Джоан Вайолет Робинсон (1903 - 1983 )

Первая Волна превратила племенных людей в крепостных (или помещиков), создав совершенно новое социальное разнообразие, настолько  тонкое и неуловимое, что антропологи  и социологи могут годами изучать  его невидимые аспекты. Тем не менее,  эта трансформация так  огромна, что большинство заметит  её невооруженным глазом: не отличить племенного человека от феодального  так же невозможно, как не отличить собаку от осла. Вторая Волна создала  то, что Тоффлер остроумно называет «индуст-реальностью», вызвав появление  промышленных людей, которые так  же очевидно отличаются от феодальных или племенных людей, как дельфины отличаются от розовых кустов или  броненосцев.

Третья Волна, которая  началась, когда Шеннон и Винер  дали определение понятию информация, а фон Нейман разработал первый программируемый  компьютер, сейчас всё ещё находится  в движении. К середине 80-х домашний компьютер стал таким же обычным  бытовым прибором, как телевизор. Современная компьютерная сеть - компьютеры, «разговаривающие» с компьютерами, - удваивается в размерах каждые четыре месяца. Эта трансформация  также будет тотальной: она создает  совершенно нового «мужчину», новую  «женщину», нового «ребенка», новую  «личность», новое «общество», новые  концепции «труда», «энергии», «реальности» и т. д. Средний человек 1998 года в 2008 году будет выглядеть таким  же отсталым, как средневековый крепостной - сегодня. То, что мы сегодня считаем  нормальной работой, нормальными социальными  ролями, нормальным «человечеством», скоро  будет казаться таким же архаичным, какими нам сегодня кажутся алхимики, кузнецы, глашатаи, придворные и цирюльники.

Конечно же, Тоффлер не заявляет, что компьютер - это и есть вся  Третья Волна; его можно принять  лишь в качестве эмблемы того, что  сейчас происходит. Фабрика, в этом смысле, была эмблемой Второй Волны. Она  представляла собой не просто средство, при помощи которого «индустреальность» распостранилась по всему миру, увеличивая наше коллективное богатство (и бедство); она также стала моделью для  всего остального. Наши школы - это  мини-фабрики, или модели фабрик, так  как их основным первоначальным назначением  была подготовка людей к работе на фабрике. Необходимость появления  школ объясняется тем, что, если феодализму не требуются грамотность масс, индустриализм  без неё невозможен. По образцу  тех же фабрик в учреждениях были установлены определённые рабочие  часы, даже если это мало влияло или  не влияло вообще на эффективность работы персонала. В общем, «индуст-реальность», реальность индустриального века, заставила всех роботически шагать в ногу с фабричной системой.

«Индуст-реальность» до сих  пор настолько распространена, что, как заметил Маклахэн, мы ее практически  не замечаем. Так, например, в феодальную эпоху музыка и музыкальные коллективы никогда не выходили за рамки камерности - трио, квартеты и т. п. Современная  же симфония, с её огромным оркестром, прометеевскими темами, богоподобным дирижером («капиталистом»), концертмейстером (мастером), гармонией струнных и  духовых инструментов и т. д., является прекрасным художественным выражением тех методов массовой организации  людей, которые в менее возвышенных  формах обычно применяются на конвейерах фабрик. (Фабрики также нуждались  в городах - массовых скоплениях рабочей  силы в одном месте, - которые сделали  эту симфонию экономически возможной. Аристократ не мог бы себе позволить  или ему просто не пришло бы в  голову содержать больше музыкантов, чем требуется для полноценной  камерной музыки.)

Не только «космический оптимизм»  Бетховена был детищем Эпохи  Разума, из которой родилась индустреальность; в самих оркестрах, для которых  он писал, проявлялся индустриальный стиль  организации. Безусловно, индустриализм (Вторая Волна) наряду с новым богатством создал и новое бедство; большая  часть созданного богатства экспроприировалась меньшинством. Как бы этс ни уязвило  социалистов, необходимо признать, что  подобный путь был неизбежен для  общества одомашненных приматов. Несколько  альфа-самцов всегда видят свою выгоду более ясно, чем большинство - свой коллективный интерес.

Тем не менее, когда индустреальность в достаточной мере распространилась, за ней последовал социализм. Нравится читателю или нет (автор, не стыдясь  своих предубеждений, признаёт, что  ему это не нравится), но это также  было неизбежно. Накопление доселе невиданных богатств не могло не вызвать ропота против удерживающих его в своих  руках альфа-самцов и попыток  завладеть тем, что они так  эгоистично экспроприиировали. Эта  ситуация наблюдается даже у бабуинов: слишком несносного альфа-самца  группа более молодых самцов избивает и выбрасывает из стаи.

