Современная поэзия

 

А там за телегой, к себе самому буланое детство уходит во тьму, где бродит табун вверх ногами и плачет кобыла в метельном дыму, к тебе прикасаясь губами.

 

Небесный табун шелестит, как  вода, с рассветом приблизятся  горы, когда трава в небесах  заклубится и тихо над миром повиснет звезда, со лба молодой кобылицы.

 

Поэзию Ольги Седаковой (р. 1949) некоторые  исследователи тоже относили к постмодернистской, метареалистической, находя в ее творчестве созвучия со Ждановым. Но в ее стихах конкретные предметы становятся образами-символами внутренних эмоциональных состояний человека, а поэтический синтаксис сложен и оригинален. Таково стихотворение «Пение», посвященное певице Заре Долухановой:

 

Если воздух внести на руках, как  ребенка грудного, в зацветающий  куст, к недающимся розам, к сурово отвечающим веткам,

 

клянусь, мы увидеть должны этот голос  порфирный, глубокую кровь тишины.

 

Этот свет, принимающий схиму, и  в образе ветхом оживляющий кровь, и  живущий по гибнущим веткам горных роз, выбегающих из-за камней, и, как  к горю, привычных к свободе своей.

 

Сегодня о Седаковой все более  говорят как о поэте духовной традиции. Глубины православного  мировосприятия передаются в ее стихах через ассоциативные образы, тонкую музыкальную организацию:

 

- Дождь идет, а говорят, что  Бога нет! говорила старуха из наших мест, няня Варя.

 

Те, что говорили, что Бога нет, ставят теперь свечи заказывают молебны, остерегаются иноверных.

 

Няня Варя лежит на кладбище, а  дождь идет, великий, обильный неоглядный идет, идет, ни к кому не стучится.

 

В русле постмодернизма нередко рассматривают и поэзию Сергея Гандлевско-го7 (р. 1952), однако В. В. Агеносов относит его к поэтам-«неоклассикам»8, отмечая в его творчестве и стремление к «восстановлению культуры», свойственную «традиционалистам», и иронию по отношению к окружающему миру, сближающую его с поэтами-«пересмешниками». «Критический сентиментализм» Гандлевского подтверждается его собственным высказыванием: «Критическое отношение к действительности должно сочетаться с любовью к ней»9.

 

Главные особенности его поэтики - точность предметных реалий, лексическое богатство, усложненный синтаксис, иронические интонации в сочетании с классическими стихотворными размерами; «кинематографичность» (цветовые и звуковые образы, «крупные планы», зримые детали). Поздняя лирика поэта наполнена драматическим пафосом, в ней появляется и мотив смерти. В стихотворении «Самосуд неожиданной зрелости.» поэт от радостного созерцания бытия приходит к осмыслению своего поэтического призвания в контексте смысла жизни в целом. В тексте звучат ассоциации с есенинским «Черным человеком», с мотивом яблока с библейского древа познания, с образами древнегреческой трагедии, Шекспира, Пастернака и Набокова:

 

Самосуд неожиданной зрелости,

 

Это зрелище средней руки Лишено общепризнанной прелести -Выйти на берег тихой руки,

 

Рефлектируя в рифму. Молчание Речь мою караулит давно.

 

Бархударов, Крючков и компания,

 

Разве это нам свыше дано!

 

Есть обычай у русской поэзии -С отвращением бить зеркала Или  прятать кухонное лезвие В ящик письменного  стола.

 

Дядя в шляпе, испачканной голубем,

 

Отразился в трофейном трюмо.

 

Не мори меня творческим голодом,

 

Так оно получилось само.

 

Было вроде кораблика, ялика,

 

Воробья на пустом гамаке.

 

Это облако? Нет, это яблоко.

 

Это азбука в женской руке.

 

Это азбучной нежности навыки,

 

Скрип уключин по дачным прудам.

 

Лижет ссадину, просится на руки -Я  тебя никому не отдам!

 

Стало барщиной, ревностью, мукою,

 

Расплескался по капле мотив.

 

Всухомятку мычу и мяукаю,

 

Пятернями башку обхватив.

 

Общество

 

Terra Humana

 

Для чего мне досталась в наследие Чья-то маска с двусмысленным  ртом,

 

Одноактовой жизни трагедия,

 

Диалог резонера с шутом?

 

Для чего, моя музыка зыбкая,

 

Объясни мне, когда я умру,

 

Ты сидела с недоброй улыбкою  На одном бесконечном пиру И морочила сонного отрока,

 

Скатерть праздничную теребя?

 

Это яблоко? Нет, это облако.

 

И пощады не жду от тебя.

