Александр II и его окружение

Дмитрий Каракозов заявил Александру II, что он стрелял в него в ответ на обман правительством крестьян и общества реформой 1861 года. Потрясение, пережитое монархом, объясняется не только самим фактом покушения, но и словами террориста. Ведь Александр Николаевич считал, и совершенно обоснованно, что отмена крепостного права стала главным делом его жизни, обеспечивающим ему благодарную память потомков. Оказалось же, что нашлись люди, которые считают его реформу бессовестным обманом! Наиболее трезвые деятели революционного лагеря осудили покушение Каракозова. «Выстрел 4 апреля, — отмечал Герцен, — был нам не по душе. Мы ждали от него бедствий, нас возмущала ответственность, которую на себя брал какой-то фанатик... Только у диких и дряхлых народов история пробивается убийствами». Однако, пользуясь покушением Каракозова, реакционерам удалось отправить в отставку Замятнина, Валуева, Головкина, на смену которым пришли В.К. Плеве, П.А. Шувалов, Д.А. Толстой. (см. кн. : Александр II, или История трех одиночеств / Л.М. Ляшенко. - М.: Молодая гвардия, 2003. – 278 с). Кропоткин писал, что «…после выстрела Каракозова 4 апреля 1866 года правительство окончательно порвало с реформами, и реакционеры всюду брали верх. На всех выдающихся людей шестидесятых годов, даже и на таких умеренных, как граф Николай Муравьев и Николай Милютин, смотрели как на неблагонадежных. Александр II удержал лишь военного министра Дмитрия Милютина, да и только потому, что на осуществление начатого им преобразования армии требовалось еще много лет. Всех остальных деятелей реформенного периода выбросили за борт.»⁴²

В мае 1867 года Александр II прибыл в Париж, где произошло второе покушение на жизнь императора. Стрелявшим оказался поляк Березовский, который пытался таким образом отомстить Александру II за жестокое подавление восстания в Польше в 1863 году. Царь вернулся в Россию мрачный. Эти два выстрела — Каракозова и Березовского — повлияли на него. Он понял, что теперь началось нечто серьезное и роковое.

Следующим покушением террористов  была попытка взорвать царский поезд во время пребывания Александра II в Крыму в 1879 году. Когда, на пути с юга, царский состав входил на Курский вокзал, раздался сильный взрыв, разрушивший три вагона и перевернувший паровоз. Но по счастливой случайности государя в нем не было – он ехал в предыдущем поезде.

Наступил последний, самый  драматический год жизни Александра II. Начало его выдалось спокойным, если не сказать вялым. В Зимнем дворце под председательством как самого императора, так и великого князя Константина Николаевича заседали высшие сановники, пытавшиеся выработать действенные меры по борьбе с революционной угрозой. Исчерпывающий итог этих заседаний подвел сам Александр II, записавший в дневнике: «Совещались с Костей и другими, решили ничего не делать».⁴³ Но в феврале 1980 года в Зимнем дворце прогремел взрыв. Это была последняя неудачная попытка народовольцев убить царя. Узнав, что во дворце ведутся поправочные работы, террористка Софья Перовская устроила своего товарища Халтурина, как плотника, на работу во дворец. Халтурин небольшими партиями носил взрывчатку, изготовлявшуюся в домашних условиях его единомышленниками, в свою комнату отдыха (находившуюся как раз под царской столовой), а затем, накопив достаточный запас, взорвал ее в обеденный час 17 февраля 1880 года Государь остался невредим только потому, что ужин не был подан во время: ждали из Берлина князя Александра Баттенбергского.

Александр Гессенский так  вспоминал о тех страшных мгновениях: «Пол поднялся, словно под влиянием землетрясения, газ в галерее  погас, наступила совершенная темнота, а в воздухе распространился невыносимый запах пороха или динамита. В обеденном зале — прямо на накрытый стол — рухнула люстра».⁴⁴ Итоги покушения оказались трагическими: десять убитых и около восьмидесяти раненых.

После взрыва в Зимнем дворце для борьбы с революционным движением правительство прибегло к исключительным мерам. Была учреждена «Верховная распорядительная комиссия» во главе которой назначили графа Михаила Лорис-Меликова.

