Автор работы: Пользователь скрыл имя, 20 Декабря 2012 в 18:04, контрольная работа
Приняв из Константинополя новую религию, Русь приняла вместе с тем и культ святых в том виде, в котором он существовал в Византийской церкви. Знаменитые греческие святые – Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Дамаскин, Николай Мирликийский, царица Елена – стали очень популярны в Церкви Киевской Руси. Их образы в дальнейшем оказали значительное влияние на составление русских житий святых.
1 Введение 2
2 Школы житийной литературы 2
2.1 Киевская школа 2
2.2 Северорусская школа 3
2.3 Московская школа 4
2.3.1 Особенности стиля житийной литературы 4
2.3.2 «Переработка» более ранних житий 5
3 Влияние московской школы на последующее развитие житийной литературы 6
3.1 «Четьи-Минеи» 6
3.2 Литературные законы 6
4 Различие литературых стилей разных школ и времен 7
4.1 «Сказание, страсть и похвала святых Бориса и Глеба» 7
4.1.1 Особенности 7
4.1.2 Исторические факты 7
4.1.3 Причины канонизации 8
4.1.4 Новый тип святости как образец подражания 8
4.2 Жития Александра Невского 10
4.2.1 Особенности 10
4.2.2 Исторические факты……………………………………...………..11
5. Заключение 12
Список литературы: 14
Оглавление
Приняв из Константинополя новую религию, Русь приняла вместе с тем и культ святых в том виде, в котором он существовал в Византийской церкви. Знаменитые греческие святые – Иоанн Златоуст, Василий Великий, Григорий Богослов, Иоанн Дамаскин, Николай Мирликийский, царица Елена – стали очень популярны в Церкви Киевской Руси. Их образы в дальнейшем оказали значительное влияние на составление русских житий святых.
Собственно, русская житийная литература образовалась сравнительно быстро и стала чрезвычайно обильной. «В конце XIX века один только В.О.Ключевский изучил 250 версий житий святых, написанных до появления книгопечатания. Немало рукописей было еще найдено после него. Так, например, известно 150 рукописей одного только жития святых Бориса и Глеба».1 Это позволяет нам составить себе представление о распространенности древней житийной литературы.
Различают три основные зоны средневековой Руси, в которых житийная литература составлялась: киевскую, северорусскую (Псков-Новгород) и московскую.
Первые жития русских святых были написаны в Киеве. Духовным центром Киевской Руси была знаменитая Киево-Печерская лавра. Там находился первый очаг христианской культуры, и одним из значительных его проявлений был широкий рассвет житийной литературы.
Эти киевские жития занимаются преимущественно «святыми князьями» и «святыми иноками». Там были составлены жития святых равноапостольных Ольги и Владимира, а также святых Бориса и Глеба. В Киево-Печерской лавре возник и первый сборник житий, содержащий биографии святых этого монастыря и называемый «Патерик» от греческого «патерикон» - книга отцов. Этот сборник охватывает период от XI до XIII веков и рассказывает об около восьмидесяти канонизированных монахах Лавры, в том числе об ее основателях, святых Антонии и Феодосии. Самый древний из дошедших до нас списков относится к XV веку, оригинал же был составлен без сомнения в XI веке2.
Житийная литература южной Руси, первая хронологически, справедливо считается первой и с точки зрения литературной и исторической. Некоторые из этих житий пусть и несколько наивны, но содержат массу конкретных подробностей и ярких личных черт героев.
Вся эта культура
была разрушена монгольским
Отрезанная от мировой культуры, как византийской, так и западной, северная школа XIII – XIV веков отличается сжатостью выражения, скупой краткостью, сухостью. В качестве житий святых она нередко ограничивается краткими заметками, которые не говорят о данном святом ничего, кроме того, что о нем поется в церкви в день его поминовения.
Среднерусская школа, третья по счету в России, развилась вокруг Москвы в XIV веке. Подобно тому, как Киево-Печерская лавра была религиозным центром на юге, Троицкая лавра, основанная Сергием Радонежским, стала центром духовной жизни Северной Руси.
Житие Преподобного Сергия, написанное в XV веке его учеником Епифанием представляет собой, например, замечательный образец литературы этой школы. Вместе с сербским автором Пахомием Логофетом, Епифаний, вероятно под греческим и югославянским влиянием, стал основоположником нового стиля житийной литературы – цветистого, не без преувеличений и риторики.
