карательная  педагогика.

Он  прав  для  той  головы,  в  которой  карательная  педагогика   царствует

безраздельно.

 

Да, отношения сотрудничества нельзя установить в один день и в одну  неделю.

Карательная  педагогика  ничего  не  требует  от  педагога,  кроме  жесткого

взгляда и громкого голоса да  безжалостности,  с  какой  учитель  пользуется

родительским ремнем. Символ  карательной  педагогики  –  маленькая  девочка,

которая плачет и падает прямо на уроке в ноги  к  учителю,  лишь  бы  он  не

ставил двойки, ибо за двойкой последует жестокая порка дома.

      Педагогика сотрудничества очень трудна. Чтобы добиться  сотрудничества

с  детьми,  надо  иметь  доброе  сердце,   высокую   культуру,   современный

профессионализм.

      Говорят: это романтика! Не все же учителя добрые и культурные, не  все

же  профессионалы!  И  делают  вывод:  педагогика   сотрудничества   –   для

избранных.Не слушайте эти речи, учитель. Вам внушают, что  вы  серый,  ни  на  что  не

способный, и делают это с одной целью: чтобы легче было учителем  управлять,

чтобы оправдать жесткий контроль  над  учителем.  Да,  среди  учителей  есть

всякие  люди,  много  уставших,   издерганных,   не   побоимся   сказать   –

озлобившихся от тяжелого и  подчас  бессмысленного  труда,  ибо  карательная

педагогика не приносит удовлетворения никому: ни  детям,  ни  родителям,  ни

учителям.

      Но  что  же  –  так  и  будет?  И  никакого  света  в  окошке,   кроме

периодических призывов к  гуманизму  и  добру,  на  что  замученный  учитель

отвечает в уме: “Тебя бы на мое место, гуманист, посмотрела  я,  что  бы  ты

запел на третий день, когда  твои  ученики  пошлют  тебя  самыми  последними

словами вместе с твоим гуманизмом”.

 

Да, и такая трудность есть,  быть  может,  главная:  воспитанные  в  системе

карательности, многие ученики уже разучились  понимать  доброе  человеческое

слово и признают только силу и насилие. Да, это так.

 

Но какой же из этого вывод? И не рваться? И не стремиться? Доживать  дни  до

пенсии, ни на что не надеясь?  Противники  педагогики  сотрудничества  зовут

вас именно к этому. Сторонники  ее  говорят:  есть  надежда!  Обстоятельства

можно переменить. Пути и способы перехода к  сотрудничеству  определены,  их

можно вызнать, ими можно овладеть!

      И во всяком случае важно понимать, на каком свете ты живешь,  за  кого

ты, какой смысл имеет то, что ты делаешь. Еще  и  еще  раз:  или  педагогика

кары и наказания, совершенно бессильная,  или  педагогика  сотрудничества  –

третьего нет. Пускаются в рассуждения  типа:  метод-де  не  имеет  значения,

важна культура; у каждого свой метод, важна личность и только личность.

       Снова то же самое: вам говорят, коль скоро у вас не хватает  культуры

и не выдающаяся вы личность, то и сидите молча, ничего у вас не получится.

      Но нет же!  Личность,  культура  и  профессионализм  (знание  методик)

неразрывны, и сегодня именно методики – главное звено в  этой  цепи,  потому

что они доступны, они определенны, их можно  распространять,  и  они  меняют

характер учителя, заставляют его тянуться к культуре. Странно, что  в  конце

ХХ   века   приходится   доказывать   необходимость   науки,   необходимость

педагогических знаний, необходимость постижения нового.

 

ГЛАВНОЕ  ОБВИНЕНИЕ  против  педагогики  сотрудничества,  постоянно  и  нудно

повторяемое,  состоит  в  том,  что  она   будто   бы   против   дисциплины,

требовательности, порядка.

      Нет дисциплины? Да придите к С.Лысенковой, да постойте в дверях класса

Е.Ильина, да посидите за партой  у  Ш.Амонашвили,  да  приезжайте  на  любой

коммунарский сбор – всюду такая дисциплина, какая и в самом сладком  сне  не

снилась ни одному стороннику карательной педагогики.