А 1 марта 1881 г. народовольцы бросили бомбу под колеса императорской кареты, но Александр не пострадал. «Слава Богу, Ваше Величество целы», сказал один из полицейских и в это время, со словами «Еще рано благодарить Бога», второй злоумышленник бросил бомбу под ноги царю.⁴⁵

Александр II и его убийца Игнатий Гриневицкий умерли одновременно, один в Зимнем дворце, другой в тюремном госпитале. Александр Николаевич свято исполнил один из заветов своего отца: «Глава монархического государства, — говорил ему Николай I, — теряет и позорит себя, уступив на шаг восстанию. Его обязанность поддерживать силою права свои и предшественников. Его долг пасть, если суждено, но... на ступенях трона...» ⁴⁶ В 15 часов 35 минут 1 марта 1881 года с флагштока Зимнего дворца пополз вниз черно-желтый императорский штандарт.

Глава II. Александр II: император и человек

По своему характеру и уму покойный

император был  ниже тех дел, которые

 он совершил. Он был действительно

 высок неисчерпаемой  добротой и

 великодушием своего сердца, но эта

доброта не смогла заменить силы

характера и  ума, которых он был лишен. ⁴⁷

                                               А.Ф. Тютчева

Итак, мы проследили политический путь Александра II, императора, имя которого «отныне принадлежит истории» (Герцен). Посмотрим теперь на Александра Николаевича Романова – сына, мужа, отца.

Одна из фрейлин Александры Федоровны вспоминала, как Николай I строго следил «за стоянием своих детей в церкви; малолетние были выстроены перед ним и не смели пошевелиться». Его дочь, великая княжна Ольга Николаевна вспоминала: «Папа требовал строгого послушания, но разрешал нам удовольствия, свойственные нашему детскому возрасту... Когда ему доносили о наших шалостях, он отвечал: "Предоставьте детям забавы их возраста, достаточно рано им придется научиться обособленности от всех остальных"».⁴⁸ Более всего это относилось к наследнику. По свидетельству другого очевидца: «Государь бывал строг к своему наследнику, скажу даже, в некоторых случаях немилосерд... что могло остаться в памяти сына в виде болезненных ощущений, которые вызываемы были резкими замечаниями, запрещениями выражать мнение молокососу, как он его называл... Никогда не забуду горьких слез цесаревича после прочтения ему официальной бумаги... в которой ему было сообщено высочайшее повеление... чтобы он никогда не утруждал себя ходатайством по прошениям, на имя цесаревича поступающим»⁴⁹. По-своему Николай I был внимательным отцом, но, тем не менее, отцом-императором, больше владыкой, нежели родителем. Он позаботился о прекрасном образовании сыновей и дочерей, тщательно следил за их успехами, карал за неудачи, мальчиков назначал шефами гвардейских и армейских полков, а наследника престола еще и активно приобщал к государственной деятельности.

Мать была для наследника престола безусловно понятнее и ближе, чем  отец. Александра Федоровна была женщиной приветливой и приятной во многих отношениях. Образованная и одаренная большим художественным вкусом, она всю жизнь была склонна к меланхолии и мечтательности, прерываемыми периодами бурной, но несколько непонятной активности.⁵⁰ Из братьев и сестер ближе всех к наследнику престола и по возрасту, и по образу мыслей стоял великий князь Константин Николаевич. Другие же братья и сестры были гораздо моложе его.

Тепло и привязанность Александр  искал в объятиях женщин. Сначала это были фрейлины Наталья Бороздина, Софья Давыдова, Ольга Калиновская. В 1839 году, во время путешествия по Европе, цесаревич проникся взаимной симпатией к английской королеве Виктории.⁵¹ Английское правительство удалило Викторию в Виндзорский замок, затруднив тем самым встречи молодых людей. Вернувшись в Россию, Александр попытался вновь встретиться с Калиновской, но она была выдана замуж за польского магната Иринея Огинского. Позже старший сын этой четы будет утверждать, что он является сыном Александра II, но доказательств этому ни он, ни мы привести не можем. Впрочем, не можем мы привести и доказательств, свидетельствующих об обратном. Под влиянием обстоятельств и давлением родителей Александр Николаевич вернулся к «дармштадтскому варианту». (см. кн. : Александр II, или История трех одиночеств / Л.М. Ляшенко. - М.: Молодая гвардия, 2003. – 121-123 с).

Уже знакомая нам Тютчева, фрейлина жены цесаревича, писала: «Прекрасны ее чудесные волосы, ее нежный цвет лица, ее большие голубые, немного навыкат глаза, смотревшие кротко и проникновенно. Профиль ее не был красив, так как нос не отличался правильностью, а подбородок немного отступал назад. Рот был тонкий, со сжатыми губами, без малейших признаков к воодушевлению и порывам, а едва заметная ироническая улыбка представляла странный контраст с выражением глаз»⁵². «Своим умом, — писал известный поэт и драматург А. К. Толстой, — она превосходит не только других женщин, но и большинство мужчин. Это небывалое сочетание ума с чисто женским обаянием и... прелестным характером». В России Мария Александровна скоро стала известна широкой благотворительностью. Она также живо интересовалась политикой и нередко присутствовала при чтении дипломатических депеш и военных донесений. Нет ничего удивительного в том, что Александр II охотно советовался с супругой, которая всегда была в курсе докладов его министров.⁵³

В этом браке родилось 8 детей: сыновья  Николай (1843 — 1865), Александр  (1845-1894), Владимир (1847-1909), Алексей (1850-1908), Сергей (1857-1905) и Павел (1860 — 1919) и дочери Александра (1842 — 1847) и Мария (1853-1920). Старший ребенок, дочь Александра, умерла в семи лет от кори. «…никогда великий князь так не играл с другими детьми, как с этим ребенком; он был ее товарищем и постоянно носил ее на руках. Привязался он к ней так сильно потому, что ее рождение было некоторым разочарованием для остальных членов семьи, особенно для императора Николая Павловича, рассчитывавшего сразу иметь наследника престола и потому оставшегося недовольным рождением девочки.»⁵⁴ А в 1865 году умирает и цесаревич Николай. Судьба не баловала императорскую чету. Смерть наследник престола стала переломным моментом в отношениях супругов, постепенно они стали отдаляться друг от друга. Тем не менее, уважение Александра II к императрице на протяжении всей ее жизни оставались неизменными. Сыновья и дочери приносили императору много радости, но долг императора не позволял ему полностью окунуться в семейную жизнь. Будущий Александр III писал: «Папа мы очень любили и уважали, но он по роду своих занятий и заваленный работой не мог нами столько заниматься, как милая, дорогая Мама».⁵⁵

С 1860 по 1865 год царь, по слухам, переменил полдюжины любовниц. Но у него была и настоящая любовь — княжна Екатерина Михайловна Долгорукая. Первая их встреча произошла в Тепловке, в доме ее родителей. Александру к тому времени исполнился 41 год, княжне – 13. Четыре года спустя глава семьи умер и Александр Николаевич взял имение под императорскую опеку, посодействовал вступлению братьев Долгоруких в петербургские военные учебные заведения, а сестер — в Смольный институт. Весной 1865 года во время посещения этого учебного заведения император увидел уже 18летнюю девушку с изящной фигурой, изумительно нежной кожей и роскошными светло-каштановыми волосами. Екатерина Михайловна сразила монарха, что называется, наповал.

Мать внушала девушке, что любовь царя к ней — редкая, уникальная возможность устроить свою жизнь и жизнь своих близких. Однако для Долгорукой любовь к ней монарха продолжала оставаться чем-то не совсем реальным, хотя постепенно и заполнявшим всю ее жизнь. В 1865 году она заняла привычное место царских фавориток — стала фрейлиной императрицы Марии Александровны. Постепенно Катя стала привыкать к императору, начала видеть в нем не только владыку, но и приятного мужчину, перестала дичиться. ⁵⁶

Петербургское общество уже начало судачить в предвкушении грандиозного скандала, а императору казалось, что о его отношениях с княжной никому не известно. Как говорили, Александру Николаевичу вообще была свойственна уникальная способность верить, что никто не видит того, чего он не хочет, чтобы видели. А может быть, все объяснялось тем, что монарх считал, что никому не должно быть дела до его личной жизни. В 1867 г. император поведал жене о своей любви к Долгорукой. Позицию, занятую членами первой семьи Александра II, лучше всего, пожалуй, выразила императрица, заявившая: «Я прощаю оскорбления, нанесенные мне, как монархине, но я не в силах простить тех мук, которые причиняют мне, как супруге». Мария Александровна ранее никогда ни с кем не обсуждала прежних увлечений мужа, она не допускала в своем присутствии никаких разоблачений или осуждений и этой его измены. Точно так же, вероятно, не без влияния матери, вели себя дети императора, не решаясь даже между собой обсуждать поведение отца. Императорская семья всячески пыталась соблюсти внешние приличия, тем более что речь о свободе и защищенности личной жизни монарха, что было для него очень важным. (см. кн. : Александр II, или История трех одиночеств / Л.М. Ляшенко. - М.: Молодая гвардия, 2003. – 134-137 с).

Надо сказать, что Александр Николаевич всегда признавал право на личную жизнь членов императорской семьи. Так, в 1854 г. с его, тогда еще цесаревича, согласия великая княгиня Мария Николаевна тайно вышла замуж за графа Григория Строганова. «…император и императрица охотно бы объявили официально этот брак, но императрица-мать и сама великая княгиня Мария Николаевна этому противятся. …Многие и без того очень недовольны появлением принца Александра и спрашивают, не появится ли в России м-ль Гауке в качестве невестки императрицы. Что же будет, когда Строганов будет открыто признан зятем императора?»⁵⁷

В конце 1870-х годов император писал сестре Ольге Николаевне (в замужестве королеве Вюртембергской): «Княжна Долгорукая, несмотря на свою молодость, предпочла отказаться от всех светских развлечений и удовольствий, имеющих обычно большую привлекательность для девушек ее возраста, и посвятила всю свою жизнь любви и заботам обо мне. …она живет только для меня, занимаясь воспитанием наших детей, которые до сих пор доставляли нам только радость».⁵⁸ Паника родственников Александра II еще более усилилась, когда Долгорукой и ее детям (Георгию и Ольге) был пожалован титул светлейших князей Юрьевских, и император официально признал детей своими.

Летом 1880 года умерла императрица. При ней в это время не было ни царя, ни детей. Но хоронили ее пышно, как полагается хоронить государынь.⁵⁹ С приближением сороковин со дня смерти Марии Александровны государь все настойчивее стал говорить о возможности официальной женитьбы на княжне Юрьевской. А 6 июля 1880 года в небольшой комнате нижнего этажа Большого Царскоселького дворца у скромного алтаря походной церкви состоялся обряд венчания.⁶⁰ После этого события Романовы потеряли даже формальный повод для игнорирования Долгорукой-Юрьевской. Племянник императора, великий князь Александр Михайлович так описывал свое первое впечатление о новой императрице: «Мне понравилось выражение ее грустного лица и лучистое сияние, идущее от светлых волос. Было ясно, что она волновалась. Она часто обращалась к Императору, и он успокаивающе поглаживал ее руку. Ей, конечно, удалось бы покорить сердца всех мужчин, но за ними следили женщины, и всякая ее попытка принять участие в общем разговоре встречалась вежливым, холодным молчанием. Я жалел ее и не мог понять, почему к ней относились с презрением за то, что она полюбила красивого, веселого, доброго человека, который к ее несчастью был Императором Всероссийским? Долгая совместная жизнь нисколько не уменьшила их взаимного обожания. В шестьдесят четыре года Император Александр II держал себя с нею как восемнадцатилетний мальчик. Он нашептывал слова одобрения в ее маленькое ушко. Он интересовался нравятся ли ей вина. Он соглашался со всем, что она говорила. Он смотрел на всех нас с дружеской улыбкой, как бы приглашая радоваться его счастью, шутил со мною и моими братьями, страшно довольный тем, что княгиня, очевидно, нам понравилась.»⁶¹ И тут же приводит слова своей матери: «"…я никогда не признаю эту авантюристку. Я ее ненавижу! Она — достойна презрения. Как смеет она в присутствии всей Императорской Семьи называть Сашей твоего брата. …Я не разбила ничьей семьи. Я вышла за тебя замуж с согласия твоих и моих родителей. Я не замышляю гибели Империи." Тогда настала очередь отца рассердиться. "Я запрещаю — он делал при этом ударение на каждом слове: — повторять эти позорные сплетни! Будущей Императрице Bcepoсcийcкой вы и все члены Императорской Семьи, включая Hacледника и его супругу, должны и будете оказывать полное уважение! Это вопрос конченный!"»⁶² Тютчева называет этот брак «злосчастным… доставившим столько горя его [императорской] семье».⁶³