Описывая житие святого, автор должен всеми средствами показать исключительность своего героя, величие его подвига, отрешенность его поступков от всего обыденного, земного. Отсюда и стремление к эмоциональному, яркому, украшенному языку, отличающемуся от обыденной речи. Жития Епифания переполнены цитатами из Священного писания, так как подвиг его героев должен найти аналогии в библейской истории.
Этот стиль стал господствующим до XVII века. К сожалению, соответственно ему были «переработаны» и более ранние жития святых, которые вошли в этой форме в обширный сборник, составленный при Иване Грозном митрополичьими писцами, по распоряжению митрополита Макария. Этот сборник известен под названием «Великие Четьи-Минеи» (от слав. «читать» и греч. «мин» - месяц). Это своего рода древнерусская энциклопедия, в которой собраны «все книгы русскыя земли»3, т.е. почти все произведения церковно-повествовательной и духовно-учительной литературы древней Руси.
Через столетие после Миней Макария были составлены два новых житийных сборника: монаха Германа Тулупова из Старицы, написанные в 1627 – 1632 годах по поручению троице-сергиевского архимандрита Дионисия, и священника посадской церкви Сергиева монастыря Иоанна Милютина, составленный им совместно со своими тремя сыновьями в 1646 - 1654. В обоих этих сборниках житиям русских святых уделено гораздо больше места, чем у Макария, и помещены почти исключительно памятники исторического содержания. Герман помещал жития целиком и нередко в разных редакциях, Милютин однако, пользуясь его трудом и «с разумных списков тщася обрести правая»4, сокращает и переделывает памятники, выделяя их историческую часть.
Особое влияние на всю последующую житийную литературу оказали «Четьи-Минеи» Дмитрия Ростовского. Над этим сборником автор работал более 20 лет и закончил его в 1705 году. «Четьи» неоднократно переиздавались, перерабатывались и дополнялись. Вплоть до конца XIX века все сколько-нибудь значительные сборники житий имели в своей основе труд св. Дмитрия. К нему, как источнику, следует отнести значительную часть житий, которые имели огромное распространение в виде дешевых, частью лубочных, изданий для народа.
Жития святых занимают среди письменных памятников русской истории значительное и значимое место. Конечно это не летописи и не исторические хроники, жития пишутся по определенным литературным канонам. Этому типу литературы свойственны многочисленные стандартные мотивы, свои законы стиля, которые можно сравнить с законами иконописного стиля. От автора требуется, прежде всего, такое изображение жизни и внешнего облика данного святого, которое не идет в разрез с традиционно установившимся представлением о нем. Художник должен выразить, каким видит святого не он лично, своим субъективным взглядом, а каким его видит Церковь. Внешние же черты этого соборно принятого образца твердо установлены. Для каждой категории святых существует принятый образец, передающийся из поколения в поколение. В принципе, житие святого - это не столько описание его жизни, сколько описание его пути к спасению, типа его святости, того пути в Царствие Небесное, который проложен данным святым.
Рассмотрим для примера два достаточно древних памятника подобной литературы: «Сказание, страсть и похвала святых Бориса и Глеба», приписываемого монаху Иакову, жившему в XI веке и «О житии и храбрости благоверного великого князя Александра», написанного в XIII переработанного XIV веке.
Первое житие не дает нам практически никаких исторических фактов, кроме разве самого факта убийства сыновей киевского князя Владимира по приказу своего их старшего брата Святополка, но весьма интересно для уяснения идеалов и ценностей современников Бориса и Глеба и русского народа вообще.
Борис и Глеб, с точки зрения хронологической, были первыми людьми земли русской, причисленными к лику святых.
История этих святых весьма интересна. Зная о замышляемом убийстве, они, тем не менее, отказались от какого-либо сопротивления и приняли смерть. Более того, согласно житиям, Борис обращается к своим убийцам со словами: «Братие, приступивши скончайте службу вашу, и буди мир брату моему и вам, братие».5
Можно сомневаться в достоверности этих слов и в самом факте добровольной смерти, но замечательно то, что на основании этих фактов князья были канонизированы, более того, стали первыми святыми в новой Церкви вчера еще языческого народа.
Как пишет
Г.Федоров, «их почитание сразу
устанавливается как
И сомнения греков были вполне естественны. Борис и Глеб не были мучениками за Христа, но пали в княжеской усобице. Оба князя были канонизированы не как «мученики», но как «страстотерпцы», т. е. люди, «претерпевшие страсти».
Это новый тип святых, собственно русский, выражающий особый русский идеал святости. Святой – это не только христианин, умирающий за исповедание веры перед судом язычников, но тот, кто страдает безвинно и умирает, не сопротивляясь злу, кто терпит «страсти», духовно уподобляясь Христу кротостью, покорностью, преодолением привязанности к жизни и к миру, «…кто подобно Вифлеемским младенцам исповедует Воплощенное Слово не речью, но смертью»7.
И подобное поведение признается верующими как подвиг, как образец для подражания. «Русский человек уважает страдание как таковое, независимо от тех или иных положительных качеств, которые могут его сопровождать, уважает потому, что всякое страдание есть участие в страстях и смерти воплощенного Слова, запечатлевшего, - как учил Св. Иереней, - Свой крест на всех и на всем. Он принимает страдание потому, что за всяким страданием стоит единственная жертва, принесенная Сыном Божьим. Страдание, таким образом, становится великим благом само по себе, оно само по себе ведет к сокровищнице благодати. Когда человек страдает и несет свой крест, врата Рая тем самым открываются перед ним».8 По большому счету для русского благочестия сам факт безвинной смерти «очищает закланную жертву там, где младенчество и жизнь не дает естественных условий чистоты».9 Доказательством этого служит многочисленная плеяда русских святых, начиная от Бориса и Глеба и заканчивая семьей императора Николая II.
Жития Александра Невского были написаны, вероятно, вскоре после кончины князя. В создании этого произведения, как полагают исследователи, принимал участие митрополит Владимирский Кирилл, который был его автором, редактором или заказчиком.
Конечно, и здесь содержится много обязательных для подобного рода литературы описаний и эпизодов. Жития представляют собой сплетение героических и религиозных элементов. Александр описывается в нем как образец христианского воина, прекрасный, смелый, перед битвой просящий помощи у Бога и получающий ее.
Вот как автор описывает внешность князя: «Рост его был выше других людей, голос его – как труба в народе, лицо его – как у Иосифа, которого египетский царь поставил вторым царем в Египте, сила же его была частью силы Самсона. И дал ему Бог премудрость Соломонову, а храбрость царя римского Веспасиана».10
В канун битвы один из участников «увидел судно, плывущее по морю, а посреди судна – Бориса и Глеба в одеждах червленых, держащие руки на плече друг у друга… И сказал Борис: «Брат Глеб, вели грести, да поможем сроднику своему, князю Александру»11.
«Было же в то время дивное чудо, подобное тому, которое было в древности при Езекии-царе, когда напал на Иерусалим царь ассирийский: внезапно спустился с неба ангел Господень и избил 185 тысяч войска. Так же было и после победы князя Александра, когда победил он короля; по обе стороны реки Ижоры, где полки Александровы пройти не могли, нашли много побитых архангелом Божьим»12
Но в произведении содержится достаточно много фактического материала и, даже не опираясь ни на какие другие источники, мы можем представить картину битвы Александра со шведами.
Князь вышел навстречу неприятелю с небольшой дружиной. «Жалостно слышать, что отец Александра, великий Ярослав, не знал о беде, приключившейся его милому сыну, что не успел Александр вовремя послать весть отцу: враги уже приближались, и даже новгородцы многие не успели собраться».13
«Встретился он с врагами в воскресенье, на память Святых отцов собора Халкидонского и на память Святых Кирика и Улиты и Святого князя Владимира – крестителя земли русской (т.е. 15 июля) и решил напасть в шестом часу дня»14
Жития доносят до нас имена княжеских дружинников: Гаврило, по прозвищу Алексич, новгородец Збыслав Якунович, княжеский ловчий половчанин Яков, новгородец по имени Миша, Савва из младшей дружины князя, слуга князя Ратмир. Автор красочно описывает подвиги воинов, утверждая, что «обо всем этом слышал я от господина моего Александра и от других, кто в сече той участвовал»15.
«Был там и некий муж, старейшина земли Ижорской, по имени Пелгуй. Был он крещен и жил среди рода своего, остававшегося в язычестве»16. То есть христианство начинает проникать, вероятно, из новгородской земли, в соседние земли ижорских карелов.