 

В современной социокультурной  ситуации изменяется и понятие «авторская песня». Зародившись во второй половине XX века как песня туристская, «костровая», «кухонная» с политическим подтекстом, она в последнее тридцатилетие значительно изменилась. Во-первых, барды стали петь песни на стихи поэтов-класси-ков. Так, Вадим и Валерий Мищуки исполняют свои песни на стихи Тарковского, Самойлова, Пастернака. Во-вторых, песни молодых авторов созданы так, что их очень трудно спеть коллективно, для их звучания нужен один уникальный исполнитель. Как пишет Л. А. Левина, «есть поэзия книжная и поэзия песенная», но «в рамках авторской песни люди запели то, что ни по каким правилам петься не должно» (курсив авт.). Общепринято: песня не должны быть сложной - ни сюжетно, ни композиционно, ни интеллектуально. Авторская же песня не только допускает усложненность, но и стремится к ней.»10.

 

Эти черты заметны в творчестве Михаила Щербакова (р. 1963), называющего свои произведения «просто песня». На самом деле это принципиально новая авторская песня, в которой неадекватность восприятия текста без музыки, чрезвычайная усложненность стиха (лексики, интонации, ритмического рисунка) и, в особенности, выбор своего, понимающего адресата доведены до предельно высокой степени. На одном из своих концертов поэт сказал, что стремится изгнать из своих песен всякий смысл (!), но, несмотря на постмодернистскую поэтику, заметна традиционность главных тем его лирики - любовь, смерть и смысл жизни:

 

Чего бояться нам - тюрьмы, тоски, ущерба очагу, вреда здоровью?..

 

Но это все такие пустяки  в сравнении со смертью и любовью.

 

«Ковчег неутомимый» 

 

Главные черты поэтики Щербакова - скрытые цитаты, аллюзии и реминисценции; игра со словом; сочетание архаизмов и современного языка, жаргонизмов и слов высокого стиля; насыщенность звукового и зрительного ряда; многослой-ность образов и ассоциаций; сложность грамматических конструкций; неологизмы в сочетании с книжной лексикой - можно обнаружить в стихотворении-песне «Волхонка», эмоциональное восприятие которой усиливается музыкальным сопровождением:

 

Душа в ухабах, денег ни гроша, в мозгу помехи и морзянка.

 

А по Волхонке марсианка проходит мимо не спеша.

 

Её осанка вся как нервный  тик, её глаза как две напасти.

 

При ней болонка лунной масти  и зонтик цвета электрик.

 

Танцует-пляшет зонтик за плечом. Каблук подбит подковкой звонкой. И тучи реют над Волхонкой. Но марсианке  нипочём.

 

Туда, где раньше был бассейн «Москва», она не смотрит и не слышит, как всё вослед ей тяжко дышит. Включая дышащих едва.

 

Бушует ливень, мокнет стар и млад. С неё одной вода как с гуся.

 

Пойду в монахи постригуся. Не то влюблюся в этот ад.

 

На Марсе жизни нет и счастья нет. А если есть покой и воля, то для чего я, чуть не воя, таращусь тоже ей вослед?

 

Махнуть бы двести, крылья обрести  и полететь за ней, курлыча.

 

Спасти себя от паралича, неотвратимого  почти.

 

Но ни гроша, ни спирта, вот беда. И как взлетишь, когда не птица?

 

Пойти в  бассейне утопиться? Так он закопан  навсегда!

 

Сидел бы дома, ел бы свой творог, с самим собой  играл бы в нарды.

 

Но дёрнул чёрт за бакенбарды - и на Волхонку отволок.

 

Зачем не форвард  я из ЦСКА? Зачем родился не в  Гонконге?

 

Идёт вакханка по Волхонке. Уже Остоженка близка.

 

Вон Юго-Запад  с горки подмигнул, Gaudeamus, alma mater, где  столько раз, ища фарватер, я заблуждался  и тонул.

 

А каблучок подковкой - звяк-звяк-звяк. Волхонка в  двух вершках от ада. Болонка держится как надо. А марсианка ещё как!

 

Одна надежда, что вот-вот с высот, разрезав чёрный свод небесный, в неё ударит свет отвесный. И содрогнётся чёрный свод.

 

Вот-вот.

 

Таким образом, главной особенностью современной  поэзии является ее огромное многообразие. Она подобна мозаичному полотну, в котором каждая деталь самобытна, имеет свой цвет и форму, но, только соединяясь с другими, мелкие фрагменты мозаики создают уникальную картину. Ни об одном из поэтических направлений нельзя сказать, что оно является ведущим и формирует генеральную линию литературы, ни одну поэтическую школу нельзя считать основной. Они разнообразны и непохожи, но у каждой из них есть свои заинтересованные читатели.