Ни капиталистическая, ни социалистическая индуст-реальность не смогла дать людям то, в чём они  более всего нуждаются: независимость  и справедливость, свободу и достаток, постоянный рост и постоянную безопасность. Для нас капитализм-социализм - это  всегда дилемма, а не выбор.

Третья Волна может  преодолеть, и преодолеет, эти проблемы в рамках индустриализма. Третья Волна  не будет ни капиталистической, ни социалистической, ни какой-либо смесью того и другого. Она потребует совершенно нового типа экономических отношений - точно  так же, как феодализм создал экономику, неизвестную племенному человечеству, а индустриализм - две конкурирующие  экономики капитализма и социализма, одинаково непредвиденные и неожиданные  из перспективы феодального этапа».

Эдвард  Гастингс (Хейстингс) Чемберлин

Биография

Отец Эдварда Чемберлина был протестантским пастором. В 1921 году Эдвард закончил Университет Айовы. Через год в Мичиганском университете получил степень магистра. В 1927 году в Гарвардском университете защитил  диссертацию по проблематике монополистической  конкуренции. Вся последующая деятельность до кончины в 1967 году связана с  преподаванием в университете Гарварда. Один год был посвящён работе в  Бюро стратегической службы США. В 1951 году была поездка в западноевропейские страны для разъяснения положений  своих теоретических нововведений.

В 1933 году выходит «Теория  монополистической конкуренции» (англ. The Theory of Monopolistic Competition) — книга, сделавшая  Чемберлина знаменитым. В течение 1933−62 годов книга переиздавалась в  США 8 раз. Это и ныне одно из популярных учебных пособий в преподавании курса экономической теории[источник не указан 660 дней]. В нём содержится всесторонняя характеристика сущности монополии, приводится убедительный анализ образования монопольной цены и  монопольной прибыли.

Важной вехой в творческой и научной биографии Э. Чемберлина явилось избрание главой отделения  экономической теории Гарвардского университета (1939−43), включавшего тогда  в свой состав таких именитых ученых, как Василий Леонтьев, Элвин Хансен, Йозеф Шумпетер и другие. В 1948−58 годах он является редактором гарвардского «The Quarterly Journal of Economics» («Ежеквартального журнала по экономике»). В 1965 году был  избран заслуженным членом Американской экономической ассоциации. В 1967 году в память о нём был издан  сборник трудов экономистов под  названием «Теория монополистической  конкуренции: исследования взаимодействия»

 Чемберлинская модель  монополистической конкуренции  предполагает структуру рынка,  в которой соединены элементы  конкуренции (большое число продавцов  товара, независимость фирм друг  от друга, свободный доступ  в сферу индустрии) с элементами  монополии (покупатели отдают  явное предпочтение ряду продуктов,  за которые они согласны платить  повышенную цену). Такая структура  образуется следующим образом.  Предприниматель, чтобы захватить  контроль над предложением и  над ценой, стремится создать  продукт, которая отличается от  товара конкурента. Если первоначально  все производили, скажем, зубную  пасту одного вкуса и вида, то со временем положение на  рынке меняется. Конкуренция заставляет  фирмы для привлечения покупателей  менять упаковку, качество пасты,  ее цвет и т.д. Каждая фирма  добившись некоторой дифференциации  своего продукта становится монополистом  на рынке его сбыта. Но такая  монополия не является чистой, законченной; она не уничтожает  конкуренцию, ибо производителей  различных сортов пасты много  и их продукты при всем различии  являются субститутами.

 Налицо своеобразное  сочетание монополии и конкуренции:  первое связано с контролем  над "дифференцированным продуктом", вторая - с наличием "субститутов". Такова, по Чембирлену, суть хозяйственного  феномена монополистической конкуренции.

 Аргументация Чемберлина  основана на трех упрощающих  предложениях: 1) несмотря на неоднородность  продукта, в цепочке субститутов  существуют достаточно широкие  просветы, чтобы можно было разграничивать "группы" фирм и говорить  о вхождении в "группу"; 2) кривые спроса и издержек для всех "продуктов" идентичны для всей "группы"'; 3) любая корректировка цены или "продукта" отдельным производителем оказывает влияние на такое большое количество конкурентов, что воздействие, ощущаемое каждым в отдельности, - незначительно.

: