Древний Рим

Древний Рим.

Одежда

В жизни древних римлян одежда имела  значение, отличавшееся от того, которое  ей придавали греки. У последних  одежда была чем-то личным и бытовым  в собственном смысле слова, т.е. в рамках общепринятой моды каждый одевался по своему вкусу и усмотрению. Когда римлянин появлялся в обществе, его одежда определялась не только весьма жестким обычаем, но и законодательными установлениями.

 

Одежда делилась на официальную  и неофициальную (или бытовую), а  также на верхнюю и нижнюю. Официальная  одежда была следующих видов: тога, туника и стола. Тога была главной верхней одеждой и отличительным признаком гражданина. Поэтому во времена Империи изгнанникам запрещали ее надевать. Таким же образом иностранец не мог облачиться в это одеяние. Порицанию подвергался и гражданин, который надумал надеть иностранное платье.

Тога представляла собой большой  кусок шерстяной ткани, имевший  форму полуовала или сегмента круга, длина которого по прямому  краю могла достигать более шести  метров, а округлный край отстоял от прямого в самом широком месте на два метра и более.

Эта одежда имела весьма глубокий смысл. Она была торжественным, государственно обязательным одеянием, воплощавшим  национальные традиции римлян, их самосознание. В 80 г. до н.э. царь Понта Митридат решил покончить с властью Рима в Малой Азии и истребить всех римлян, живших в городах этой провинции. С этой целью он приказал истреблять всех, кто одет в тогу. Более надежного способа отличить римлян не существовало. Тога была элитарной одеждой, наносимая на неё алая или пурпурная полоса была признаком аристократии и сенаторов.

Пурпурная полоса, отличавшая представителей высших сословий - сенаторов и всадников, наносилась также на тунику - шерстяную  рубашку с короткими рукавами или вообще без них.

Стола - длинная и широкая туника, перепоясанная под грудью и ниже талии, - играла в женской одежде такую же роль, как тога в мужской, удостоверяя принадлежность женщины к римской гражданской общине, её положение жены и матери. Девушки и незамужние женщины стол не носили.

 

У римлян было принято деление одежды на две основные разновидности: кроёную, со швами, и без швов, драпирующую  тело. Второй тип был присущ египтянам, грекам, римлянам и воспринималя как  признак сридиземноморской цивилизации, в отличие от сшитой одежды, которую носили народы, жившие на переферии античного мира - галлы, германцы, парфяне, - и которую считали признаком варварства.

Цвет также был важной деталью  римского одеяния. Тога всегда должна была быть белой. Простой же народ, занятый  тяжелым физическим трудом, не мог, естественно, носить белую одежду. Поэтому в реальной жизни римская толпа всегда была пестрой и многоцветной. Цвет мог быть двух разновидностей, и римляне серьезно относились к их разграничению. Все оттенки коричнево-желтого и серо-черного были естественным цветом овечьей шерсти и потому воспринимались как признак скромных, трудовых, бережливых, по старинке живущих граждан. Все оттенки красного, фиолетового, зеленого (синий почти не встречается), наоборот, создавались искусственно, с помощью натуральных красителей. Одежда этих цветов указывала на две характеристики человека, носившего ее: на его богатство, причем не в земельной, а в денежной форме, и на его включенность в сферу торгового обмена, который осуществлялся в основном предметами роскоши. В III-I вв. до н.э. оба эти фактора делали подобного римлянина выпавшим из традиций, `новомодным`, и противопоставляли его гражданам, воплощавшим столь любезный сердцу римлянина консерватизм.

Существовала также своеобразная этика цвета, обязательная для римских женщин. Сенека писал:

`Матронам не следует надевать  материи тех цветов, какие носят  продажные женщины`. `Приличными` считались  различные оттенки желто-коричневого  и, прежде всего, зеленого цветов, `неприличными` - алый и лиловый.  Впрочем, непристойным считался не столько тот или иной цвет, сколько кричащая пестрота, необычность и нескромность сочетания. Пестрота воспринималась как противоположность римскому вкусу, сдержанности и достоинству, как нечто чужеземное и варварское.

Смысловое содержание цвета в мужской одежде подчинялось той же закономерности: яркая одежда означала афиширование богатства и, следовательно, нарушение исконно римского канона скромности, приличия, уважения к нормам. Это чувство наиболее ясно выражал алый цвет - и очень дорогой, и намекавший на магистратский, сенаторский или всаднический пурпур. Почти все отрицательные герои древнеримских писателей Ювенала, Петрония, Марциала- наиболее наглые, отвратительные или смешные - ходят в пурпуре и в одежде различных оттенков алого цвета.

Носителями определенного негативного  смысла в мужской одежде являлись зеленый и особенно оранжевый  цвета. Зеленый был `женским` цветом, и его использование в мужской  одежде было признаком женственности, изнеженности, намеком на склонность к тому, что сейчас называется гомосексуализмом. Существовало выражение `galbini mores` - `зеленоватые (т.е. извращенные) нравы`. Такой же смысл нес в себе и оранжевый цвет - это был цвет брачного покрывала невесты, и ношение его мужчинами выглядело как издевка над чистотой и мудростью народных обычаев.

 

Головные  уборы и обувь

Обычно римляне выходили на улицу  с непокрытой головой или же приподнимали тогу на голову. Но существовали и шапки, которые носились как простолюдинами, так и людьми высшего общества. Вместо шапки использовался также капюшон, который крепился к тоге либо набрасывался прямо на плечи.

Женщины не носили шляп. Наилучшим  прикрытием им служило покрывало, укрепленное  на голове и ниспадавшее складками  на затылок и спину. Митра представляла собой кусок материи, покрывавшей голову в виде чепчика. Обычно она доходила только до половины головы и оставляла открытыми спереди грациозно уложенные волосы. Кроме того, римлянки использовали и головные сетки.

Обувь была разных видов. Кальцеус - высокая  и закрытая обувь, вроде нынешних ботинок. Вместе с тогой она составляла национальный костюм гражданина, который он надевал, направляясь в город. Показаться в обществе обутым в какую-либо иную обувь считалось неприличным. Кальцеус носили и женщины.

Форма, высота и цвет этого вида обуви изменялись сообразно общественному статусу человека. Кальцеус сенаторов был очень высокой обувью, доходившей до половины ноги. Она изготавливалась из черной мягкой кожи. Сенаторский ботинок имел четыре ремешка. Люди, принадлежавшие к старинной знати, на подъеме башмака прикрепляли полумесяц (`lima` на латыни) из слоновой кости, который служил для завязывания.

Кальцеус муллеус имел пурпурный  цвет, который, как известно, с древнейших времен был отличительным признаком  высшего чиновничества. От латинского `mulleus` происходит название `mule` - так ныне называется папская обувь.

Кальцеус мулебрис - закрытая обувь  из тонкой кожи самых разнообразных  цветов: красных, светло-желтых, а чаще всего белого.

Солея и крепида - сандалии, т.е. подошвы из толстой кожи, иногда с небольшим возвышением сзади для защиты пятки. Ремни солеи покрывали только ступню, а ремни крепиды поднимались выше лодыжки.

Перо представляла собой грубую кожаную обувь и употреблялась  в основном крестьянами.

 

Воины носили каличи, состоявшие из толстой подошвы, густо утыканной острыми гвоздями. К подошве пришивался кусок кожи, вырезанный полосами, который образовывал подобие сетки вокруг пятки и ступни; пальцы же оставались открытыми.

 

Косметика

Римляне обожали  духи и злоупотребляли ими, особенно в период заката Империи, когда нравы стали приходить в упадок. Благовония получили широкое распространение в римском обществе, где ни один праздник не мог обойтись без них.

Духи приготовлялись из разных веществ, привозимых из Египта, Аравии и Индии. Кроме них, употреблялись и растения, которые росли в самой Италии: лилия, ирис, нарцисс, майоран. Славой пользовались розы. Из пахучего тростника изготовлялись самые дешевые духи.

 

Средства  по уходу за волосами отличались чрезвычайным разнообразием. Волосы чернили лебедой, чечевицей, миртовым вином, кипарисовыми листьями, лесным шалфеем, отваренной кожицей шалфея. Против седины употребляли смесь масла и пепла земляного червя. Рост волос усиливали с помощью медвежьего жира и пепла кожи гиппопотама, содранной с левой стороны лба. Чтобы сделать волосы белокурыми, использовали дрожжи, масло из мастикового дерева, сок айвы, смешанный с соком бирючины. Завивка хорошо получалась при помощи крови молодой совы, а курчавыми волосы становились от спондилиона.

 

Очень популярны  были парики и фальшивые волосы. Брови чернились муравьиными  яйцами или сажей с помощью  иголки. В ходу были различные снадобья для сохранения цвета лица и нежности кожи.

Самое знаменитое мыло приготовляли в Галлии. Оно  было двух сортов: мягкое и жидкое, и делалось из козьего жира и буковой золы. В произведениях римских поэтов на каждом шагу упоминаются румяна и белила; последние приготовлялись из мела, а в качестве румян употребляли кармин и особые составы, изготовляемые из крокодиловых экскрементов и даже из бычьего навоза.

Овидий  написал целую поэму `Об уходе  за лицом`, от которой сохранился фрагмент в 100 стихов.

 

Марциал писал, что изящным человеком называется тот, кто красиво причесывается, пахнет лучшими духами, напевает египетские или испанские песенки и умеет красиво округлять свои руки, на которых выщипаны волосы. В Риме существовали лавочки специалистов, выдергивавших волосы, так же как и лавочки брадобреев. Для выведения волос, кроме щипчиков, употребляли также различные снадобья: кровь и мозг летучей мыши, смолу, желчь и пепел ежа, пемзу. Иногда же ограничивались бритьем.

 

День римлянина

Утро римского аристократа начиналось с приема множества посетителей, представлявших собой весьма странную и пеструю  смесь. Это были клиенты, другие богачи, ученые, просящие денег, философы, пытавшиеся получить приглашения на обед, всадники, сенаторы; одним словом, собиралось немало людей, которых привлекала надежда на какую-нибудь милость со стороны вельможи. Плутарх сравнивал их с мухами на кухне.

Утренние  посещения были не просто актом вежливости. К этому часу приурочивались всевозможные торжественные случаи: облачение  юноши в мужскую тогу, обручение, свадьба, вступление магистратов в  должность. Напротив, похороны происходили в самые поздние часы.

Всякий  римлянин, у которого были более  или менее обширные связи и  знакомства, терял массу времени. Столица была настоящим центром  суетливого безделья, которое процветало в ней больше, чем в каком-либо ином городе. Число людей, проводивших всю свою жизнь в обмене пустыми знаками вежливости, было необычайно велико уже в начале эпохи Империи. Они составляли особый класс, называвшийся арделионами.

 

Беседы древних римлян

Прекрасный климат не позволял римлянам сидеть дома. День они проводили под открытым небом. Жители Рима, если не были в театре или цирке, прогуливались среди разнообразных зрелищ. Они слонялись по улицам, останавливались на перекрестках, садились на скамьи и экседры, которые стояли на площадях. Это были толпы праздных зевак, собиравшихся вместе, чтобы поглазеть на что-либо или поболтать. Часто толпа собиралась специально для того, чтобы послушать рассуждения важных и влиятельных людей, знавших все новости. Особенно заметна была их роль в дни тревоги и ожидания. Уличные политиканы собирались у подножия трибуны для произнесения речей. Здесь находился источник мрачных слухов, которые волновали Рим. Поэтому император установил надзор за этими говорунами. В толпу засылались шпионы, которые доносили начальству обо всем услышанном.

Благоразумные люди предпочитали хранить  молчание. Они давали волю языку  лишь в кружке людей, которым доверяли. В те времена в Риме существовало нечто подобное, что в более  поздние эпохи стало называться `светом`, - собрание людей, чаще всего  чужих друг другу, различного происхождения и состояния. У них не было каких-либо общих дел или интересов, и сходились они только из-за удовольствия быть вместе.

Сенека дал прекрасное описание этой светской болтовни, затрагивающей  все и не исчерпывающей ничего, легко перескакивающей с предмета на предмет. Много говорили о самих себе и о других. Привычка жить в постоянном соприкосновении друг с другом развивала вкус к самонаблюдению, желание изучать характеры людей и их страсти. В Риме - огромном городе, где ежедневно шла ожесточенная борьба за власть и богатство, у светских моралистов не было недостатка в предметах обсуждения и изучения. Они рассказывали пикантные анекдоты об известных личностях и являлись вечером сообщить их своим друзьям. Разговаривали также о литературе: римский большой свет любил литературу; каждый был, как правило, оратором по обязанности, поэтом для развлечения. Стала процветать особая салонная поэзия, произведения которой не дошли до наших дней. В них воспевались игра в кости и шахматы, рыбная ловля и плаванье, танцы и музыка, искусство заказать хороший обед и достойно принять гостей.

Когда темы злословия и литературы надоедали, переходили к политике. В  свете развилась наклонность  к ироническому отношению: умение приятно  высмеять своего ближнего считалось весьма ценным качеством и, очевидно, это достоинство было самой высокой пробы, когда таким ближним оказывался сам император. Разумеется, это была опасная игра, и насмешки такого рода могли обойтись очень дорого. Но опасность далеко не всегда заставляла отказаться от шутки, особенно когда ее автор считал, что она остроумна и вызовет всеобщее одобрение.

 

Выступления перед аудиторией

Публичные выступления появились  при императоре Августе (I в. до н.э.) и во второй половине I в. н.э. вошли  в большую моду. Этому искусству обучали специальные преподаватели. Поведение оратора было строго регламентировано - на все существовали правила, например, насчет манеры лектора дер-

жаться, а также поведения аудитории: первому следовало быть скромным, второй - снисходительной:

 

Лектору при входе в зал предписывалось притвориться немного смущенным, слегка покраснеть, чтобы расположить аудиторию  к себе, поднимать робкие взоры  к небу, чтобы намекнуть, откуда к  нему пришло вдохновение. После этих заигрываний со слушателями лектор усаживался. В кратком импровизированном введении он говорил несколько слов о своем плане, вручал себя и свое произведение благосклонности публики или же старался расположить ее к себе какими-либо иными средствами. Затем он развертывал рукопись и читал свое произведение либо часть его - смотря по степени терпения и расположения аудитории.

Существовали особые правила, касающиеся произношения, жестов, дикции, - правила, которые лектор должен был соблюдать, если он хотел понравиться. Голос  рекомендовался мягкий, ласкающий, а не порывистые вскрикивания; жесты - умеренные и редкие, но не размахивание всей рукой.

Произношение имело столь большое  влияние на успех выступления, что, например, поэт с недостаточным дыханием либо нечеткой дикцией заставлял  читать свои стихи вольноотпущенника, специально обученного этому искусству.

Правила приличия требовали, чтобы, прочитав более или менее длинный отрывок, лектор заставлял просить себя продолжать, объявляя, что он намерен закончить  чтение. Все это было заранее условленной комедией - такую процедуру предусматривал кодекс хороших манер, обязательных и для `докладчика`, и для. слушателей. Предусматривалось несколько способов аплодирования, причем каждый выбирал тот способ, который более всего соответствовал его характеру и его усердию. Самых употребительных было четыре: возгласы типа `Хорошо, очень хорошо, восхитительно!`; хлопанье в ладоши; стучание ногами об пол; размахивание тогой.